27 глава
Лалиса
Я совершенно сбита с толку во время ужина с Ноксом. Он привел меня в кафе, где мы с Чонгуком обычно обедаем. Я удивлена, что он знает о существовании такого места. Даже в знакомой обстановке и с шутками Нокса я не могу сосредоточиться.
Я поковырялась в своем салате, но едва откусила кусочек. Мои ноги дергаются под столом. Я опустошила дезинфицирующее средство для рук, но зуд под кожей не проходит.
Разговор между тетей и дядей продолжает прокручиваться в моей голове зацикленной пластинкой.
Он сказал, что она бросила нас. Бросила нас. И из-за этого я потеряла маму? Как же так? Как, черт возьми, это произошло?
– Лиса?
Я резко поднимаю голову на голос Нокса. Я так крепко сжимаю вилку, что у меня побелели костяшки пальцев. Я предполагаю, что и мое лицо выглядит бледным.
– Прости. – Я выдавливаю из себя неловкую улыбку. – Я немного рассеяна сегодня вечером.
– Все в порядке. Мы можем встретиться в другой раз, если хочешь.
– Конечно. – Я провожу вилкой по салату. – Мне действительно жаль, Нокс. Мне нравится твоя компания. Я просто немного не в себе.
– Семейные проблемы?
Я вздрагиваю.
– Вроде того.
– Я полностью понимаю. У меня властный отец.
– Да?
– Он помешан на контроле и вряд ли чем-то бывает доволен. Я думаю, это передалось и мне.
Я невольно улыбаюсь.
– Ты не помешан на контроле, Нокс.
– Я могу быть таким, – улыбается он. – В любом случае, я пытаюсь сказать, что все родители такие. Я стараюсь быть хорошим сыном и давать ему то, чего он хочет, даже если это почти невозможно.
Я на мгновение сжимаю его руку.
– Я уверена, он гордится тобой.
– Я надеюсь. – На секунду его взгляд кажется потерянным. – Я хочу быть его любимым сыном.
– Я уверена, что так и есть.
Он пожимает плечами.
– Пока нет, но я нашел возможность занять эту должность. В любом случае, я понимаю, каково это, когда родители многого от тебя ожидают.
Если бы дело было только в этом. Ожидания тети и дяди были связаны с Кембриджем, и я уже привыкла. Но это гораздо серьезнее и опаснее. Как я должна справляться с секретами из прошлого?
Когда мы выходим на улицу, я замечаю мужчину средних лет, сидящего за дальним столиком. Это тот же самый человек, который обычно сидит наверху.
Это странно – видеть, как он меняет обстановку. Он был частью декора наверху, когда мы с Чонгуком были вместе. Это заставляет меня скучать по Чонгуку.
Черт бы его побрал. Он не смог быть рядом со мной, когда я нуждалась в нем больше всего.
Ноксу нужно заехать за своим отцом, но он предлагает сначала подвезти меня. Я отказываюсь и беру такси. Я и так уже достаточно обременила его на эту ночь.
В пробках душно, мне требуется около часа, чтобы добраться домой. Я физически и морально истощена, когда набираю код и захожу внутрь.
Я стою в темноте у входа, руки опущены по сторонам. Слезы наполняют мои глаза, и я борюсь с желанием рухнуть прямо в прихожей.
Это просто ужасно – стоять здесь, в месте, которое я называла домом последние десять лет, и чувствовать себя чужой. Как будто мне здесь не место.
Стены. Темнота. Все это кажется неправильным. Я не должна была здесь находиться.
Мой дом в Бирмингеме.
Я закрываю глаза от этой случайной мысли. У меня ничего нет в Бирмингеме и уж точно никого нет. Лондон – мой дом. Это мой дом.
Ну и что с того, что тетя бросила нас? Она вернулась за мной и вырастила меня как свою собственную дочь. Однажды она рассказала мне, что они с дядей Джексоном в самом начале своих отношений решили не заводить детей, потому что их жизненные цели вступали бы в противоречие с заботой, которой они должны были обеспечить ребенка.
Но после того, как они забрали меня, то решили, что я единственный ребенок, который у них когда-либо будет.
