Большой старший брат

— Цзи-Цзи, хватит валяться, собирайся, — мужчина вошёл в спальню, прошёл мимо огромной кровати к гардеробной, раздвигая двери и перебирая рубашки, свисающие на вешалках сверху.

Подросток, к которому он обращался, лежал на краю постели, уткнувшись в экран телефона, периодически отрывая взгляд от игры и косясь золотисто-карими глазами на высокую фигуру, но не двигался, продолжая нажимать тонкими пальцами на сенсор.

Этот парень без прикрас был невероятно красив. Длинные чёрные волосы с синим отливом рассыпались по тёмному покрывалу затейливыми волнами и линиями. Изящные ладони держали телефон, длинные пальцы с аккуратными ногтями что-то набирали в игре, а стройные ноги покачивались, свисая с края. Он явно никуда не собирался в ближайшее время.

— Я еду один? — Вэй Усянь сложил одежду в сумку, застегнул молнию и, только окончив сборы, повернулся к юноше.

Тот в ответ поднялся с тяжелым страдающим вздохом, гибко потянулся, открывая вид на стройную спину и тонкую талию с полоской белой кожи от задравшейся кофты.

Кто бы сказал Вэй Усяню, что мальчик, которого он найдёт в подворотне, вырастет спустя тринадцать лет в грациозную лань, которая кажется обманчиво хрупкой и беззащитной, но на деле...

— Зачем нам вообще туда ехать? — очень злопамятной и едкой.

— У Цзинь Лина день рождения. Не хочешь поздравить? — в ответ названный Цзи-Цзи только лениво прикрыл веки. На фарфорово-бледном лице ни капли эмоций.

— Нет, — но несмотря на ответ, парень встал с кровати, встряхнул длинными волосами, расчесывая их пальцами, и оправив и так опрятную одежду, с ровной спиной вышел из комнаты.

Так-то Вэй Усянь мог написать книгу о том, как тяжело жить с подростками. И она точно бы пользовалась успехом у людей, особенно у тех, кто воспитывает не своего, а чужого ребёнка, но мужчина был слишком ревнив.

Его Цзи-Цзи был особенным.

Мальчик, который был найден им поздним холодным вечером не в самом благополучном районе, был очень послушным и мягким. Он тяжело переживал потерю своих родителей, но с Вэй Усянем у него никогда не было проблем. Они быстро подружились и никогда серьёзно не ругались. Исключая, конечно, попытки Вэй Усяня устроить свою личную жизнь после того, как они с Вэнь Цин наконец развелись.

Тогда Лань Чжань уже был довольно взрослым, ему было тринадцать.

А до этого у них никогда не было проблем. А-Чжань был самым лучшим ребёнком на свете, и Вэй Усянь не уставал ему об этом повторять. Мужчина хвалил его, никогда не скупился на подарки, и при этом ребёнок не вырос разбалованным, напротив, он, казалось, становился только воспитаннее и прилежнее.

Если мужчина мог назвать кого-то смыслом своей жизни, это был бы А-Чжань. Ради него Вэй Усянь сменил род деятельности. Неудивительно, в сорок лет шибко не побегаешь с пушкой наперевес. Он переполз в офис и руководил службой безопасности в компании семьи Цзян, благодаря чему они с А-Чжанем жили хорошо и безбедно.

Единственный человек, которого его малыш не любил, была Вэнь Цин. Мальчик так и не смог простить ей её жестокость. Позже, конечно, женщина объяснила, что не хотела Лань Чжаню зла, просто она не верила, что Вэй Усяню можно доверить ребёнка. И в этом что-то было. Мужчина никогда не жил с детьми и не заботился ни о ком, кроме себя. И всё же они справлялись. Возможно, Вэнь Цин это злило, а может, дело было в другом, но женщина не упускала возможности влезть в их жизнь, поэтому она и Лань Чжань часто ругались. Чем старше становился мальчик, тем серьёзней становились их ссоры.

Единственный, кого это так и не коснулось, это А-Юань. Вообще, этот мальчик приходился Вэнь Цин племянником, и между ним и Вэй Усянем никакой кровной связи не было. Так вышло, что когда родители Вэнь Юаня погибли, только Вэнь Цин или её младший брат Вэнь Нин могли усыновить мальчика, но они были одиноки, а одиноким людям, даже если они были родственниками, могли не одобрить опеку. Тогда Вэнь Цин попросила Вэй Усяня о фиктивном браке. Она в прошлом спасла его жизнь, так что... их можно было назвать близкими людьми. И он согласился.

