Глава 2: Ловцы Душ
Холодное пятно на ноге Джисона пульсировало в такт его бешеному сердцебиению. Его вели Феликс, чья хватка на руке была единственной ниточкой, связывающей его с реальностью. Солнечная улыбка младшего парня исчезла, сменившись сосредоточенной тревогой. Они миновали шумные коридоры, свернули в узкий проход, пахнущий пылью и старым деревом, и вышли к аварийному выходу. Феликс толкнул тяжелую металлическую дверь.
Пожарная лестница висела снаружи, уходя вверх, к плоской крыше старого крыла школы. Холодный ветер хлестнул Джисона по лицу, заставив его вздрогнуть, но этот холод был другим – чистым, резким, смывающим спертый ужас туалета.
«Сюда, – Феликс потянул его за собой на небольшую площадку перед дверью. – Тут никто не бывает, кроме… ну, кроме нас иногда. И Бан Чана».
Джисон прислонился к холодной кирпичной стене, закрыл глаза. Тело все еще мелко дрожало. «Спасибо, Феликс», – прошептал он, голос хриплый от сдерживаемых слез.
«Не за что, – Феликс сел рядом на цементный выступ, его ноги болтались над пустотой. – Эй… это Минхо, да? И его шавки?»
Джисон кивнул, не открывая глаз. Слово «шавки» прозвучало так невинно по сравнению с той ледяной ненавистью, что он ощутил. «Они… знают. Про… про прошлое. Как?»
«Сплетни, наверное, – нахмурился Феликс. – Или кто-то из старых знакомых переехал сюда же. Не важно. Важно, что ты не один, Джисон. Вот». Он полез в карман рюкзака и достал шоколадный батончик. «Поешь. От стресса помогает. И… я серьезно насчет помощи».
Джисон взял батончик, но не стал разворачивать. Его взгляд упал на собственную ногу. Холодное пятно словно горело изнутри ледяным огнем. Он резко закатал штанину. Кожа была чистой, без синяков, но ощущение пронизывающего холода оставалось. И на внутренней стороне лодыжки… едва заметный, как тончайшая нить паутины, темный след. Как будто тень коснулась его не только метафорически.
«Что это?» – Феликс наклонился, глаза расширились.
«Не знаю, – Джисон потрогал след. Кожа была ледяной. – В туалете… мне показалось… тень…»
Он не успел договорить. Дверь на лестничную площадку с визгом распахнулась. На пороге стоял Со Чанбин, запыхавшийся, с торжествующей ухмылкой. За его спиной маячила фигура Хёнджина, лицо которого было каменной маской.
«Ага! – гаркнул Чанбин, шагнув вперед. – Думал, спрятался, крысиный сын? Минхо сказал присмотреть. Мы присматриваем».
Феликс вскочил, встав между Чанбином и Джисоном. «Отвали, Чанбин! Оставь его в покое!»
«Ой, защитник появился? – Чанбин фыркнул, презрительно оглядев Феликса. – Мал еще, щенок, в дела взрослых лезть. Шаг в сторону, пока не получил». Он толкнул Феликса в грудь. Тот отлетел назад, ударившись плечом о стену.
«Феликс!» – Джисон бросился к другу, но сильная рука Чанбина вцепилась ему в воротник, резко дернув назад. Джисон захрипел, почувствовав, как ткань врезается в шею.
«Куда собрался, педик? – Чанбин прижал его лицом к холодной кирпичной стене. Шершавая поверхность врезалась в щеку. – Мы с тобой еще не закончили. Минхо не любит, когда его игнорируют». Его дыхание, горячее и с запахом дешевой жвачки, обдало Джисону ухо. «Ты думал, сбежишь? Мы везде найдем. Твоя тень – наша мишень».
Слово «тень» прозвучало как удар током. Джисон замер. Холод на ноге вспыхнул с новой силой. Он попытался вырваться, но Чанбин был сильнее, прижимая его всем весом.
«Чанбин, хватит, – раздался голос Хёнджина. Он не двигался с места, его руки были сжаты в кулаки. – Минхо сказал только напомнить. Не… не это».
«Минхо сказал сделать так, чтобы этот ублюдок понял свое место! – рявкнул Чанбин, дернув Джисона за воротник так, что тот чуть не потерял равновесие. – И я напомню. Основательно». Он развернул Джисона к себе, его глаза горели жестоким азартом. «На колени, пидор. Извинись за то, что дышишь одним воздухом с нормальными людьми».
