ГЛАВА 30.
Прошёл месяц. Жаркий, тревожный, полный бессонных ночей, тревог и боли. После той жуткой ситуации, когда на её глазах умирал мальчик, Ликуся ещё долго не могла спокойно спать. Ей снились его глаза, его бледное лицо, его обмякшее тело, когда она тщетно боролась за его жизнь. И хоть коллеги, Крис, Матвей, Никита — все говорили ей, что она сделала всё возможное, что не она виновата, — внутри неё жило чувство вины.
Она много думала об увольнении. Слишком много смертей, слишком много боли, слишком много давления. Она не выдержит. Она потеряется в этом кошмаре, если останется. Так думала она. Так она убеждала себя.
В этот чудесный осенний день, Ликуся сидела в своём кабинете. Белый халат, волосы собраны в пучок, руки сложены перед собой на столе. Перед ней — заявление. Чистый лист бумаги. И ручка.
Она посмотрела на него. Сделала глубокий вдох, взяла ручку в руку, медленно поднесла её к бумаге...
Но рука дрогнула.
— Ты же хотела спасать, — прошептала она сама себе. — Ты же хотела помогать... не сдаваться... бороться.
Губы задрожали, глаза наполнились слезами. Она отложила ручку. Медленно встала и подошла к окну. Больница жила своей жизнью. Кто-то только родился, кто-то лежал между жизнью и смертью, кого-то выписывали. Она не могла уйти. Не могла бросить тех, кому была нужна.
Она просто не смогла.
⸻
Через два дня была выписка Никиты. Он выглядел гораздо лучше. Конечно, нога всё ещё была перевязана, хромал, двигался медленно, но в глазах был свет. Тот самый. Её любимый. И её улыбка — возвращалась. Постепенно, робко, но возвращалась.
Он стоял у своей кровати, складывая вещи в спортивную сумку. Футболка, толстовка, штаны, кроссовки — всё было по-старому. Но он стал другим. Глубже. Мудрее. Сильнее.
Ликуся тихо постучала и вошла в палату. Он обернулся, и между ними сразу пробежала волна — тепла, нежности, понимания.
— Собираешься? — тихо улыбнулась она, закрывая за собой дверь.
— Ага. Последние штрихи. — Он бросил в сумку наушники. — Слушай...
Он вдруг остановился, посмотрел на неё серьёзно, чуть поджав губы.
— Я сегодня вечером заеду за тобой. Сюда. Прогуляемся? Просто ты и я. Без больничных стен, без халатов, без всего этого.
Она улыбнулась, впервые за долгое время — по-настоящему. С тёплой искрой в глазах:
— Прогуляемся.
— Отлично, — он кивнул, словно это был важнейший пункт его плана. — А потом я покажу тебе кое-что. Только тебе.
— Что?
— Не скажу, — хитро прищурился он. — Увидишь. Но ты мне скажи... ты не передумала быть со мной?
Она подошла ближе, положила руку на его грудь.
— После всего, что ты сделал... после всего, что мы пережили — ты ещё спрашиваешь?
Он взял её ладонь, сжал, прижал к губам.
— Только убедиться хотел.
Они смотрели друг на друга долго. И в этих взглядах уже не было страха. Только будущее...