Так вот, с Вэнь Юанем Лань Чжань дружил. Ребёнок не стал ревновать к мальчику и спокойно воспринимал его в доме Вэй Усяня, даже примирился с тем, что мужчина когда-то сделал для своего первого усыновленного ребёнка детскую и держал её запертой.

Когда она устарела, Лань Чжань попросил эту комнату, чтобы в ней жили кролики, о которых он и Вэнь Юань заботились.

Когда Лань Чжаню исполнилось четырнадцать, он попросил, чтобы Вэй Усянь помог ему выбрать взрослое имя. Мальчик очень хотел, чтобы мужчина одобрил его решение таким образом начать, своего рода, новую жизнь.

— Ифу... пожалуйста, — когда Лань Чжань смотрел на мужчину снизу вверх вот так сквозь свои густые пушистые ресницы, ему невозможно было отказать. Это был запрещенный прием.

— Хорошо, баобэй. Ты ведь уже что-то придумал? — он неловко улыбается, чувствуя, как его воля тает рядом с этим ребёнком.

— Ванцзи. Зови меня Ванцзи, — парень очаровательно улыбается, глядя мужчине в глаза.

И тот соглашается.

Он с большим трудом отказывает Ванцзи в чём-либо. Наверное, хорошо, что этот прекрасный ребенок никогда не интересовался плохими вещами.

Его мальчик был спортивным, строгим, очень воспитанным. Образцовый ребёнок. Настоящая гордость. Его школьная успеваемость всегда была поразительной, преподаватели внеклассной работы не уставали им восхищаться, одноклассники ценили и любили его.

Цзи-Цзи занимался фехтованием и играл на арфе. Что очень ему подходило. Такой уж он был прекрасный и одухотворенный. Настоящий принц из европейской сказки.

— Это тебе, — Ванцзи протягивает имениннику большую, красиво упакованную коробку, после коротко обнимает, берёт со стола стакан с соком и уходит к окну под бок к своему приёмному отцу.

Так происходит каждый год.

— Может, пойдешь поиграешь с ребятами? — Вэй Усянь смотрит на толпу парней, что окружают его племянника, который разворачивает только что полученный подарок с сияющими глазами и восторженно ахает, вытаскивая собаку-робота.

— Я назову её Фея?! — спрашивает Цзинь Лин, Ванцзи в ответ только пожимает плечами и улыбается.

Ванцзи не любит большие сборища. Он не любит ездить к «семье», и каждый раз до последнего тянет, но всё равно едет с Вэй Усянем. Каждый раз.

Неважно, новый год, чей-то день рождения или годовщина свадьбы. Его сын всегда вежливый, но замкнутый и отстраненный. Ему нравится дарить лучшие подарки от их с Ифу лица, но всё остальное ему неинтересно.

На заднем фоне слышатся крики и ругань. Именинник возмущается, кто-то мягко смеётся, вероятно, его мать, а собака механически лает. Похоже, Цзян Чэн отобрал у племянника игрушку. Ох, главное, чтобы эти двое не подрались теперь. Наверное, нужно было купить сразу двух роботов. В этом доме всегда был кавардак.

Поэтому они всегда уезжают самыми первыми. Спустя три дня, отведённые на празднование дня рождения Цзинь Лина, которому только исполнилось шестнадцать, Вэй Усянь и Лань Ванцзи, собрав вещи, покидают дом семьи Цзинь-Цзян, выдыхая по пути, возвращаясь в своё убежище, догадываясь, что и их любимые «родственники» вытирают образный пот от напряжения, связанного с их присутствием.

Всё же, с ними было не всё так просто. И дело было в Цзи-Цзи.

Юноша был прекрасным ребёнком. Правда. Умный, талантливый, почтительный со старшими... но и у него были свои особенности. Каким бы почтительным Цзи-Цзи ни был, слушал и слушался он только своего ифу. На все замечания и советы юноша только кивал и холодно-отстранённо улыбался, но никогда не следовал им. Старшее поколение приходило в ярость, но что они могли поделать? Этот юноша ничем не оскорбил их.

