Глава Глава 5: Вкус Страха и Мяты
Успокоительное от медсестры было липким, сладковатым сиропом, оставившим во рту привкус дешевой химии. Оно не стерло память о пальцах Минхо в волосах, о его дыхании на губах, о леденящем страхе беспомощности. Оно лишь притупило острые углы, окутав мир ватной дымкой. Дома Джисон механически разогрел лапшу быстрого приготовления, проглотил ее, не чувствуя вкуса. Дорама на экране ноутбука мелькала цветными картинками, слова сливались в бессмысленный гул. Он видел отражение в темном экране – бледное лицо, пустые глаза. След на шее, слабый, но различимый, жгёл как клеймо. Он лег спать, надеясь, что сон сотрет все, но сны были кошмарами: черные щупальца, смешивающиеся с руками Минхо, душащие его, тянущие вниз, а ледяной смех эхом разносился в темноте.
Утро встретило серым небом и тупой тяжестью в голове. Остатки успокоительного все еще висели в крови, делая движения вялыми. В школе Джисон двигался как сомнамбула. Он избегал глаз, держался ближе к стенкам коридоров, отвечал односложно на вопросы Феликса. Даже рисунки в блокноте сегодня были блеклыми, лишенными энергии. Он чувствовал себя пустой оболочкой, хрупкой скорлупой, готовой треснуть при малейшем прикосновении. Слова Чана о силе, о барьере казались теперь насмешкой. Какой барьер мог защитить от этого? От навязчивого, хищного интереса, превратившегося в открытую охоту?
День тянулся мучительно долго. Каждый поворот головы, каждый шорох за спиной заставлял сердце бешено колотиться, а потом снова погружаться в апатичную пустоту под действием химии. Он ловил на себе взгляд Минхо лишь пару раз – тот сидел с Чанбином, что-то шепча, иногда бросая на Джисона быстрые, оценивающие взгляды, полные холодного расчета. Никакой ярости. Только ожидание.
Последний звонок прозвенел, как гонг, возвещающий о начале чего-то неотвратимого. Джисон медленно собрал вещи, чувствуя, как ватность в конечностях сменяется липким предчувствием. Он задержался в классе, надеясь, что толпа схлынет. Феликс ушел на дополнительную тренировку по информатике. Чон Ин и Сынмин были заняты старостатскими делами. Он был один.
Пустой коридор казался ловушкой. Он знал, куда ему нужно – в туалет на первом этаже. Не хотел, но физиология диктовала свои правила. Каждый шаг отдавался гулким эхом в тишине. Он толкнул дверь туалета. Пусто. Только мерцающая лампа и запах хлорки. Он вздохнул с облегчением, которого не почувствовал, и направился к писсуару.
Звук щелчка задвижки прозвучал как выстрел. Джисон замер, не успев расстегнуть ширинку. Он медленно обернулся.
Ли Минхо стоял у двери. Не прислонившись, а просто стоял, загородив выход. На этот раз на его лице не было ни скучающего любопытства, ни демонстративной агрессии. Было… предвкушение. Холодное, острое. Как у хищника, наконец загнавшего добычу в угол. Он молчал. Его карие глаза скользнули по Джисону с ног до головы, задерживаясь на поясе, на дрожащих руках.
«Напуган?» – наконец произнес Минхо. Голос был тихим, почти ласковым, но от этого только страшнее. Он сделал шаг вперед. – «Должен быть. После вчерашнего.»
Джисон попытался отступить, но за спиной был холодный фарфор писсуара. Он уперся в него. «Отойди, Минхо. Сынмин…»
«Сынмин? – Минхо усмехнулся, делая еще шаг. Расстояние сокращалось. – Он в другом крыле. Занят. Как и твой щенок Феликс. И твой защитник Чан. Здесь только мы.» Еще шаг. Теперь между ними было меньше полуметра. Джисон чувствовал исходящее от него тепло, запах дорогого одеколона, смешанный с легким ароматом мятной жевательной резинки. – «Наедине.»
«Я ничего тебе не сделал, – выдохнул Джисон, голос предательски дрожал. – Отстань.»
«Но ты сделал, – Минхо наклонил голову, его взгляд был неотрывно прикован к губам Джисона. – Ты заинтриговал. Ты… притягиваешь. Как магнит. Или черная дыра.» Его рука медленно поднялась. Джисон зажмурился, ожидая хватки, удара. Но пальцы лишь легонько коснулись его щеки, скользнули вниз, к подбородку, заставляя его вздрогнуть всем телом. Прикосновение было легким, почти нежным, но от него по коже побежали мурашки отвращения. – «Что в тебе такого особенного, а? Почему тебя видят они?»
