ГЛАВА 28.
Палата наполнилась мягким светом заката. Никита полулежал на кровати, подключённый к капельнице, с лёгкой тенью усталости на лице, но глаза были ясные. Он уже начал понемногу вставать, говорить дольше нескольких минут, и даже — улыбаться.
Ликуся сидела рядом, с блокнотом на коленях. Писала что-то, но всё равно поглядывала на него через каждую минуту, как будто боялась снова потерять.
— Что пишешь? — спросил он, тихо, с хрипотцой, но с любопытством.
— Напоминания. Чтобы ничего не забыть, — улыбнулась она.
— Ты и так всё помнишь. Даже когда спишь.
— Ага. Помню, что ты упрямый и капризный пациент, — сказала она с полуулыбкой, взглянув на него. Он тихо рассмеялся, глядя в её глаза.
Он чуть-чуть подвинул руку и будто случайно коснулся её запястья.
— Тепло у тебя, — пробормотал он. — Как всегда.
Ликуся замерла на секунду. Хотела что-то сказать, но в этот момент дверь палаты с грохотом распахнулась.
Вбежала младшая медсестра — глаза круглые, дыхание сбивчивое, голос дрожал от напряжения:
— Ликуся Михайловна! Срочно на приём — массовое поступление! Крушение на горке в аквапарке. Больше двадцати пострадавших, многие — тяжёлые!
Ликуся подскочила как по команде. Мозг включился автоматически, она сбросила халат с кресла, завязала волосы в пучок.
— Я иду. Подключите всех хирургов. Подготовьте три операционные. Всех, кого можно, поднимайте.
— Вас куда распределить? — спросила медсестра, уже на бегу.
— К самому тяжёлому. Где внутренняя кровопотеря — туда.
Перед тем как выбежать из палаты, она на секунду задержалась у кровати Никиты. Он смотрел на неё серьёзно, с тревогой.
— Ликусь... береги себя, — сказал он, тихо.
Она наклонилась, сжала его руку.
— Всегда, — ответила и выбежала.
⸻
В приёмном покое творился хаос. Сирены, крики, носилки, запах крови и хлорки. Люди поступали один за другим — с переломами, черепно-мозговыми травмами, порезами, обожжённой кожей от трения о пластиковые трубы и металлоконструкции.
Ликуся быстро осмотрела двоих — и выбрала того, кто уже терял сознание от внутреннего кровотечения. Мальчик лет двенадцати, с пробитой печенью и раздробленной рукой.
— Его в четвёртую. Срочно. Я оперирую.
Ассистенты переглянулись, но не спорили. Она уже была в маске, перчатках, халате. В её глазах было то, что внушало уважение — концентрация и решимость.
⸻
Операция длилась почти три часа. Мальчик дважды почти ушёл в шок, пульс срывался, давление падало, но Ликуся не дрогнула ни на секунду. Она знала, что там — в палате — Никита. Но сейчас перед ней был другой бой. И она должна была выиграть его.
Когда всё закончилось, она устало сняла перчатки и откинулась на спинку стула, сжав ладонью глаза. Голова гудела, тело болело. Но мальчик жил. И это было главное.
⸻
Поздним вечером, обессиленная, в том же операционном костюме, она вернулась в палату Никиты. Он не спал. Смотрел в потолок, пока не услышал шаги — и сразу приподнялся, насколько позволяли бинты.
— Ты вся в крови, — хрипло сказал он. — С тобой всё в порядке?
— Не моя кровь, — выдохнула она и опустилась на край кровати. — Один мальчик. Жив. Я справилась.
Он молча взял её за руку, не отпуская.
— Я горжусь тобой, — тихо сказал он.
Она посмотрела на него с тем уставшим, но живым теплом, которое возникает только после бессонной ночи и маленькой победы. И в ту секунду на подоконнике она заметила букет — лилии и белые розы. Большой, красивый.
— Это кто?.. — спросила она.
Никита не сразу ответил, чуть отвернулся, будто застеснялся.
— Попросил через медсестру. Просто... хотел, чтобы хоть что-то порадовало тебя в этот день.
Ликуся молча смотрела на него. А потом — впервые за долгое время — склонилась к нему и легко поцеловала в висок.
— Спасибо. Ты — всё, чего мне когда-либо хотелось.
Он закрыл глаза. Улыбнулся. И сжал её пальцы чуть крепче...