Ванцзи относился к людям с равнодушием, они его не волновали нисколечко, максимум он испытывал вялый интерес, который быстро пропадал, стоило человеку выйти из поля зрения юноши, как тот мог забыть о нём, словно того и не было никогда.

И если честно, Вэй Усянь не понимал, что послужило причиной. Рядом с его мальчиком всегда были как сверстники, так и дети постарше и помладше, и тот вроде никогда не подвергался обидам, насмешкам или насилию с их стороны. Ванцзи играл и общался совершенно свободно. У него не было проблем, чтобы подойти к незнакомцу с вопросом или просьбой. Меняя класс, мальчик не демонстрировал дискомфорт.

Мужчина даже ходил с сыном к психологу. Ну. Без попытки что-то исправить, просто он хотел, чтобы ему объяснили, что вообще происходит, потому что он ничего не понимал. Ванцзи воспринял это понимающе и поддерживал его, чему изумился даже выбранный ими специалист. Но к тому, что их отношениям удивляются, Вэй Усянь давно привык, максимум его реакции на это — скупая улыбка.

Да, они немного странные.

Когда-то Вэнь Цин рассорилась с Ванцзи именно потому, что пыталась убедить Вэй Усяня в ненормальности происходящего. Что его отношения с мальчиком нездоровые. Но что именно в них было нездорового, она так и не смогла ему объяснить. Или не успела, ведь в тот день Ванцзи так рассердился, что выгнал женщину, а Усянь не смог ему помешать.

Ну, применив силу, он, конечно, бы смог... но это же был его Цзи-Цзи. Мужчине никогда прежде не приходилось ни повышать на него голос, ни одёргивать.

— Цзи-Цзи, ты не должен вести себя так с Вэнь Цин, это неправильно, — после мужчина, конечно, пытался объяснить, что со взрослыми нельзя ругаться, кричать на них и прогонять, не дав ничего объяснить.

Парень только посмотрел на него, но так ничего и не ответил. Когда он вот так молчал и только смотрел на мужчину, тот невольно всегда начинал нервничать и бояться, что Ванцзи неправильно его поймёт, почувствует себя преданным им и в итоге пострадает из-за этого.

— Ифу... ты любишь её? — спросил парень в итоге.

На что ответ, разумеется, был отрицательный, так как Вэй Усянь никогда к Вэнь Цин ничего романтического не чувствовал. Да и вообще воспринимал других людей, как дополнение к общепринятой модели. Поэтому не расстраивался, когда они уходили, понимая, что не получат от него любви, как в сказке.

Вероятно, любить Вэй Усянь мог только своего мальчика. И он думал, что эта родственная любовь между ними — взаимна.

Несмотря на то, что Цзи-Цзи был уже взрослым, он продолжал спать рядом со своим приёмным отцом, несмотря на большое количество пустых, хорошо обставленных комнат в доме.

Обычно подростки стараются возвести стену, установить границу, отделяя своё личное пространство от чужого. Но только не этот ребёнок. Кстати, это была одна из причин, почему Вэй Усянь решил на консультацию с психологом. Ведь Ванцзи никак от него не дистанцировался. Не отталкивал, не возмущался постоянному вниманию к тому, чем он занимался. У него вообще не было секретов от мужчины. Если ему что-то нравилось, он тут же рассказывал, если хотел, то просил.

Но... разве это нормально? Может, в какой-то альтернативной вселенной люди так и делают, но даже А-Юань, самый спокойный после Цзи-Цзи ребёнок, имел границы между собой и другими людьми.

Стоит отметить, что границы Ванцзи всё же были. Только между парнем и всем миром. Вот что ещё беспокоило Вэй Усяня. Его воспитанник совершенно не реагировал на него, но если на месте Вэй Усяня был кто-либо другой... парень захлопывался, как раковина гребешка. Со стороны это видел только мужчина, другие же разницы никакой не замечали, а Ванцзи в свою очередь только улыбался холодно, мерцая своими необычными глазами.

— Зачем мне у кого-то что-то просить, если есть ифу? — спрашивал парень всякий раз, когда мужчина волновался, почему тот не поел или не попросил помощи, пока его не было рядом.

