Глава 3: Порошок Забвения и Пристальный Взгляд
Запах в задней комнате музыкального магазина «Резонанс» был густым, терпким и древним. Смесь сушеных трав, пыли старых виниловых пластинок, воска и чего-то еще – острого, металлического, как кровь, но без ее сладковатой тяжести. Воздух мерцал в свете нескольких восковых свечей, установленных на полках, заставленных склянками с темными жидкостями, пучками засушенных растений и странными камнями, испещренными прожилками. Бан Чан задвинул тяжелую занавеску, отделявшую это святилище от основного зала с гитарами и синтезаторами. Звуки города – гул машин, отдаленные гудки – стали приглушенными, словно из другого мира.
Джисон сидел на низком табурете, его дрожь немного утихла, но ледяное онемение в ноге и жгучая боль в месте следа оставались. Феликс примостился рядом на ящике, не сводя с друга тревожных глаз. Чан достал небольшую ступку из темного дерева и пестик.
«Сними обувь и носок, – сказал он тихо, но твердо. Его движения были точными, выверенными годами практики, далекой от музыки. – И покажи.»
Джисон послушно закатал штанину. След на лодыжке казался еще темнее, почти чернильно-черным, размером с пятисотенную монету. Кожа вокруг была бледной, холодной на ощупь, как у трупа. Феликс ахнул, увидев это вблизи при мерцающем свете свечей.
Чан нахмурился. Он насыпал в ступку щепотку серебристого порошка, добавил несколько сухих, похожих на иглы листьев с резким хвойным запахом, и каплю густой, темно-красной жидкости из маленького пузырька. Начал растирать пестиком. Звук был сухим, скрежещущим. По мере растирания смесь начала дымиться – тонкими, почти невидимыми струйками холодного пара, пахнущего грозой и мокрым камнем.
«Ловцы Душ, – заговорил Чан, не отрываясь от работы. Его голос был низким, монотонным, как заклинание. – Старше человечества. Живут в тенях, в щелях реальности. Питаются не плотью, а эмоциями. Страхом. Болью. Отчаянием. Особенно… чистым, незащищенным. Как твоё.»
Он указал пестиком на след. «Это не ожог. Это метка. Как маяк для других. Как якорь. Они попробовали твою боль, Джисон. Им понравилось. Теперь они будут жаждать большего.»
Феликс сглотнул. «Как… как от них спастись?»
Чан закончил растирать. Смесь превратилась в мелкий пепельно-серый порошок. Он высыпал его на маленькую квадратную бумажку, похожую на рисовую. «Полной безопасности нет. Но есть способы усложнить им задачу.» Он поднес бумажку к Джисону. «Съешь. Всю. Запей водой. Быстро.»
Порошок выглядел неаппетитно. Джисон взял бумажку. Порошок был невесомым, безвкусным, но, коснувшись языка, вызвал странное ощущение – как будто в рот положили кусочек северного сияния, холодное электричество. Он сглотнул, запив из стакана с водой, который подал Чан.
Эффект был мгновенным и шокирующим. Волна ледяного огня ударила из желудка, разливаясь по венам, достигая кончиков пальцев. Особенно сильный удар пришелся в ногу. Он вскрикнул, схватившись за лодыжку. Боль была острой, выжигающей, словно кто-то вливал в след расплавленный свинец. Он увидел, как черный след под его пальцами буквально закипал – из него повалил густой, черный, как смоль, дым, пахнущий гнилью и озоном. Дым тянулся к полу, к теням под полками, но, не достигнув их, рассеивался в воздухе, оставляя лишь горьковатый привкус.
Боль стихла так же внезапно, как началась. Джисон, тяжело дыша, посмотрел на ногу. След исчез. Совсем. Кожа была чистой, нормального цвета, чуть розоватой от его хватки. Онемение и холод ушли. Он осторожно пошевелил стопой. Никакой боли. Только легкая слабость, как после сильной лихорадки.
«Боже… – прошептал Феликс, уставившись на ногу. – Он… он испарился.»
«На время, – поправил Чан, вытирая ступку тряпкой. Его лицо было серьезным. – Порошок – это барьер. Он сжигает метку, маскирует твой «аромат» от них. Но барьер хрупкий. И временный. Особенно если боль вернется. И вернется с удвоенной силой, если ты позволишь.»
Джисон поднял на него глаза. «Как не позволить? Как… как жить?»
Чан сел напротив него, его взгляд был тяжелым. «Слушай внимательно, Джисон. Это не просто совет. Это вопрос выживания.»
1. Не изолируйся. Одиночество – их союзник. Боль, пережитая в одиночестве, в разы слаще для них. Держись рядом с теми, кто дает свет. С Феликсом. Со мной. Найди других.
2. Ищи якоря. Что удерживает тебя здесь? Музыка? Рисование? Дружба? Концентрируйся на этом. Наполняй свою жизнь смыслом, который не связан с болью. Они ненавидят свет надежды.
3. Контролируй эмоции. Я знаю, это звучит жестоко. Но паника, истерика, безудержный страх – это крик для них. Дай волю слезам, но не тони в них. Дыши. Находи точку спокойствия внутри. Медитация, музыка – что угодно.
4. Избегай мест силы Тьмы. Заброшенные здания, темные подворотни, места, где было много страданий. И, как ни парадоксально… избегай его. Минхо. Его ненависть – мощный магнит для них. Чем ближе ты к нему, тем легче им до тебя добраться. Его боль… она тоже приманивает их, но искаженная, злая. Она создает вокруг него воронку.
