Глава 3
— Сука! Сука! Сука! — истерично кричала я в подушку, пытаясь заглушить собственные эмоции. Горло саднило от крика, а в голове кружились обрывки мыслей.
Да как она вообще посмела? Забрать у меня Доминика? МОЕГО дядю?!
День закончился ужасно. Ровно так же, как и начался бесконечными нравоучениями мамы.
— Несса, я тебя не узнаю, — в её глазах смешались тревога и укор. — Ты совсем изменилась.
— Мам, со мной всё нормально, — безразлично ответила я, отводя взгляд. — Это, как там она сказала... — я щелкнула пальцами, будто вспоминая. — А, точно! Подростковые годы!
— Что за детская ревность к дяде? — мама с вызовом скрестила руки, и меня тут же обдало холодным потом.
— Что?! Какая ревность, мама? Ты вообще в своём уме?
— Несса, с матерью так не разговаривают, — резко оборвал меня папа, оторвавшись от утренней газеты. — Мы тебя этому не учили.
Мама опустила руки и посмотрела прямо на меня, в её взгляде мелькнула жалость.
— Не думай, что я слепая. Я вижу, как ты на него смотришь.
Эти слова обрушились на меня, как лавина. Неужели она правда так думает? Нет. Этого просто не может быть.
— Ты что обо мне вообще думаешь?! — я резко поднялась из-за стола, чувствуя, как пылает лицо.
— Я понимаю, он твой дядя, но он не может уделять тебе столько внимания, сколько раньше. Люди меняются, Несса. Ты же это понимаешь, правда?
Мамины слова разорвали меня изнутри. Они гулко отозвались в груди, оставляя после себя пустоту.
— Да... — я горько рассмеялась, но смех звучал фальшиво. — Да. Простите.
— Девочки, а может, в парк аттракционов? — вмешался папа, стараясь сгладить углы. — Как в старые добрые времена?
— Да, Роб, отличная идея, — мама кивнула, и напряжение слегка улеглось.
Я лишь молча пожала плечами. Может, это и к лучшему — отвлечься от мыслей о Доминике. Он слишком плотно засел в моей голове.
Школьный день пролетел мимо меня, словно кадры из немого фильма. Вернувшись домой, я попыталась сосредоточиться на уроках, но всё валилось из рук. Перед глазами стояло его лицо, дядя с тёплой улыбкой, глядящий на неё, эту Натали.
Набравшись храбрости, я написала Джеймсу:
«Привет. Я завтра с родителями еду в парк аттракционов, не хочешь с нами?»
Ответ пришёл почти мгновенно.
«Завтра у Вильяма день рождения. Не смогу.»
Глядя на экран телефона, я почувствовала, как внутри что-то оборвалось. Почему я вообще ещё встречаюсь с этим человеком?
Следующий день оказался словно лучом света после бесконечной грозы. Мы отправились в парк аттракционов всей семьёй, и впервые за долгое время я почувствовала, что могу дышать свободно.
Я не сразу включилась в общий настрой, ехала в машине, молча глядя в окно, убеждённая, что этот день будет обычной формальностью. Но стоило мне услышать весёлый гомон людей, шум каруселей и сладкий запах сахарной ваты, как внутри что-то щёлкнуло.
— Несса, давай с нами на колесо обозрения! — улыбнулся папа, расправляя плечи, словно сам стал моложе.
Мы поднялись в кабину, и когда она начала неспешно подниматься к самому верху, мне открылся такой вид, что сердце замерло. Оранжево-розовое небо сливалось с линией горизонта, где город будто растворялся в закате. Родители смеялись рядом, папа рассказывал маме какую-то историю из прошлого, а я смотрела на них и чувствовала, как внутри что-то оттаивает.
— Пойдём на американские горки! — предложила мама, её глаза горели задором, который я давно не видела.
Я даже не заметила, как начала улыбаться. На самой вершине трека, когда поезд замер на долю секунды перед резким падением, я впервые за долгое время закричала. Это был не просто испуг, это был выплеск всех накопившихся эмоций. Громкий, пронзительный, очищающий крик.
После катания мы ели пончики с клубничной глазурью, которую мама неловко размазала по губам, и я вдруг поняла, что смеюсь. Настоящим, искренним смехом. Папа взял два огромных стакана с газировкой и, как в старые времена, устроил битву, разбрызгивая её вокруг. Мы бегали между аттракционами, как дети, не заботясь о взглядах окружающих.
А на одном из последних аттракционов, когда мы поднимались на цепочках карусели, я поняла, что обида исчезла. Ветер дул в лицо, спутывая волосы, а я смотрела, как яркие огоньки парка пульсируют внизу, будто перетекая из одного цвета в другой. Это был момент абсолютной свободы.
В этот день я почувствовала, как мы снова стали одной семьёй. В детстве я всегда любила такие вылазки, они были нашим ритуалом, маленькой традицией, которая сплачивала нас. И сейчас, несмотря на всю боль, которая терзала меня в последние месяцы, я поняла: родители никогда не переставали меня любить.
Словно весь этот день был лекарством, которое избавило меня от ядовитых мыслей о Доминике. Он больше не был центром моего мира. Вместо этого в моём сердце остались мама и папа, их тёплые голоса и бесконечная поддержка.
На закате, когда мы вернулись домой, я поймала себя на мысли, что впервые за долгое время мне стало легче. Такой лёгкости я не испытывала уже очень давно.
В тот момент я поняла, насколько важны мне родители. Никакой Доминик не сможет заменить мне эту любовь. На минуту мне даже показалось, что я хочу, чтобы он снова исчез с моей жизни, лишь бы не вызывать такие противоречивые эмоции и чувства. Пусть женится на своей Натали и пусть будут счастливы.
Вернувшись домой, я рухнула на кровать, улыбаясь. Тепло расползалось по телу, словно обволакивая меня изнутри. Я потянулась за кистями и красками. Хотела подарить родителям маленький сюрприз, нарисовать нас вместе, нашу семью.
Картина получилась наивной, почти детской, но в неё я вложила всё своё сердце. Схватив её, я направилась в гостиную.
Но то, что я там увидела, заставило мои ноги вмиг прирости к полу. За столом сидел Доминик. И Натали.
— Вот так вот ты собираешься «наверстать упущенное»? — в голосе звенела сталь. — Даже не подумал меня позвать? Браво.
— Несса, мы подумали, тебе будет неинтересно, — тихо сказала мама, избегая моего взгляда.
Я перевела взгляд на Доминика. Его янтарные глаза встретились с моими, но в них не было ни сожаления, ни попытки оправдаться.
— Принцесса, не утрируй, — с лёгкой улыбкой проговорил он. — Я хотел завтра тебя отвезти куда-нибудь, а сегодня разговоры не для твоих ушек.
Что-то внутри меня окончательно сломалось.
— Уже ничего не нужно. Спасибо, — холодно ответила я, сжимая картину в руках.
Не дожидаясь ответа, я поднялась в свою комнату и аккуратно поставила картину в угол. Её краски вдруг показались мне слишком тусклыми.