Если они были в гостях, Ванцзи никогда без спросу ничего не возьмёт, но он и спрашивать разрешения не станет. Сядет себе в уголке, откроет книжку, которую таскает с собой, и будет читать, пока хозяйка не вспомнит про его существование. Хорошо, если рядом есть хоть кто-то из сверстников. Те хоть что-то просят, а Ванцзи, когда ему предлагают за компанию, редко отказывается.

Слава всем богам, это не касалось дурных подростковых веяний. Вэй Усянь с ужасом проходил вместе с подростком среднюю школу и начало старшей.

— Ифу, если курить вредно, то почему ты куришь? — парень стоял, опираясь плечом о дверной косяк. Сквозняк разметал его распущенные волосы, а свет гирлянды с крупными шарами, которую они так и не сняли с карниза, заставлял глаза мерцать в полумраке.

— Кхм-кхм... — мужчина закашлялся от неожиданно заданного вопроса. — Я не могу бросить. Это очень старая привычка, — он посмотрел на сигарету, думая, не затушить ли её о край пепельницы.

— Если ифу курит, значит, мне тоже можно? — ах, какой коварный, Вэй Усянь напрягся, но лицо его осталось мягким.

— Твой ифу бы этого не хотел. Курение — это вредно, от этого тяжело избавиться, и это не всегда приятно. Не стоит брать с меня пример, я делаю много неправильных вещей, — Ванцзи молчал, прикрыв веки, кажется, юноша задумался.

Постояв ещё немного на пороге, он ступил на террасу в одних белых носках и за несколько шагов оказался рядом с мужчиной. Их рост почти сравнялся, но Цзи-Цзи всё ещё смотрел на него снизу вверх.

— Ты не хочешь, чтобы я курил? — их общение строилось так — парень задавал прямой вопрос и ждал на него прямой ответ. Иногда он давал Вэй Усяню пословоблудствовать, как минутой ранее, но это было обычно в прелюдии.

— Нет, Цзи-Цзи, не хочу, — как вообще адекватный родитель мог хотеть, чтобы его ребёнок пробовал такие плохие вещи? — Я пойму, если ты захочешь попробовать, только, пожалуйста, скажи мне об этом, ладно? — прошу, не делай этого в чьей-то сомнительной компании.

— М-м, можно я попробую сейчас? — Ванцзи бросил короткий взгляд на пачку сигарет мужчины и посмотрел на него, ища ответ во взгляде.

Ну, Вэй Усянь, ты сам ему буквально разрешил и предложил, не прячь теперь голову в песок. Тяжело кивнув, мужчина отстранился от гибкого тела парня, взял с журнального столика пачку «капитан блэк» с ароматом вишни и позволил тонким пальцам взять одну из нескольких выбитых сигарет.

Ванцзи с любопытством покрутил палочку перед лицом. Наконец на его бледном лице проступила неуверенность и смущение. Приятно было знать, что он не понимает, что ему с этим делать дальше.

— Зажми её пальцами, да, вот здесь... — Вэй Усянь вложил сигарету между тонкими длинными пальцами. — Не так сильно, расслабь руку. Да, молодец.

— Если ты будешь меня так хвалить, мне будет сложно отказаться, — хитро сверкнув золотыми глазами, вдруг выдало это маленькое бедствие.

— А если я буду гораздо больше хвалить за то, что ты не станешь заниматься такой ерундой? — фыркнул мужчина.

В ответ Ванцзи только улыбнулся, повернулся к нему спиной и, всё ещё не отнимая руки из его хватки, прижался спиной к чужой широкой груди. На улице было прохладно, а тот стоял только в тонкой домашней одежде. Желая дать больше тепла, Вэй Усянь обнял юношу второй рукой, перехватывая у живота. Благодарная мягкая улыбка осветила юное лицо.

— Так... и что там дальше, — а дальше чиркнуло колесо зажигалки и яркий огонёк опалил бумагу и сбитые листья.

— Не торопись, а то подавишься, — он всё равно закашлялся. Дым оказался слишком едким, сигареты были слишком крепкими для первого раза, и после пары попыток Ванцзи растерял весь интерес.

— Невкусно, — сигарета перекочевала из руки в руку, и Вэй Усянь без жалости затушил её, оставляя на краю пепельницы.

