Часть 11
и когда ты скажешь: "Сука, думаешь, ты ангел?"
Я буду точно знать, что это ты больной ублюдок
Но кто, кроме меня, ещё может быть виноватой?
Карие глаза прожигают забавный рюкзак, покоившийся на скамье. Отдаленной частью мозга Кира понимает, что не должна этого делать. Она должна дождаться, когда котенок самостоятельно к ней придет за помощью. Блондинка борется сама с собой, но все же приходит к одному правильному решению. Приятнее же будет, если Лиза обратится к ней сама за помощью в адекватном состоянии, верно? Совсем медленно подходит к чужой вещи, начиная рыться в ней. Нарушало ли это все правила приличия? Нельзя сказать, что бармен об этом думала. Она думала лишь о собственной прихоти, она хочет, чтобы котенок была с ней. Чтобы любила и ждала ее, а не этого мерзотного ублюдка. Она хочет, чтобы Лиза стонала лишь под ней. Чтобы была ее собственностью. Татуированные пальцы выуживают таблетницу, осматривая ее некоторое время, прежде чем скрыть в кармане пальто. Шапку обратно надевает, достаточно быстро покидая помещение бара.
— Кирюх, смена еще не окончена! — кричит вдогонку один из возмущенных барменов, глядя на уходящую блондинку.
— Я курить. Снова! — почти сразу отвечает, подготовив ответ заранее.
Пальцами вбивает в поиск на телефоне адрес ближайшей аптеки, мысленно убеждая себя в том, что котенок в адеквате намного лучше котенка, находящегося вне своего сознания. Однако не подметить то, что ход был хороший, она не может. От осознания, что он начал пичкать Лизу таблетками за непослушание, Кира лишь гадко улыбалась. Он понимал, что делает Медведева. Понимал и всячески пытался отдалить девочку от свободы. От осознанности.
Помещение аптеки было довольно мрачным. Оно навеивало воспоминания, которые блондинка так яро пыталась выкинуть из своей головы. Из памяти. Выбросить и забыть, как забыла человека, который ушел из ее жизни. Как забыла ее.
Женские руки то и дело кутались в потрепанную куртку, что изрядно заносилась за несколько зим. Светлые волосы прикрывали лицо, покрытое расцветающими гематомами. Девушка стояла чуть поодаль своей любимой, дожидаясь лекарственных препаратов. Ожидая хотя бы малой помощи от человека, которому отдала сердце и душу.
— Нам нужна мазь заживляющая, любая хорошая, а еще пластыри детские. Несколько пачек. — Проговаривает грубый голос, так сильно изменившийся за годы после занятий спортом. Любимый голос, который изменился не меньше, чем любимый человек перед ней.
Поджимая губы, Кира медленно подходит к фармацевту, выуживая из кармана небольшую таблетницу. Открывает, пытаясь понять, сколько здесь типов таблеток. Взгляд карих глаз обращается к женщине, что смотрела на девушку с нескрываемым недоверием.
— Мне нужны плацебо в точности похожие на эти таблетки. Мне не важна цена, главное, чтобы нельзя было отличить. — Произносит Медведева, видя стушевавшийся вид женщины. Ну, конечно. Рука медленно протягивает яркую купюру под стеклом, пока взгляд карих глаз буквально прожигает фигуру напротив. — Вас не должно волновать зачем, вы обязаны продать.
План в голове блондинки был достаточно прост. Подменить таблетки младшей на обычные плацебо, дабы вывести ту из состояния овоща. Просто-напросто заставить ее понять, что именно с ней делает ее благоверный. До конца смены Андрющенко оставалось не так много, отчего агрессия уже рвалась наружу, пока бармен наблюдала за тем, как медленно выполняет привычные действия фармацевт. Нужно оставаться спокойной. Особенно быть спокойной с девочкой, которая сейчас совершенно не понимала саму себя.
Чужие таблетки сливаются в унитаз в стенах бара, после чего новые заполняют таблетницу. Ровно такое же количество, одинаковых, неотличимых на вид от оригинала. Нужно всего лишь подождать несколько дней. Несколько дней, пока Лиза слезет и вновь будет мыслить нормально. Несколько дней, и котенок придет прямо к ней в руки, уже только тихо мяукая, не сопротивляясь. За несколько минут до конца смены Андрющенко, Медведева кладет коробочку на место, а затем возвращается в зал отрабатывать свой перекур. Несколько дней...
***
Голова постоянно ныла, а руки тряслись, как от наркотиков. Это все преследовало ее постоянно, совершенно не отпуская. В какой-то момент, Андрющенко действительно показалось, что она привыкает. Тело становится не таким ватным, мысли постепенно возвращаются в голову. Возможно, Леша действительно был прав, когда говорил, что именно это им нужно. Нужно, чтобы вновь быть счастливыми. Только вот счастья темноволосая не испытывала. С каждым днем касания мужчины становились более противными, чужими. С каждым новым днем Лиза понимала, что ее используют, как обычную куклу для утехи.
После кратковременного пребывания в холодном подъезде, пара медленно заходит в квартиру. Девушка щелкает по выключателю, позволяя прихожей озариться тусклым оранжевым светом лампы. За спиной закрывается дверь, издавая характерный хлопок, и доносится скрежет от нескольких поворотов ключа в замке. Вот ты снова с ним заперта, Лизонька. Первое, о чем думает темноволосая, так это о том, как сильно она хочет в кровать, хочет согреться. Ноги в капроновых колготках в который раз буквально леденели из-за мороза на улице, но менять их на более теплые вещи Лиза не особо спешила.
