ГЛАВА 26.
Дождь лил с самого утра. Небо будто оплакивало чью-то боль, гасило город в серых отблесках. Ликуся пришла домой после 24-ех часового дежурства — уставшая, потерянная, с болью в плечах и тяжелой пустотой внутри. Она не спала с момента аварии Никиты, еле держалась на ногах, но не могла уйти от него даже на минуту.
Открыв дверь квартиры, она скинула пальто, прошла на кухню, где за столом сидел Андрей. Он встретил её молчанием — но молчание это было натянутым, напряжённым, как перед грозой.
— Ты не звонишь. Не пишешь. Приходишь поздно и молчишь, — наконец, сказал он. — Что с тобой?
Ликуся не ответила. Она стояла, прижавшись лопатками к стене, и будто бы собиралась силами.
— Ли, — голос его стал жестче, — это из-за этого парня? Того, кого к нам привезли? Я видел, как ты смотрела на него.
— Не сейчас, Андрей... Я правда устала.
— Ты не уходила от его кровати всю ночь. Ты даже не подошла ко мне, не сказала, что всё в порядке. Ты вообще меня не видишь!
Она опустила глаза. Усталая. Грустная. Виноватая.
— Ты прав, — сказала она тихо. — Я тебя не вижу. Не чувствую. Уже давно. Извини.
Его лицо потемнело.
— Он — тот самый? Из прошлого?
Ликуся кивнула.
— Никита.
— Значит... ты всё ещё его любишь?
Молчание стало ответом. Она не могла лгать. Не после всего.
Андрей встал. Резко. В его глазах стояла злость и боль.
— Понятно. Зря я думал, что у нас может быть что-то настоящее. Ты всё ещё живёшь в его тени. И всегда будешь.
Он вышел, громко хлопнув дверью. А Ликуся осталась стоять, сжав зубы, глядя в пол. Несколько слёз скатились по щекам.
⸻
Позже, в ординаторской, когда её пальцы сжимали телефон Никиты, она набрала один единственный номер — тот, что он всегда называл "Егорище".
— Алло?.. — на другом конце был голос, уставший, но взволнованный.
— Это Ликуся. Никита в больнице. Он попал в аварию.
Молчание.
— Где он? — голос Егора стал резким. — Что с ним?
— Сейчас стабилен. Его прооперировали. Приезжайте, пожалуйста. Я... я не могу одна. Егор... это серьёзно.
— Мы выезжаем.
Спустя несколько часов в приёмный холл ворвались Егор, Артём и Оля. У Оли были заплаканные глаза, Егор молчал, стиснув зубы, а Артём просто обнял Ликусю на секунду — без слов, без упрёков.
— Как он? — спросил Егор.
— Спит. Под капельницей. Я... я за ним слежу. Лично.
Они кивнули, будто и не сомневались.
— Мы здесь. Если что — рядом, — сказал Егор и положил ей руку на плечо.
⸻
Через день после приезда друзей Ликуся села в ординаторской, когда ей позвонили с пропускного:
— Ликуся Михайловна, к вам прибыли двое. Представились как родители пациента — Марина Владимировна и Михаил Игоревич.
Ликуся замерла. Сердце сжалось. Она сама отправила им сообщение ночью — короткое, тревожное. А теперь они здесь.
В холле стояли его родители. Марина выглядела старше, чем была раньше — лицо осунулось, глаза полны тревоги. Михаил держал её за руку, и они сразу узнали Ликусю.
— Где он? — спросила Марина сдержанно, но в голосе дрожала паника.
— В реанимации. Состояние стабильное. Он будет жить, — ответила Ликуся.
— Спасибо, — тихо сказал Михаил. — Спасибо, что не оставила его.
Она кивнула. И впервые за все эти дни позволила себе просто... расплакаться.
⸻
С этого дня Ликуся практически жила в больнице. Ухаживала за Никитой сама — не как врач, а как... женщина, которая до сих пор любит. Она меняла повязки, следила за капельницами, гладила его руку, когда ему снились тревожные сны. Коллеги уже ничего не говорили — просто понимали.
Когда Никита просыпался, первым, кого он видел — была она.
— Ты снова здесь, — прошептал он как-то утром.
— Я всегда буду здесь, — ответила она...