— Кажется, у меня есть для тебя кое-что получше, — мужчина, прижимая парня поперек живота, легко поднял его над порогом и занёс в гостиную без какого-либо сопротивления с его стороны. — В детстве, когда ты играл в крёстного отца с мальчишками, вы всегда изображали, что курите, и вашими сигаретами были трубочки с шоколадной начинкой.

В кухню они вошли всё так же, один легко держал другого. Дотянувшись до верхней полки, Вэй Усянь, как всё ещё самый высокий, откинул крышку ящика и достал банку, в которой прятал печенье. Поставив её на стол, он открыл крышку и протянул посудину Цзи-Цзи, который с любопытством заглянул внутрь. Там и правда лежали сладости. Всякие разные — от печенья до шоколадных конфет в пёстрой обёртке и леденцов.

— Это действительно лучше, — вытащив себе одну «сигарету»-трубочку, юноша безжалостно её надкусил.

Страшно было подумать, что должен будет сказать ему Вэй Усянь, когда они дойдут до более щепетильных тем, таких, как алкоголь, секс и наркотики.

Подростки ведь довольно сложные. От них никогда не знаешь, чего ожидать. А Ванцзи и вовсе для мужчины был загадкой посложнее всех трудных детей разом. Он был слишком разумным. Его спокойствие тревожило и других взрослых, а уважительная манера общения в любой, даже самой щекотливой ситуации, сбивала и смущала. В общем, как обычно криками и ультиматумами с ним было не справиться, на это парень и ухом не поведёт.

Однако против ожиданий всех взрослых Цзи-Цзи заявил, что всё, чем занимаются его сверстники, ему не интересно. Цзинь Лин тогда едва не взорвался от негодования. Ведь он у них считался самым главным бунтарем, вокруг которого вечно хороводы водили. Алкоголь Ванцзи казался невкусным, плюс, под его влиянием парень терял над собой контроль, а приходя в себя ничего не помнил, и его это сильно расстраивало, поэтому после пары проб он решил воздерживаться. С сигаретами они с Вэй Усянем тоже разобрались быстро, а насчет наркотиков мнение было едино, даже пробовать идея была плохой.

Осталась только одна щекотливая тема. Секс.

Вот где у них с Цзи-Цзи был затык. Мужчина пытался поднять эту тему с подростком, но тот коротко заявил, что уже прочёл об этом в книгах. В хороших таких книгах. Не в романах бульварных, слава богу. В поиске знаний Вэй Усянь никогда своего ребёнка не ограничивал, и тот мог купить любую книгу, которая ему нужна, без каких-либо проблем.

Но читать, это же всё равно не то же самое, что делать, так ведь?

Поэтому Вэй Усянь для начала решил посмотреть, что там Ванцзи читал, а потом уже снова пытаться с ним говорить. Разумеется, вся информация, которая была в книгах, страховала от заболеваний, объясняла что, куда и кому вставлять и зачем, а дальше всё. Если бы его ребёнок собрался делать детей, то у него, возможно, и получилось бы, но после этого его партнерша, не оценив таких трудов, вероятно, нашла бы кого-нибудь более виртуозного.

Но страховка есть страховка, поэтому мужчина начал с того, что купил для Цзи-Цзи пачку классических презервативов и на всякий случай смазку в стиках.

— Это зачем? — вопросительно поднимая бровь, Ванцзи брезгливо сжимает уголок фольгированной упаковки гондона и смотрит на мужчину.

— Ты же читал книжки, — Усянь фыркает и улыбается. — Я пока не готов становиться дедушкой, и всё ещё надеюсь понянчить тебя как можно дольше.

Цзи-Цзи растерянно моргает с пару секунд, а потом бросает упаковку обратно в карман сумки. Он привычно не злится на мужчину, но тот чувствует, что что-то явно не так.

— Цзи-Цзи, всё нормально? — парень опускает взгляд, пряча его за ресницами, и молчит.

Думает. Вэй Усянь знает, его не нужно торопить, если бы Ванцзи не хотел отвечать, он бы сразу сказал об этом.

— Ифу, мне не нравятся девушки. Я гей, — он говорит это довольно ровно, но его руки сжимаются в кулаки, выдавая напряжение, а кожа едва уловимо бледнеет.

Это. Это непросто.