Повязанные Нити

Эмилия медленно приходила в сознание, словно всплывая со дна темного озера. Каждая клеточка ее тела кричала от боли, но самый острый жгучй укол исходил от правой руки. Она застонала, пытаясь приподняться.

— Леди! Вы проснулись! — раздался звонкий голос, и перед глазами возникло сияющее лицо Анастасии. Шестнадцатилетняя горничная прыгала на месте, как взволнованный кролик. — Я сейчас же позову герцогов!

— Подожди... — Эмилия попыталась удержать ее, но Настя уже мчалась к двери, по пути чуть не опрокинув ночной столик.

Через несколько минут в комнату уверенной походкой вошел Эрик. В отличие от обычного своего игривого настроения, сейчас он выглядел сосредоточенным — врач, приступивший к осмотру. Но когда его взгляд упал на Эмилию, на мгновение в уголках его глаз появились едва заметные морщинки — что-то среднее между улыбкой и гримасой голодного хищника.

Эрик присел на край кровати. Его движения были профессионально точными, но не грубыми — как ветеринар, осматривающий ценную породистую кошку.

— Г-господин? — робко поинтересовалась Настя, заглядывая из-за его плеча.

Эрик даже не удостоил ее взглядом, продолжая осмотр. Но когда он добрался до руки Эмилии и снял повязку, его пальцы вдруг замерли. На внутренней стороне запястья чернело зловещее пятно, от которого расходились тонкие черные нити-прожилки.

— Что... что это? — прошептала Эмилия, чувствуя, как холодеет внутри.

Эрик медленно поднял на нее взгляд. В его глазах читался не столько врачебный интерес, сколько какое-то странное восхищение, словно он рассматривал редкий медицинский феномен.

— Проклятие оборотня, — произнес он, облизнув губы. — Очень редкий случай. Обычно они просто разрывают жертву на части, а тут Алекс постарался. — Его пальцы сжали ее запястье чуть сильнее, ощущая пульс. — Чернота будет распространяться. Когда достигнет сердца... — Он сделал паузу, наслаждаясь моментом. — Три дня, не больше.

Настя вскрикнула и уронила поднос с лекарствами. Эрик раздраженно махнул рукой, и она выбежала, прикрыв лицо передником.

Эмилия сглотнула ком в горле. Перед глазами поплыли темные пятна. Она чувствовала, как Эрик продолжает изучать ее руку, его дыхание стало чуть чаще, а в глазах загорелся тот самый хищный блеск, который всегда пугал ее.

— Ваша светлость... — слабо попыталась она протестовать, когда его пальцы слишком сильно впились в больное место.

Эрик вдруг резко встал, отбросив врачебную холодность. — Кристиан должен знать, — бросил он на ходу, уже предвкушая новый "эксперимент".

Когда дверь закрылась, в комнату тут же влетела Настя, вся в слезах. Она упала на колени у кровати, сжимая руку Эмилии.

— Леди, я не позволю... я найду способ! — Она судорожно рылась в карманах. — Вот, я украла у кухарки чеснок! Говорят, он помогает от нечисти... И... и вот еще святая вода!

Эмилия хотела улыбнуться ее наивности, но в дверях появился Кристиан. Настя мгновенно замолкла, прижавшись к стене, но не убежала — ее любопытство и преданность оказалась сильнее страха.

Кристиан подошел к кровати, его ледяной взгляд скользнул по черным прожилкам на руке Эмилии.

— Ты можешь провести оставшиеся три дня как пожелаешь, — произнес он, словно выдавал милость. — В пределах поместья.

Эмилия опустила глаза. — Я хочу прогуляться. Одна.

Кристиан усмехнулся: — Невозможно. Эрик пойдет с тобой. — Он повернулся к двери и ничего больше не сказав, молча ушёл.

Прогулка началась неловко. Эрик шел рядом, то и дело бросая на ее руку голодные взгляды. Но когда они миновали розовые кусты, он вдруг сорвал цветок и сунул ей под нос.

— Интересно, изменился ли твой запах, — пробормотал он, вдыхая аромат. В его глазах читалось научное любопытство, смешанное с чем-то более темным.