Они многим пожертвовали ради меня, взяв кредиты на операцию. Я не могу быть неблагодарной соплячкой только из-за того, что услышала ранее.
Даже если все еще больно осознавать, что тетя когда-то давным-давно бросила свою сестру. Думаю, мне придется подождать, пока она сама объяснит мне причины.
Я нажимаю на выключатель и вешаю пальто. Мои ноги сами по себе останавливаются у входа в гостиную. Я ахаю, сумка с глухим стуком выпадает из моей руки на пол.
Чонгук сидит в кресле напротив входа. Его локти упираются в бедра, а пальцы переплетены под подбородком. Его металлические глаза кажутся остекленевшими, когда он наблюдает за мной с леденящим душу интересом.
– Ты напугал меня до смерти.
Я оглядываюсь вокруг, ожидая найти тетю или дядю. Но они должны быть на работе.
– Что ты здесь делаешь?
Я остаюсь на месте, не осмеливаясь приблизиться. Он выглядит так, будто вот-вот вспыхнет, если кто-нибудь прикоснется к нему.
– Я сказал твоему дяде, что забыл учебник, и он дал мне код.
Конечно, он это сделал. Дяде Чонгук нравится больше, чем он хочет признать.
– Мы оба знаем, что это ложь, – говорю я.
Он указывает на стол, где лежит учебник.
– Я действительно оставил его, но я сделал это нарочно, на случай, если произойдет нечто подобное.
– Нечто подобное?
– Весь этот цирк, который ты устраиваешь.
Я ненавижу ту нейтральную манеру, с которой он разговаривает. Как будто он готовится к удару. Я почти топчусь на месте, ожидая, когда он взорвется. Чонгук никогда не бывает хорошим, когда зол. Он также никогда не бывает хорошим, когда спокоен.
Я внимательно наблюдаю за ним, он все еще в форме Элиты, без пиджака. Это значит, что он не пошел домой. Мои глаза расширяются, когда я замечаю красные отметины на его костяшках. Я подбегаю к нему и, конечно же, вижу, что костяшки его пальцев в синяках, а кожа покраснела и потрескалась в некоторых местах.
– Ч-что случилось?
Я вглядываюсь в его лицо в поисках признака того, что ему больно. Сбоку от его глаза, рядом с родинкой, есть небольшой синяк. В остальном он выглядит нормально.
Чонгук не из тех, кто склонен к насилию.
Он предпочел бы манипулировать, чтобы найти выход из ситуации. В конце концов, он живет тем, что становится умнее, а не сильнее.
– Чонгук?
Он молчит, глядя перед собой. Я опускаюсь до уровня его глаз, чтобы как следует наблюдать за ним.
– Что произошло?
Он хватает меня за запястье, и я вскрикиваю, когда он тянет меня вниз. Я падаю к нему на колени, устраиваясь боком на его твердых бедрах.
– Я отправил тебе сообщение о встрече, но ты проигнорировала меня и пошла гулять с новеньким.
Он прислал мне сообщение? Означает ли это, что он был готов пойти на компромисс? Я не знаю, почему это делает меня счастливой.
Я кладу руку ему на плечо.
– Я выключила телефон и забыла...
– В наше кафе. – Его рука обхватывает меня за талию так крепко, словно он сжимает мои кости. – Ты отвезла его в то место, которое должно быть нашим. Зачем ты это сделала, а?
Дерьмо. Я не думала об этом с такой точки зрения. Кроме того, откуда мне было знать, что Чонгук будет наблюдать? Теперь он подумает, что я сделала это назло ему, что абсолютно не так.
– Я не звала его туда, – смягчаю я свой тон. – Он...
– Как бы ты себя чувствовала, если бы я повел туда Куинс, а? – Он все еще говорит пугающе спокойным голосом.
Мой гнев вспыхивает при одном упоминании ее имени.
– Не угрожай мне Сильвер.
– Ты хоть понимаешь, что это гребаные двойные стандарты?
– Это не двойные стандарты, потому что Нокс – просто друг. Сильвер – твоя бывшая, или подружка по перепихону, или кто там еще. Это совсем другое дело.
