Часть 4
Я для этого выбрала тебя из всех
Наша любовь как коридоры больниц
Где я потеряю страх
Лизонька, ты же понимаешь, что в реальном мире твое мнение учитываться не будет? Ты как серая мышка, что тихо сидит и слушает. Ты будто бы совсем не понимаешь, что ты буквально никто без моей поддержки. Пытаешься быть взрослой, принимать какие-то решения, но на самом-то деле, мы оба знаем, что все твои решения приводят нас к плачевному исходу. Осознай, любимая, что тебе не справиться в этой жизни без меня.
Строки комментариев в чате молниеносно пробегают вверх, пока взгляд зеленых глаз пытается зацепиться хотя бы за один. Их много, большая часть из них совершенно противны, буквально не несут в себе никакого смысла. Привычный вид девичьего тела, укрытого все той же белоснежной мужской рубашкой, изменился только наличием пижамных штанов, Лиза сидит поодаль мужчины, спиной опираясь на стену. Он разговаривал со зрителями, воспринимая ее сейчас просто как интересный задний фон. В груди зарождалось чувство вины. Сколько бы раз Лиза не просила у него прощения, он вёл себя отстраненно, холодно. Так, будто бы Андрющенко была его главным разочарованием. Это было недалеко от правды, на самом-то деле. Привычная радость и особо хорошее настроение на стримах, которому сопутствовали шутки и влюбленные взгляды, сейчас превратилось в гнетущую атмосферу осознания виновности, которую Алексей скрашивал шутками и едкими комментариями по поводу Лизы. Обидно? Однозначно, но темноволосая уже давно должна была привыкнуть к этому.
— Вот Лиза у нас, например, — начинает было мужчина, бросая взгляд на школьницу. Улыбается слишком гадко для того, чтобы сказать что-то хорошее. — Окунулась в полную деградацию нашего общества, устроилась официанткой. Как вы думаете, прибавится ли у человека мозгов, если тот, пропуская учебу, общается с необразованными, зависимыми людьми?
Он будто бы специально подначивает зрителей, наблюдая за тем, как сообщения в чате увеличиваются, а сами зрители не сдерживаются, почти сразу начиная поливать школьницу грязью и мерзкими комментариями. В эти моменты больше всего хотелось бы уйти, скрыться от сотен глаз, да попытаться успокоиться. Перестать воспринимать чужие слова. Перестать воспринимать его слова. Однако, как бы ей не хотелось, сделать она этого не может. Она лишь персонаж. Маленькая кукла, которую заставляют на камеру быть агрессивным быдлом, пока за ее пределами ломается личность. Поджимая губы, темноволосая лишь слегка челюсти сжимает, понимая, что нужно хоть что-то сказать. Надо быть потехой.
— А для тебя нормальная работа - это только вот, перед камерой сидеть. Люди, работающие на других людей - они не люди, им же не надо кушать, жить в теплой квартире...— презренно проговаривает девушка, глядя на стримера.
— Конечно, конечно, Лизонька. — Подшучивает тот, полностью развернувшись к младшей. Он специально сейчас злит ее. Выводит на эмоции, дабы отыграться. Дабы создать контент и при этом наказать ее. — Ты же у нас самая нуждающаяся. Я тебя не кормлю, спишь ты в подъезде.
Он специально так поступает. Издевается, заставляя почувствовать в груди нечто наподобие тянущей смолы, которая пачкает внутренние органы, перекрывая им способность к функционированию. Это была действительно самая настоящая горькая обида, что заставляла Лизу чуть ли не давиться комом в горле, дабы не расплакаться прямо на эфире. Не снять маску своего образа. Секунды длятся как долгие минуты, когда тонкая рука на автомате поднимается, дабы ударить по щеке, пока мужская ладонь не перехватывает запястье, заставляя девочку на автоматическом режиме включить самозащиту, вонзаясь зубами в чужую руку. Ругань, ощутимая чужая хватка в волосах, которая старалась отцепить темноволосую - вот что действительно делает больно.