Джисон кивнул, впитывая каждое слово. «А… а что они такое? Откуда?»
Чан вздохнул, в его глазах мелькнула тень старой боли. «Я не знаю всего. Знаю только, что они были всегда. Мой… мой друг. Тот, кто был мне как брат. Его они забрали. Потому что он не смог сдержать боль. Я нашел этот порошок слишком поздно.» Он сжал кулак. «Не повторяй его ошибку, Джисон. Борись. За себя.»
В магазине зазвонил телефон. Чан встал. «Тебе нужно в школу. Вести себя как можно обычнее. И помни – барьер работает, пока ты силен внутри. Если почувствуешь, что холод возвращается, или увидишь тени… беги. Ко мне. Или к Феликсу. Не оставайся один.»
Дорога обратно в школу прошла в молчании. Феликс то и дело поглядывал на Джисона, словно проверяя, не исчез ли он. Джисон чувствовал себя… странно. Физически легче, без той леденящей тяжести в ноге. Но внутри – хрупким, как стекло. Слова Чана о барьере, о необходимости силы, о Минхо-магните висели над ним дамокловым мечом.
Школа встретила их гвалтом перемены. Джисон старался идти спокойно, держаться в толпе. Он чувствовал взгляды. Шепотки о разбитом окне, о его «истерике», о том, что Чанбин и Хёнджин что-то рассказывали Минхо. Он заставлял себя дышать глубже, сосредотачиваясь на ощущении тепла в ноге, на звуке собственных шагов.
Он почти дошел до своего класса, когда почувствовал это. Тяжелый, пристальный взгляд, впивающийся ему в спину. Холодок пробежал по позвоночнику, несмотря на порошок. Он медленно обернулся.
Ли Минхо стоял в конце коридора, прислонившись к шкафчикам. Он не двигался. Не ухмылялся. Не строил грозных гримас. Он просто смотрел. Его карие глаза, обычно полные презрения или злого веселья, сейчас были… пустыми. Как два куска темного стекла. И невероятно сосредоточенными. Он смотрел на Джисона так, будто пытался разглядеть что-то сквозь него, разгадать загадку, которая его бесила и завораживала одновременно.
Чанбин, стоявший рядом с Минхо, что-то шептал ему на ухо, жестикулируя в сторону Джисона, явно пересказывая события на лестнице с приукрашиванием. Но Минхо даже не повернул головы. Его взгляд был прикован только к Джисону. В нем не было прежней яростной ненависти. Было что-то более опасное: холодный, нечеловеческий интерес. И непонимание. Как будто он видел перед собой не человека, а сложную, аномальную головоломку.
Джисон замер. Встретиться с этим взглядом было невыносимо. Он почувствовал, как знакомый холодок страха пополз по спине, но тут же вспомнил слова Чана. Контролируй эмоции. Не дай страху власть. Он сглотнул, заставил себя отвести взгляд и повернулся, чтобы идти дальше. Но спиной он чувствовал этот пристальный взгляд, как физическое давление.
«Эй, Джисон!» – окликнул его Феликс, вынырнув из класса. Он тоже заметил Минхо и нахмурился. «Не обращай внимания. Иди сюда.»
Джисон шагнул в класс, чувствуя, как взгляд Минхо все еще жжет ему затылок. Он сел за парту, стараясь не смотреть в сторону двери. Но через несколько секунд он не выдержал. Краем глаза он бросил взгляд в коридор.
Минхо все еще стоял там. Он больше не смотрел на Джисона. Он смотрел… вниз. На то место на полу, где стоял Джисон секунду назад. Его лицо было задумчивым, почти отрешенным. Потом он медленно поднял голову, и его взгляд снова нашел Джисона через дверной проем. В этот раз в его глазах промелькнуло что-то новое – не злоба, не интерес. Что-то похожее на… узнавание? Как будто он увидел в Джисоне отражение чего-то давно забытого и страшного. Потом его лицо снова стало каменным. Он резко развернулся и пошел прочь, не обращая внимания на бормотавшего что-то Чанбина.
Джисон выдохнул, не осознавая, что задерживал дыхание. Сердце бешено колотилось. Порошок работал – физической боли не было, тень не появлялась. Но страх… страх был другим. Он был глубже, тоньше. Страх не перед тупой жестокостью, а перед этим ледяным, аналитическим вниманием. Минхо знал. Не просто сплетни. Он знал, что что-то произошло на той лестнице. И это что-то его зацепило. Теперь он не просто ненавидел Джисона. Он был заинтересован. И эта заинтересованность была в тысячу раз опаснее.
Феликс положил руку ему на плечо. «Все нормально?»
Джисон кивнул, но его глаза были прикованы к пустому месту в коридоре, где только что стоял Минхо. Он чувствовал, как хрупкий барьер внутри него трещит по швам. Слова Чана эхом звучали в голове: «Избегай его. Его боль – магнит.» Но как избегать того, кто теперь сам ищет тебя взглядом в каждом переполненном коридоре? Как контролировать страх, когда причина этого страха впивается в тебя бездонными, ничего не выражающими глазами, полными какого-то древнего, нечеловеческого любопытства?
Урок начался, но Джисон не слышал учителя. Он чувствовал холодный след взгляда Минхо на своей коже. И где-то на краю сознания, в шуме класса, ему снова почудился ледяной шепот, на этот раз окрашенный не просто голодом, а… предвкушением:
«Он видит… Он начинает видеть…»