– Это одно и то же. – Его свободная рука тянется к моему горлу, и он поглаживает точку пульса. – Ты знаешь, я ненавижу чувствовать угрозу, но ты пошла дальше и сделала это. Ты пошла напролом и, черт возьми, толкнула меня.
Я пытаюсь слезть с него, но он хватает меня за бедра, усаживая обратно.
– Я предупреждал. Я схожу с ума, когда дело касается тебя.
Он зол. Я вижу это в его металлическом взгляде. Разбитые костяшки тоже не помогают. Это изменчивая сторона Чонгука, которой мне следует опасаться.
Чудовищная сторона, о которой бабушки предупреждают своих внуков. И все же я держу подбородок высоко поднятым.
– Ты тоже привел Сильвер в наш бассейн, помнишь? Назло мне.
– Я ее не приводил. Она сама пришла.
– О да. Тогда ты просто сидел с ней рядом. Я видела фотографию в ее Инстаграме.
– Это был не я.
– Тогда кто это был?
– Тот, о ком тебе не стоит беспокоиться, и не меняй тему. Это касается только тебя, сладкая.
Он разворачивает меня, и я вскрикиваю, когда мои колени ударяются об пол. В конце концов я полулежу на диване.
– Полагаю, я должен напомнить, кому ты принадлежишь, а? – Он стягивает с меня джинсы, и холодный воздух обдувает мой зад. – Я буду трахать тебя до тех пор, пока ты не сможешь двигаться, не говоря уже о том, чтобы думать о ком-то другом.
Волна возбуждения и страха пронзает меня насквозь. Как бы сильно я ни жаждала властности Чонгука, прямо сейчас он непостоянен. Кроме того, я сказала ему, что он не прикоснется ко мне, не рассказав кусочка своей истории.
Он застигнут врасплох и ослеплен гневом, так что, возможно, это мой идеальный шанс что-нибудь из него вытянуть.
Ты играешь с огнем, Лиса. Ты сгоришь.
Я скорее сгорю, чем буду постоянно проигрывать ему.
Он стягивает мою майку через голову, оставляя в одном нижнем белье.
– Ты заплатишь за каждую секунду, проведенную с ним. – Он резко хватает меня за ягодицы. – Друг? К черту это и к черту его за то, что он заставил тебя так думать.
– О чем ты говоришь?
– Он не смотрит на тебя как на друга. Он смотрит на тебя так, словно хочет угрожать тому, что, черт возьми, принадлежит мне. – Позади меня раздается звук расстегивающейся молнии. – Мы это исправим. Ты позволишь мне трахать тебя до тех пор, пока не перестанешь двигаться, а затем будешь умолять о большем, да, сладкая?
Я подавляю стон, пытающийся вырваться наружу. Если я покажу, что мне это нравится, Чонгук воспользуется этим в полной мере и поглотит меня.
– Сперва расскажи мне что-нибудь. – Я хватаюсь за край дивана.
Он цокает языком.
– Ты потеряла право вести переговоры, когда облажалась и нарушила мои правила, сладкая.
– У тебя нет правил.
Он расстегивает мой лифчик, позволяя ему упасть на пол. Мои груди свободно подпрыгивают, а возбужденные соски пульсируют, когда задевают край дивана.
– Теперь есть. – Он протягивает руку и щиплет меня за сосок так сильно, что я задыхаюсь. – Ты не встречаешься с другими парнями. Ты на них не смотришь. Ты, блять, даже не дышишь рядом с ними. Это ясно?
Я плотно сжимаю губы, отказываясь доставлять ему удовольствие наблюдать, как я соглашаюсь. Он срывает с меня нижнее белье, и я вздрагиваю от трения. Мои глаза на мгновение закрываются.
О, боже. Если он продолжит так же бесцеремонно прикасаться ко мне, я ни за что не смогу устоять перед ним, даже если он мне ничего не расскажет. Его твердый член утыкается между моих бедер, угрожая.
– Я не расслышал твоего ответа. Это, блять, ясно?
Когда я ничего не говорю, он грубыми руками раздвигает мои ягодицы и скользит членом к другой моей дырочке. Мои глаза расширяются, и я ударяю кулаком по дивану.
– Ч-Чонгук? Что, черт возьми, ты делаешь?