«Нет!» – вырвалось у Джисона. Гнев, смешанный со страхом, закипел в нем. Он не сделает этого. Не снова.
Удар. Короткий, жесткий, в солнечное сплетение. Воздух с хрипом вырвался из легких Джисона. Он согнулся пополам, мир поплыл перед глазами. Чанбин схватил его за волосы, пытаясь пригнуть к земле. «Я сказал – на колени, сука!»
В этот момент произошло несколько вещей одновременно. Феликс, оттолкнувшись от стены, бросился на Чанбина с криком. Хёнджин сделал резкий шаг вперед: «Чанбин, стой!» И тени.
Они сгустились мгновенно, как чернильная клякса, растекающаяся по мокрой бумаге. Не на стене, а прямо на полу площадки, у ног дерущихся. Тени от перил, от выступа крыши – все слилось в одну пульсирующую массу темноты, гораздо плотнее и чернее, чем должно было быть возможным при дневном свете. Из нее вытянулись те самые щупальца – длинные, жидкие, жадно тянущиеся к Джисону, к его согнутому телу, к тому самому холодному пятну на его ноге. Воздух вокруг них стал леденящим.
Чанбин, увлеченный насилием, ничего не заметил. Он замахнулся для нового удара. Но Феликс, бросаясь на него, на миг замер, уставившись на пол с немым ужасом. Хёнджин увидел это. Его взгляд скользнул вниз, и его лицо исказилось первобытным страхом. «Ч-что это…?»
Одно из щупалец тени коснулось ботинка Джисона. Ледяная волна пронзила его тело, сковывая, парализуя. Он не мог пошевелиться, не мог крикнуть. Он мог только смотреть, как черная жижа ползет к нему, как щупальце обвивает его лодыжку там, где был след. Боль. Острая, выжигающая боль пронзила ногу, словно его кожу поливали кислотой. Он застонал.
«Прикидывается?» – фыркнул Чанбин, но в его голосе прозвучала нотка неуверенности. Он тоже почувствовал холод. И увидел выражение ужаса на лицах Феликса и Хёнджина. Он обернулся.
И увидел это.
«Что за ху…» – его брань оборвалась. Щупальце, обвившее ногу Джисона, резко дернуло. Джисон вскрикнул от боли и неожиданности, рухнув на колени. Тень под ним заволновалась, как черная смола, готовая поглотить.
«Отпусти его!» – закричал Феликс, отчаянно бросаясь вперед, пытаясь схватить Джисона за руку, но холодная волна от тени отбросила его, как удар. Он ударился о перила.
Хёнджин стоял как вкопанный, бледный, дрожащий. «Уходите… – прошептал он. – Надо уходить…»
Но Чанбин, парализованный страхом и непониманием, не двигался. Он смотрел, как тень тянет Джисона вниз, в свою пульсирующую черноту. Лицо Джисона было искажено мукой, глаза широко открыты от ужаса.
Внезапно на площадку выскочила еще одна фигура. Высокая, стремительная. Бан Чан. Его обычно спокойное лицо было искажено яростью и… пониманием? Он одним взглядом оценил ситуацию: Джисона на коленях, корчащегося от боли, Чанбина в ступоре, Феликса, отползающего от перил, Хёнджина, замершего в ужасе, и эту черную, пульсирующую тень, обвившую ногу Джисона.
«Отойди от него, ублюдок!» – рявкнул Чан, с силой отшвырнув Чанбина в сторону. Тот, не ожидая, грохнулся на цемент. Чан не стал смотреть на него. Он бросился к Джисону, его глаза были прикованы не к парню, а к тени. «Держись, Джисон!»
Чан схватил Джисона под мышки, пытаясь оторвать его от пола. Но тень держала мертвой хваткой. Она казалась невероятно тяжелой, живой и сопротивляющейся. Ледяной холод исходил от нее волнами, заставляя Чана стискивать зубы. Он уперся ногами, напрягая все силы. «Борись, Джисон! Не дай ей!»
Джисон, сквозь туман боли и ужаса, услышал его голос. Он попытался упереться свободной ногой, оттолкнуться. Боль в лодыжке была невыносимой, как будто кости крошатся.
И тогда тень взорвалась. Не в прямом смысле, но она резко сжалась, а затем рванулась вверх, как черный кнут. Не в сторону Чана или Джисона. В сторону большого, старого окна коридора, выходившего на пожарную лестницу.
