Глава 18
— Зачем ты это сделала? — спрашивает она наконец, лишенная эмоций. Я дрожу, лед в её голосе холоднее, чем вода, в которой она меня утопила.
Я смотрю на неё, мои глаза горят от соли.
— Я заплачу тебе, — прохрипела я. Мое горло тоже горит, и слова выходят прерывистыми и хриплыми.
Она нахмуривает брови.
— Ты не можешь перестать лгать, не так ли?
По моим щекам ползет красная полоса, мне стыдно, потому что она права. Я бы сбежала, прежде чем поступила бы правильно.
— Сколько ты сняла с кредитной карты?
Мои плечи поднимаются к ушам, мне стыдно.
— Меньше тысячи, я думаю.
Её губы расплющиваются.
— Когда-нибудь слышала о том, чтобы получить...
— Работу? Да. Может, я и живу в фургоне, но я не живу под скалой, — огрызаюсь я, уставая от её вопросов. Возможно, я должна ей деньги, извинения и даже пару лет в тюрьме, но я не должна ей объяснений.
А может, и должна, но это единственное, что я ей не дам.
— Я могу арестовать тебя.
Я пожимаю плечами и бормочу:
— Тогда, наверное, я смогу перестать убегать.
Она сужает глаза и снова смотрит на меня, обдумывая что-то.
— Тебя разыскивают за твои преступления, не так ли? Вот почему ты не можешь найти настоящую работу.
Я поджимаю губы и говорю:
— Да.
Я и раньше подрабатывала, но в большинстве мест требуют социальные данные, удостоверения личности и проводят проверку биографии. Я не настолько глупа, чтобы использовать чужое имя, и уж точно не могу использовать свое собственное.
Она насмехается, качая головой.
— Почему бы просто не устроиться на работу в шестнадцать лет, как нормальный гребаный человек? Зачем вообще копать себе такую яму?
Я смотрю на неё и набираюсь сил, чтобы встать. Кислород проходит через мои легкие, как будто они никогда не были полны воды, но я все еще дрожу как лист.
— Ты ничего обо мне не знаешь. Если ты хочешь думать, что я мелкий преступник, который делает это только ради острых ощущений, хорошо. Но не оскорбляй нас обоих, делая обо мне невежественные предположения.
Она рычит, и мой живот сжимается от страха. Акулам, похоже, стало скучно, и они уплывают, но это не значит, что она не может выбросить меня за борт и позволить им найти меня снова.
Она проводит рукой по волосам, заметно расстроившись.
— Разве я называла тебя чужим именем все это время? Когда трахала тебя?
И снова мой желудок сжимается, только по другим причинам. А именно, потому что любое напоминание о ней внутри меня заставляет мое лицо гореть, и я ненавижу это из-за того, что она только что сделала со мной. И как сильно я все еще чувствую себя униженной.
Я смотрю вниз, и это достаточный ответ.
— Какое твое настоящее имя? — требует она.
Я не хочу ей говорить. Есть шанс, что я смогу сбежать, когда мы окажемся на суше. Убежать и каким-то образом ускользнуть из её рук. Я могу найти другое место, чтобы спрятаться в Австралии, пока не буду готова снова рискнуть летать.
Шанс выжить еще есть, и если она захочет выяснить мое имя после того, как я улечу, то все в её власти. Я уверена, что обо мне есть множество статей, хотя и в них она не найдет много правды.
Когда я продолжаю колебаться, она подходит ко мне, заставляя мои мышцы напрячься, а горло сжаться.
Я отшатываюсь от неё, но меня уже зажали в угол, прислонив к борту лодки. Она продвигается вперед, прижимаясь ко мне, её руки прижимают меня к своему горячему телу.
— Guardami — смотри на меня, — резко приказывает она.
Я качаю головой, не понимая её, но зная, что, что бы это ни было, я не хочу этого делать. Я зажимаю нижнюю губу между зубами, пытаясь скрыть, как она дрожит.
Кира тянется вверх и сжимает мою челюсть, заставляя меня посмотреть ей в глаза. Рыча, я все еще пытаюсь отстраниться от неё, но её сила берет верх над моими слабыми попытками.
— Я хочу знать имя, которое должна была выкрикивать той ночью.
Слезы снова поднимаются. Не потому, что она причиняет мне боль, а потому, что я вижу, как мои шансы на спасение ускользают сквозь пальцы, как вода в ладонях.
Я закрываю глаза, и слеза проскальзывает сквозь них, но они быстро открываются, когда она наклоняется вперед и нежно целует слезу. Отстранившись, она слизывает капельку с губ.
— Эти слезы — теперь они мои. И я вытяну из тебя еще больше, если ты не скажешь мне того, что я хочу знать.
Господи. Чертова психопатка.
— Кэндис, — рявкнула я.
— Фамилия?
Я заикаюсь, не в силах придумать что-нибудь достаточно быстро.
Её губы скользят по моей щеке, шепча:
— Я становлюсь нетерпеливой, кис.
Слезы плывут в моих глазах, и как бы сильно я ни хотела назвать ей другое вымышленное имя, все, что я могу думать, это то, что ложь о моем имени не стоит того, чтобы из-за нее быть съеденной заживо.
— Сэбия, — наконец произношу я, после чего следуют очередные бесполезные попытки вырвать свое лицо из её хватки.
— Сэбия, —медленно повторяет она, мое имя звучит на её языке как роза и шоколад. — Это очередная ложь, bella ladra — прекрасная воровка?
— Нет, — огрызаюсь я.
— Фамилия?
— Беннет, — бормочу я.
Она хмыкает, что-то прикидывает на кончике языка, но потом её глаза замирают над моей головой.
— Черт, — ругается она, отрываясь от меня и спеша к тому месту, где она бросила якорь.
Смущенная, я оборачиваюсь, гадая, что, черт возьми, могло заставить её так отреагировать, и тут же жалею, что сделала это.
Горизонт почти черный. Штормовые тучи быстро надвигаются, и отсюда я вижу, как волны становятся все более бурными и большими. Вода под нами уже стала более бурной, но я уверена, что это еще мягко по сравнению с тем, что ждет нас впереди.
— Кира? — зову я, обеспокоенная и настороженная. Мое бедное сердце не выдерживает такого напряжения. Я все еще не оправилась от того, что акула чуть не откусила мне голову, а теперь еще и это.
— Дай мне сосредоточиться, — огрызается она, работая над подтягиванием якоря. Как раз в тот момент, когда она это говорит, в быстро приближающейся грозе появляется молния, вырывая у меня из горла вздох.
Несмотря на нашу весьма щекотливую ситуацию, мне чертовски хочется смеяться. Я так сильно хочу смеяться.
Улыбка появляется на моем лице, когда она бросает тяжелый металл на лодку и устремляется к рулю. Она видит мое лицо, но не отступает от своей миссии.
— Что-то смешное, Сэбия? — спрашивает она, стараясь использовать мое имя. Не знаю, для того ли, чтобы подтвердить свою власть, или для чего, но улыбка сползает с моего лица, как растопленный воск.
— Ты привела меня сюда, чтобы заставить думать, что я умру. А теперь смотри, мы оба умрем.