Ты сама выбрала эту жизнь, Лизонька.
***
Слегка огрубевшие женские пальцы нервно стучат по рулю, что позволяет хоть в какой-то степени их владелице успокоиться, умерить свой пыл. Карие глаза достаточно агрессивно прожигают взглядом старый подъезд, что уже давно стал ненавистным. Слишком много воспоминаний в нем скрывалось, заставляя блондинку большую часть времени избегать это место. Избегать свой дом. Вроде бы, эмоции со временем должны были притупиться, но все эти три года, прошедшие как одна секунда, совершенно не позволяют Медведевой забыть, что было за дверью квартиры на восьмом этаже. Какие воспоминания там хранились и сколько детских слез было пролито на старый бабушкин ковер.
Дверь подъезда открывается и, наконец, оттуда выходит темноволосая женщина. Она, кое-как переставляя ноги, старается пьяным мозгом осознать, в какую сторону ей идти, прежде чем продолжить свой путь, стараясь не завалиться на землю. Эта картина заставляла девушку поморщиться. Чувствовать жгучую ненависть, которая расползалась по грудной клетке, словно лава, обжигая все органы дыхания и чувств. Ебучая Наташа.
Убедившись в том, что кукушка ушла, Кира наконец смогла выйти из собственной машины, захватив с собой пакеты с продуктами. Руки буквально на автомате вбивают код домофона, заходя в сырой, уже достаточно старый подъезд, в котором прошло чуть ли не все ее детство. Старый, потрепанный лифт, что работал несколько раз в год, если особо повезет, бесконечные лестницы и тонкие стены. Примерно так, как все и запомнила блондинка, уходя из этого дома в юности своих лет. Медленно, преодолевая неприятные ощущения в прокуренных легких, она поднимается на восьмой этаж, останавливаясь у потрепанной двери. Руки дрожат, а волнение не может убраться из груди, заставляя барменшу сомневаться в правильности своих действий. Точно ли она должна появляться здесь спустя столько времени? Нужна ли им вообще такая внучка, что оставила их на несколько лет ради другого человека, совсем чужого? Тремор, что совершенно не проходит, сопутствует тому, что девушка все же нажимает на звонок, поднимая еще большую волну тревоги. Дверь открывается не сразу, заставляя Медведеву все больше сомневаться в своем решении находиться здесь. За металлической преградой, что отворяется перед ней, стоит пожилая женщина, которая буквально не может поверить своим глазам. Она находится в оцепенении, пока сама Кира буквально трясется вся. Опускает пакет на пол, обнимая старушку, пока карие глаза застилает пелена слез. Она слишком сильно скучала. Тонкие руки обвивают тело внучки в ответ, пока одна рука размещается на голове в успокаивающих поглаживаниях.
— Ну все, все, Кирочка... ты дома. — Проговаривает женский голос, прежде чем заставить внучку зайти в квартиру, дабы не мерзнуть в холодном подъезде.
Горячая кружка, наполненная чаем, согревала холодные ладони, пока карие глаза наблюдали за действиями рыжеволосой женщины. В этой квартире, на кухне, ощущался тот самый забытый уют, те ощущения, когда тебя действительно любят не смотря ни на что. Здесь Кира вновь могла ощутить себя той веселой девочкой, которая занималась спортом и была гордостью своих бабушки и дедушки. Это время уже давно прошло, но эти воспоминания сжирали ее каждый раз изнутри, когда в организм поступало огромное количество алкоголя, а какие-то люди, коих она на следующий день и не вспомнит, предлагали ей очередную увеселительную дозу. Поджав губы, Кира с теплотой наблюдала за бабушкой, будто бы пытаясь прочувствовать весь момент. Момент теплоты и... Мысли прерывает грохот, доносящийся с верхнего этажа. Крики и определено удары происходили в квартире сверху, заставляя блондинку нахмуриться, а старушку лишь горестно вздохнуть.
