16 глава "Проклятие и дружба"
— Где я?.. Я... умерла? — Эмилия застонала, ощущая, как сознание медленно возвращается к ней. Голова была тяжелой, словно налитой свинцом, а в правой руке пульсировала тупая боль.
— Дурочка, конечно нет, — раздался знакомый голос, в котором смешались облегчение и едва уловимая дрожь.
Она с трудом разлепила веки. Перед глазами плыли мутные пятна, постепенно складываясь в знакомые черты — белоснежные волосы, золотистые глаза, чуть приподнятые лисий ушки, которые сейчас нервно подрагивали. Но больше всего ее поразила его одежда — простой холщовый камзол без украшений, слишком свободный на его стройной фигуре, с высоким воротником, явно скрывающим следы ошейника. Под мышками проступали темные пятна пота — одежда явно была взята у кого-то другого.
— Алан? — её голос звучал хрипло и неуверенно. Она моргнула несколько раз, не веря своим глазам. — Это... правда ты?
Алан склонился над ней, его пальцы с тонкими серебристыми шрамами от цепей сжали край грубой ткани.
— А ты хотела увидеть кого-то другого?— он попытался улыбнуться, но получилось скорее кривовато. — Может, одного из твоих драгоценных герцогов? Хотя, если честно, — его ушки прижались к голове, — я бы предпочёл, чтобы ты их вообще больше не видела.
Эмилия слабо улыбнулась, ощущая, как слёзы наворачиваются на глаза:
— Боже, как же я рада, что ты всё такой же. Но как ты... — она попыталась приподняться, но Алан сразу же придержал её за плечи.
— Осторожно! — его голос стал резким. — Ты едва не отправилась к праотцам, если бы я не... — он замолчал, закусив губу, и Эмилия заметила, как его рукав съехал, обнажив свежий синяк вокруг запястья.
— Что случилось? — Эмилия нахмурилась, замечая, как его уши нервно дёргаются.
Алан глубоко вздохнул, поправляя слишком длинные рукава:
— Когда ты потеряла сознание, а твоя рука почернела почти до плеча, — он нервно провел пальцами по своим волосам, прижимая уши, — я понял, что у меня есть всего несколько секунд. — Его золотистые глаза потемнели от воспоминаний. — Я... я выпустил один из своих хвостов и передал тебе часть энергии кумихо. Это было больно, черт возьми, как будто вырывали кусок души...
Он бережно коснулся нового серебряного кулона на её шее — изящной сферы с золотистой бусиной внутри, которая слабо пульсировала тёплым светом.
— Именно в этот момент они появились. — Губы Алана искривились в гримасе. — Сначала Александр — огромный, в форме полузверя, с клыками у самой моей глотки. Потом Эрик — его глаза горели как раскаленные угли, когда он увидел, как проклятие отступает.
Алан непроизвольно потер шею, будто снова чувствуя на ней клыки Александра.
— Эрик тут же схватил меня за горло, требуя объяснений, а Александр...— он замялся, — он просто рычал, готовый разорвать меня на части, если я сделаю лишнее движение.
— Потом пришел Кристиан, — голос Алана стал тише. — Он... он просто посмотрел на меня, и стало так холодно, будто смерть провела пальцами по спине. — Лисьи ушки Алана прижались к голове. — Мне пришлось объяснить все: кто я, почему знаю тебя, как работает моя энергия... Они устроили целый допрос прямо на улице, пока ты лежала без сознания в луже крови.
Эмилия сглотнула, представив эту сцену. Алан продолжал, теперь уже с горькой усмешкой:
— Самое забавное? Эрик сначала хотел просто вытянуть из меня энергию, как из загнанного зверя. Но Кристиан остановил его — сказал, что живой кумихо полезнее, чем очередной труп в их коллекции. — Его золотые глаза сверкнули яростью. — Вот так "милостиво" они выкупили мои кабальные бумаги у прежних хозяев. Просто переписали долговую расписку с одного имени на другое.
Он снова коснулся кулона, и бусинка внутри ярче вспыхнула в ответ на его прикосновение.
— Видишь это? — его голос стал мягче. — Это капля моей истинной энергии. Кристиан велел ювелиру оправить её в серебро... для "контроля", как он выразился. — Пальцы Алана сжались вокруг кулона. — Если проклятие снова начнёт распространяться, кулон нагреется и начнёт отдавать свою энергию для нейтрализации. И я это почувствую.
Эмилия сжала простыни в кулаках, чувствуя, как жар разливается по щекам:
— Значит теперь ты тоже... принадлежишь Блэквудам?
— Да, — Алан внезапно замолчал, его уши резко встали торчком. — Стоп. "Тоже"? — Алан резко отпрянул, его золотистые глаза расширились от шока. Лисьи ушки напряглись, а хвост взъерошился. — Ты хочешь сказать, что ты здесь... как я? Но ты же... — он сглотнул, внезапно осознавая, — Ты же благородных кровей!
Эмилия горько усмехнулась, играя краем простыни:
— Разве это что-то меняет? Родителям нужны были деньги... а герцогам — новая жертва...
Алан вскочил, его золотистые глаза вспыхнули яростью, а в воздухе запахло жжёной шерстью — признак неконтролируемой магии кумихо. — Они ПРОДАЛИ тебя? Ладно меня, я им никто, но свою же дочь?! — его голос сорвался на рычание.
— Тише! — испуганно прошептала Эмилия, бросая взгляд на дверь. — Они могут услышать...
Но Алан не унимался. Он схватил её руки, впервые за все годы позволяя себе прикоснуться к ней так грубо:
— Я думал ты здесь гостья! Что у тебя комната с окнами в сад, платья с золотой вышивкой... — его голос дрогнул, — А вместо этого ты в этой проклятой клетке, как и я?
Эмилия лишь пожала плечами, стараясь говорить ровно, хотя голос предательски дрожал:
— Теперь мы есть друг у друга. Разве не это главное?
В этот момент кулон на её шее вспыхнул вдвое ярче, обжигая кожу. Алан вздрогнул — его энергия реагировала на её боль, даже когда она пыталась её скрыть.
— Миля...— он протянул руку, но в этот момент дверь распахнулась, и в комнату вошёл Эрик в своем обычном темном камзоле с серебряными пуговицами. Его алые глаза сразу же нашли Алана, с презрением скользнув по его бедной одежде.
— Достаточно болтовни, — произнёс он холодно. — Выходи, зверёк.
Алан замер на месте, его уши дёрнулись в сторону Эрика, но затем он обернулся к Эмилии и едва слышно прошептал:
— Запомни мои слова.
Перед тем как выйти, он в последний раз обернулся и показал на кулон:
— Помни — это не просто украшение. Если что-то случится... я приду. Пусть даже через все запреты этих проклятых герцогов.
Дверь закрылась с тихим щелчком, а кулон на груди Эмилии на мгновение вспыхнул чуть ярче, будто в подтверждение его слов. Только тогда она позволила себе разрыдаться, беззвучно, чтобы никто не услышал, сжимая в руках кружевной платок, который незаметно оставил ей Алан, и тёплую бусину кулона, пульсирующую в такт её сердцу.