«Я не знаю, о чем ты…» – Джисон попытался отстраниться, но Минхо был быстрее. Его рука резко вцепилась в воротник Джисона, прижимая его к стене. Не с той силой, как вчера, но достаточно, чтобы лишить возможности двигаться. Другая рука уперлась в стену рядом с его головой, блокируя путь к отступлению. Их тела почти соприкасались.
«Врешь, – прошептал Минхо. Его дыхание снова было теплым и мятным. Оно обжигало кожу Джисона. – Ты знаешь. Я вижу это в твоих глазах. Страх. Но не только. Еще… что-то другое. Что-то темное. Как у них.» Его взгляд скользнул вниз, к губам Джисона, потом снова поднялся в глаза. В его глазах горел странный огонь – смесь ненависти, любопытства и нездорового возбуждения. – «Дай-ка попробовать.»
Он наклонился. Быстро. Неожиданно. Его губы грубо прижались к губам Джисона.
Это не было поцелуем. Это было вторжение. Насилие. Губы Минхо были жесткими, требовательными. Он не целовал – он брал. Его язык силой протолкнулся сквозь сжатые от ужаса и отвращения губы Джисона, заполняя его рот горячим, чуждым, мятным вкусом. Джисон попытался оттолкнуть его, но руки Минхо, как стальные обручи, держали его прижатым к стене. Он попытался повернуть голову – пальцы Минхо впились в его челюсть, удерживая лицо неподвижно. Он попытался укусить – Минхо лишь глубже вдавил его голову в стену, его язык скользнул по нёбу, вызывая рвотный спазм.
Джисон замер. Его тело оцепенело от шока и ужаса. Он чувствовал каждое движение этого насильственного поцелуя: скольжение мокрого языка по его, давление зубов, горячее дыхание Минхо, смешанное с его собственным прерывистым, паническим всхлипом. Он чувствовал тепло тела агрессора, его возбуждение, явно ощутимое даже через слои одежды. Унижение затопило его, горячее и липкое. Слезы выступили на глазах, смешиваясь со слюной. Он задыхался, его легкие горели, но он не мог вдохнуть полной грудью – рот был занят чужим, навязчивым поцелуем.
Минхо стонал. Низко, в горле. Звук был не от удовольствия, а от власти. От обладания. Его рука, державшая воротник, ослабла хватку, скользнула вниз, по груди Джисона, к животу, ниже… Джисон забился в истерике, вырвав наконец голову из мертвой хватки.
«Нет! – он выкрикнул, хрипло, отчаянно. Слюна стекала по его подбородку. – Прекрати!»
Минхо оторвался. Его губы были влажными, блестящими. Он тяжело дышал, его глаза горели тем же странным, опасным огнем. Он смотрел на Джисона, на его заплаканное лицо, на слюну, на откровенный ужас в глазах. На его губах появилась улыбка. Не злая. Удовлетворенная. Голодная.
«Вкусно, – прошептал он хрипло, его палец грубо стер слюну с подбородка Джисона. – Страх. Отчаяние. Ты… насыщенный. Неудивительно, что они тебя хотят.»
Он отступил на шаг, все еще блокируя выход. Джисон, дрожа как осиновый лист, прижался к стене, пытаясь стереть следы поцелуя рукавом, давясь рыданиями. Его губы горели, рот все еще чувствовал чужой вкус мяты и власти.
«Это было только начало, Джисон, – сказал Минхо спокойно, поправляя рукав рубашки. Его взгляд скользнул вниз, к тени, отбрасываемой Джисоном на кафель. Тень казалась неестественно темной. – Теперь я тоже вижу. Скоро мы узнаем… что ты на самом деле. И кому ты принадлежишь. Мне… или им.»
Он развернулся и вышел, оставив дверь открытой. Холодный воздух из коридора ворвался в туалет, но не смог смыть запах одеколона Минхо и вкус его насильственного поцелуя.
Джисон сполз по стене на пол. Его тело сотрясали рыдания. Он вытер рот до боли, пытаясь стереть ощущение чужого языка, чужого дыхания. Но оно въелось. Как метка. Как клеймо. Хуже, чем след на лодыжке. Внутренний барьер, о котором говорил Чан, был разбит вдребезги. На его месте осталась только ледяная пустота, заполненная отвращением, страхом и жутким осознанием: Минхо пересек черту. И ему понравилось. Охота только началась. А Ловцы… Ловцы чувствовали его раздавленную волю, его новую, свежую боль, как никогда сильно. Он почувствовал слабый, знакомый холодок на лодыжке – там, где когда-то был след. Он был снова там. Слабый, но неумолимый. Напоминание. Он их. Или Минхо. Разницы уже почти не было.