– Жду твоего ответа. – Его голос звучит небрежно, но я узнаю мрачность в его тоне. – И подумываю о том, чтобы трахнуть тебя в зад. Хм. Это единственная дырка, на которую я еще не претендовал.
Его член сильнее толкается в меня, слегка растягивая. Мои лопатки сжимаются от страха. Он бы этого не сделал, верно? Я слышала, что анальный секс требует большой подготовки и прочего дерьма.
– Просто чтобы ты знала. – Он наклоняется, чтобы прошептать горячие, страстные слова. – Это будет чертовски больно.
Я сглатываю, но это не останавливает крошечные всплески удовольствия, сжимающие мое естество.
Со мной действительно что-то не так.
Он угрожает впервые трахнуть меня в зад, а я чертовски возбуждена. Мне требуется секунда, чтобы собраться с мыслями.
– Расскажи мне что-нибудь, Чонгук. Что угодно.
– С какой стати я должен это делать? Я могу просто взять тебя. – Он проводит пальцем от моей киски к заднице, размазывая мою влагу по своему члену, который все еще у моего заднего входа. – Ты уже такая мокрая.
– Сделка есть сделка, Чонгук. – Я сжимаю губы, чтобы сдержать стон, пытаясь перекрыть ему вход. – Ты нарушаешь ее прямо сейчас.
– И предполагается, что меня это должно волновать?
– Да, черт возьми! Потому что это причиняет мне внутреннюю боль.
Он останавливается на мгновение. Я думаю, что он отстранится или что-то в этом роде, но он только скользит своим членом к моему входу.
– Не так, как это делаешь ты.
– Перестань говорить такие туманные вещи.
Мои глаза наполняются слезами. Я не знаю, это из-за того, что я узнала от тети и дяди, или из-за того, как Чонгук злится на меня, или из-за моих ночных кошмаров.
Или все вышеперечисленное.
Но прямо сейчас я хочу, чтобы он обнял меня. Я хочу, чтобы он хоть раз сделал это. Всего один раз. Я хочу, чтобы он был рядом со мной.
Я пытаюсь повернуться, но он хватает меня за голову и прижимает лицом к дивану.
– Я хочу взглянуть на тебя, – бормочу я.
– А я нет.
– Чонгук, пожалуйста.
– Может показаться, что это не так, но я чертовски зол на тебя прямо сейчас.
– Может показаться, что это не так, но прямо сейчас ты мне чертовски сильно нужен.
Наступает мгновение тишины. Два. Три...
Чонгук медленно убирает руку с моих волос и отодвигается достаточно, чтобы развернуть меня. Я поднимаю на него затуманенный взгляд. Я чувствую себя в полном беспорядке. Все это – чертов хаос.
Он притягивает меня к себе и укладывает на диван, а затем нависает надо мной, приподнимаясь на локтях, чтобы не раздавить.
Выражение его глаз не похоже ни на что, виденное мной раньше. Они полны ненависти, но в то же время в них есть что-то такое.
Кое-что, что я уже видела. Что-то вроде... привязанности? Но Чонгук не проявляет привязанности, верно?
Я протягиваю руку и провожу кончиками пальцев по уголку его глаза и той родинке, в которую влюбилась при первой встрече с ним. Чем дольше я прикасаюсь к нему, тем напряженнее становится его лицо и плечи.
Он хватает меня за руку и хлопает ею по дивану у меня над головой. Кажется, он на грани чего-то. Чего именно, я не знаю.
– Чонгук.
– Прекрати.
– Прекратить что?
– Прекрати называть меня по имени таким тоном. Прекрати смотреть на меня этими чертовыми глазами и пробираться под мою гребаную кожу. Мое сердце бьется быстрее. Это значит, что я влияю на него, верно?
– Хочешь, чтобы я тебе что-нибудь рассказал, сладкая? Что угодно? – Он выдыхает.
Я киваю, не уверенная, к чему он клонит. Он вонзается глубоко в меня. Я выгибаюсь на диване. Черт возьми. Думаю, что кончу прямо сейчас.
– Тебе повезло, Лиса. Тебе чертовски повезло, что ты нравишься мне настолько, что я готов все испортить ради тебя.
А затем он завладевает моими губами в страстном грубом поцелуе.