Удар был оглушительным. Стекло, толстое и мутное, не треснуло, а разлетелось на тысячи острых осколков с резким, леденящим душу звоном. Осколки, как ледяной дождь, посыпались вниз, на площадку и в пустоту. Чан инстинктивно прикрыл собой Джисона, отвернувшись. Феликс вскрикнул, пригнувшись. Хёнджин и Чанбин, уже поднявшийся на одно колено, замерли, уставившись на зияющую черную дыру в стене, обрамленную острыми зубами стекла.
Тени не было. Она исчезла так же внезапно, как появилась. Холодное пятно на ноге Джисона перестало жечь, оставив лишь тупую боль и жуткое онемение. След на коже казался чуть темнее. Ветер завывал в разбитом окне, занося на площадку клочья бумаги и пыль из коридора.
Тишина. Звенящая, давящая тишина, нарушаемая только тяжелым дыханием и завыванием ветра. Даже Чанбин не издавал ни звука, его лицо было серым, глаза выпучены.
Чан медленно поднялся, все еще прикрывая Джисона. Он осмотрел разбитое окно, потом опустил взгляд на Джисона, который лежал на полу, дрожа, обхватив руками свою больную ногу. В глазах Чана не было вопросов. Было знание. И глубокая тревога.
«Ч… что это было?» – прохрипел Феликс, подбираясь к ним. На его щеке была царапина от осколка.
Чанбин поднялся на ноги, отряхиваясь. Он посмотрел на разбитое окно, потом на Джисона, потом на Чана. Страх в его глазах медленно сменился знакомой злобой, но теперь в ней была истерическая нотка. «Это он! – он ткнул пальцем в Джисона. – Этот… этот урод что-то сделал! Колдовство какое-то! Я все расскажу Минхо! Он разнесет тебя в клочья, педик!»
Он бросился к открытой двери, толкнув по пути оцепеневшего Хёнджина. «Идем, Хён! Это пиздец! Надо предупредить Минхо!»
Хёнджин медленно повернулся, его взгляд скользнул по Джисону – жалкому, дрожащему, с лицом, залитым слезами боли и унижения – потом к разбитому окну, к Чану, чье лицо было непроницаемо. В глазах Хёнджина бушевала буря: страх, непонимание, отвращение… и что-то еще. Что-то похожее на вину? Он ничего не сказал. Просто развернулся и побежал за Чанбином, его шаги гулко отдавались в пустом коридоре.
«Джисон… – Феликс опустился на колени рядом, его голос дрожал. – Твоя нога…»
Чан осторожно помог Джисону сесть. Он закатал ему штанину. След на лодыжке был отчетливо виден теперь – темно-серый, почти черный, как чернильное пятно, размером с монету. Кожа вокруг была холодной на ощупь.
«Это… это то, что я думаю?» – прошептал Феликс, глядя на Чана.
Чан не ответил сразу. Он осмотрел след, его пальцы были осторожны, но уверенны. Потом он поднял глаза на Джисона. В них не было осуждения, только глубокая усталость и… сострадание. «Они нашли тебя, да? – тихо спросил он. – Тени. Ловцы».
Джисон сглотнул ком в горле. «Ловцы?» – его голос был едва слышен.
Чан кивнул, его взгляд снова скользнул к разбитому окну, в темноту коридора, откуда теперь доносились испуганные голоса учеников и учителей, прибежавших на шум. «Они питаются болью. Отчаянием. Особенно… особенно такой, как твоя. Чистой, беззащитной. Они чуют ее за версту». Он помог Джисону встать. Парень шатался, боль в ноге была тупой, но всепоглощающей. «Поехали ко мне. В магазин. Надо обработать это… и поговорить. Серьезно».
«А школа? Окно?..» – забеспокоился Феликс.
«Скажем, что хулиганы разбили. Что, в общем-то, правда, – холодно бросил Чан, поддерживая Джисона. Его взгляд упал на мелкие осколки у их ног. – Но это не главное. Главное, что они знают о тебе теперь. И Минхо… и они».
Он повел Джисона к двери, к нарастающему шуму в коридоре. Феликс шел с другой стороны, поддерживая друга. Джисон оглянулся на площадку. На цементе, среди осколков стекла, где пульсировала тень, теперь не было ничего. Только черная дыра окна зияла, как вход в иной, холодный мир. И ему почудилось, что из темноты коридора, сквозь гвалт голосов, донесся едва уловимый, ледяной шепот, вплетающийся в вой ветра:
«Он наш…»