Она уже не помнит, нравились ли они ей, но знала, что колготки нравятся ему. Ему нравится видеть ее в юбке, нравилось то, что она пыталась быть похожей на примерную девочку. Главным его унижением школьница считала обезличивание. Постоянные подколы и вопросы другим людям: «А это девочка или мальчик?». Это ужасно ее обижало на самом-то деле. Он будто бы не хотел ее принимать такой, какая она есть...
Тонкие руки расшнуровывают потрепанные ботинки, наконец позволяя Лизе полностью разуться. Поднимаясь в полный рост, она и не сразу понимает происходящее. Руки, нагло расположившиеся на ее талии, и мокрые поцелуи, которые начинают покрывать шею. Слегка нахмурившись, она пыталась оттолкнуть его. Не сейчас, точно не сейчас. Она была против.
— Леш, пожалуйста, я не хочу... — произносит, и пытается руки чужие убрать со своего тела. Из-за ее бессильных попыток отстраниться, пальцы лишь грубее сжимают девичью талию, насильно разворачивая девушку и упирая в стену.
Голубые глаза смотрят на нее с дикой похотью. Она знала, что говорить здесь что-то в противовес уже бессмысленно. Знала, что он уже все для себя решил, отчего чужие губы впиваются в губы младшей. Впервые Андрющенко ощущает, что эти поцелуи ей противны. Слишком мокро, слюняво, пошло. Ей было мерзко от того, что все это он делал против ее воли. Покрывал молочную кожу поцелуями, оставляя метки, будто бы в очередной раз показывая всем то, что девочка принадлежит ему, что она исключительно его собственность.
Девичьи руки упирались в чужую грудь, стараясь отпихнуть мужчину. С губ слетали все те же слова протеста. Лиза повторяла их, как настоящую мантру. Я не хочу. По щекам медленно потекли слезы, пока сама школьница пыталась оттолкнуть мужчину. Заставить остановится, перестать делать ей больно. Его руки ощущались как самые настоящие приспособления для жестоких пыток. Одна перехватила запястья младшей, пока вторая опускалась ниже, сжимая девичьи ягодицы, задирая темную юбку. Это был первый раз, когда девочка по-настоящему вырывалась. Первый раз, когда хотелось громко кричать и спасаться, первый раз, когда ноги начали упорно пинать чужое тело. За непослушание следовали укусы. Лизе действительно казалось, что в какой-то момент он вырвет ей кожу вместе с плотью. Но пока что оставались лишь грубые укусы, которые впоследствии останутся мерзкими яркими метками на бледной коже.
Пиком напряжения сложившейся ситуации стал звук, который разрезал слух девушки. Ткань капрона с легкостью поддалась мужским рукам, разрываясь в нескольких местах одновременно. Она ощущала грубые прикосновения на бедрах, чувствовала, как он постепенно начинает стягивать с нее нижнее белье. В ней играл лишь звериный страх. Страх, что сейчас прояснял сознание как никогда ранее. Она не хотела, чтобы это продолжалось. Тело стало вырываться с новой силой, стараясь оттолкнуть мужчину. Ноги так же пошли в ход, пытаясь хоть как-то его ударить, дабы высвободиться. Один из ударов приходится по паху, и видит бог, Лиза этого не хотела.
— Сука! — громкий крик и удар, что остается жгучей болью на щеке. Это меньшее из зол.
Она вновь пинает чужое тело, заставляя руки практически на автомате освободиться от тяжести чужого тела. Все, что сейчас может темноволосая, так это на отчаянном адреналине схватить свой рюкзак да трясущимися руками открыть дверь, пока ее не нагнали. Рука уже было хватается за ручку двери, как в области головы разрастается боль. Он вновь ухватился за волосы... Она не может позволить ему вновь воспользоваться собой. Она не может продолжать жить как его собственность.
Свободная рука хватается за шкаф, что стоял возле прихожей, заставляя его покачнуться в их сторону. Лиза ведь несколько раз просила мужчину починить ножки мебели. Чужие руки отпускают волосы, а сама брюнетка наконец-то вырывается из чужой хватки и сбегает из квартиры. Выбегает прямо так, в одной лишь вязаной кофте и юбке, с босыми ногами, покрытыми порванным капроном. Ноги быстрыми движениями перебегают по холодному бетону, буквально пролетая ступеньки на лестнице. Она боится, что он ее догонит. Боится, что вновь вернет в эту квартиру, которая пропитана болью и девичьими слезами.
Нога в какой то момент подворачивается, заставляя девушку упасть буквально на ровной ступени. Тело катится по одному из пролетов, но девочка не чувствует боли. Единственное, что крутится в ее голове, так это то, что нужно бежать. Ребра саднят, а связки на ноге определенно потянулись, но об этом нет времени сейчас думать. Босые ступни ведут ее из подъезда, ступают по холодному снегу. Нужно отойти хотя бы на некоторое расстояние и начать молиться всем богам на свете, чтобы он за ней не пошел. Что он оставит ее хотя бы на эту ночь.
Тонкие пальцы, что уже начали леденеть, в закромах рюкзака ищут телефон. Зарядки было не так много, но ей нужно было лишь одно чертово сообщение. Лишь один контакт. Дрожащими пальцами, почти не попадая по буквам, девушка старается вывести сообщение. Думает некоторое время о формулировке, но все, что она может, это лишь открыто попросить. Попросить единственного человека, который все это время пытался ее спасти.
Забери меня, пожалуйста, Кир...