Именно в этот момент его камень, который нужен для передачи информации, засветился. Эрик, недовольно хмыкнув, отошел в сторону.

Эмилия замерла, будто время остановилось. Ветер внезапно стих, и в звенящей тишине она различала только бешеный стук собственного сердца.

"Не может быть... Это же..."

Эмилия застыла, будто пораженная молнией. Ветер внезапно стих, и весь мир сузился до единственной фигуры на другой стороне улицы. Ее пальцы непроизвольно впились в складки платья, когда она различила необычные очертания - белоснежные, почти молочные волосы, над которыми едва заметно выделялись небольшие лисьи ушки.

"Не может быть... Эти золотистые глаза..."

Сердце бешено колотилось, выпрыгивая из груди. Даже спустя годы она узнала бы его - того самого мальчика с неземной красотой, который защищал ее в детстве. Его черты стали резче, мужественнее, но эти глаза - теплые, как осенний мед - остались прежними.

— А-Алан? — ее голос сорвался на хриплый шепот.

Когда он обернулся, время остановилось. Его лисьи ушки дернулись, золотые зрачки расширились от недоверия. Губы дрогнули, произнося беззвучно: "Миля?"

В тот миг мир сузился до узкого туннеля, где существовали только они двое. Эмилия рванула вперед, не замечая ничего вокруг. Каблуки туфель больно впивались в землю, юбка путалась в ногах, но она бежала, бежала, как будто от этого зависела вся ее жизнь.

— СТОЙ! — внезапно рявкнул Алан, и его руки резко выбросились вперед.

Она почувствовала, как его ладони грубо толкают ее в грудь, отбрасывая назад. В ушах зазвенело.

ГРОХОТ.

Дребезг стекла.

Треск ломающегося дерева.

Прямо перед ней, там, где она только что стояла, вязла в стволе липы разбитая карета. Лошади бились в упряжи, высекая искры подковами о булыжник.

— Алан?! — ее крик был полон животного ужаса.

Он лежал неподвижно, алые струйки растекались по брусчатке из-под его головы. Рука неестественно вывернута. Глаза полуприкрыты.

Эмилия рухнула на колени, не чувствуя боли от удара о камни. Ее пальцы дрожали, когда она приподняла его голову. Теплая кровь сочилась сквозь пальцы, оставляя липкие следы на ее ладонях.

— Нет-нет-нет... — она бормотала, как заклинание, ощущая, как его дыхание становится все реже, все слабее. — Ты не можешь... Я только тебя нашла...

В голове что-то щелкнуло.

Голос.

Чужой и одновременно родной.

*"Ты знаешь, что делать, дитя мое. Кровь...пролей кровь... и спой песню..."*

Без раздумий, почти не осознавая своих действий, она схватила острый осколок разбитого фонаря. Сталь впилась в ладонь, но боль казалась далекой, чужой. Алые капли упали на бледные губы Алана, смешавшись с кровью на его лице.

И тогда зазвучала песня.

Та самая, что бабушка напевала холодными зимними вечерами, укутав ее в лоскутное одеяло. Голос Эмилии сначала дрожал, но с каждым словом становился увереннее, наполняясь странной, древней силой.

Тело Алана вспыхнуло золотым светом.

Она видела, как под ее ладонями срастаются переломы, как раны закрываются, оставляя лишь розовые следы. Его грудь поднялась в глубоком вдохе — живом, настоящем.

— Миля... — он прошептал, и в его глазах читался не восторг, а ужас. — Ты... что ты... Зачем ты это сделала?  Тебя могли увидеть...

Острая боль, как удар кинжала, пронзила ее руку.

Эмилия вскрикнула, глядя, как черные прожилки на ее коже вспыхивают алым, расползаясь с пугающей скоростью. Вдали уже слышались крики, топот ног — Эрик и Александр, несущиеся к ним.

— Ру...ка... — успела прошептать она, прежде чем тьма накрыла ее с головой.

Последнее, что она ощутила — чьи-то руки, хватающие ее (грубые? нежные? она уже не понимала), и далекий, как будто из другого мира, вопль Алана:

— МИЛЯАА!

Но звук таял, растворяясь в нарастающем гуле, пока совсем не исчез...