— Недавно буквально переехала пара. Сначала такими милыми показались, особенно девушка. Вежливая, добрая. А потом вот. Почти каждый вечер кричит мужской голос, слышится грохот. Я даже как-то полицию вызывала, да вот только толку-то. Говорят, что сосед только хулиганит и шумит, делая замечания ему, а то, что он девочку избивает, то не доказано. — Проговаривает с определенным беспокойством женщина, иногда поднимая взгляд к потолку. — Ни кричит она, ни жалуется. Это ведь самое страшное, что ее не слышно никогда.
Затравленным взглядом смотрит на блондинку, пока та напротив сидит, ожидая. Ничего нельзя. Тонкая девичья рука отдает той телефон, позволяя его забрать полностью, да симку вытащить, забывая о предмете вовсе. Она не жалуется. Никогда не жалуется, потому что любит. А любовь простит любую глупость. Кира смеется каждый раз, когда это слышит. С ее стороны может быть что угодно, но точно не любовь. Свой собственный эгоизм, что желает обладать другим человеком, потешаясь. Ни о какой любви и быть не может, когда другой человек лишь расходный материал. Однако, как бы личность не подавлялась, сколько бы побоев не было, если человек жизнь хоть как-то ценит, то он уйдет. Уйдет, несмотря на свою псевдолюбовь и страх. Уйдет тихо, так, чтобы никто не видел.Карие глаза открылись ото сна в половине двенадцатого утра. Голова раскалывалась, сил совершенно не было, потому все, чего хотелось - это перевернуться, обняв чужое тело, проваливаясь обратно в сон. Только вот тела не было. Кровать была холодная со второй половины, а звуков в квартире никаких не было. Поднимаясь в положение сидя, девушка пытается осознать, что произошло. Понимает тогда, лишь когда взглядом цепляется за открытый шкаф, что был опустошен этой ночью. Она ушла, потому что хотела жить.
Оставшийся вечер, все, что могла делать Кира, это лишь слушать истории бабули, стараясь скрыться от назойливых воспоминаний. Тех, что всплыли целой бурей от звуков в чужой квартире. От того, что Медведева понимала что там происходит. Она вынужденно покидает квартиру, когда за окном царствовали сумерки. Кое-как отговаривается от того, чтобы остаться, когда на самом деле в душе кошки скребли. Хотелось остаться, хотелось почувствовать себя ребенком, однако потемки взрослой жизни заставляли поступать иначе.
***
Тонкие руки полностью прятались в рукавах теплой кофты, пока сама темноволосая посильнее укутывалась в нее, стараясь спрятать ноги под себя, чтобы было теплее. Взгляд зеленых глаз осматривал заснеженную улицу, стараясь найти десять прекрасных вещей. Десять прекрасных вещей, что внушали ей надежду. Лиза достаточно часто сбегала в подъезд, располагаясь у потрепанного окна старого дома, стараясь найти в этом всем спокойствие. Найти иллюзию свободы, забыть про боль свежих синяков и ссадин. Пальцы неосознанно касаются саднящей брови, которая то и дело кровоточила. Он редко бил ее по лицу, но сегодня, видимо, гнев мужчины преобладал над разумом. Слушала ли брюнетка свой разум, задумываясь об уходе? Никогда. В юном, подростковом сердце всегда преобладала надежда. Надежда на то, что он исправится.
Из мыслей девочку вырывает лишь резкий хлопок двери, что раздался достаточно близко, чтобы Андрющенко вздрогнула от громкого звука, оборачиваясь на его источник. Чужие карие глаза с непониманием прожигали ее фигуру, пока сама девушка лишь сильнее вжималась в капюшон, дабы коллега не заметила увечья, а еще лучше, не узнала ее вовсе.
— Не знала, что котята берут на себя роль жертвы. — Звучит грубый голос, заставляя школьницу ощутить мурашки, что прошлись табуном по всему телу. Чужой взгляд прирос к ее фигуре, пока Лиза в очередной раз жалела о том, что не послушалась его.