глава 5
Во-первых, мне почему-то казалось, что я постоянно все преувеличиваю. Даже мои родители всегда говорили мне об этом: что у меня слишком бурная фантазия и слишком впечатлительная натура.
Во-вторых, я понятия не имела, как все происходит у других пар. Что если агрессия в постели – это типичная и совершенно нормальная мужская черта? Те фильмы, которые крутили в кинотеатрах, и книги, которыми были уставлены витрины всех книжных, только подтверждали это. Агрессивные, самоуверенные, психопатичные мужчины были повсюду и, по-видимому, все женщины были от них без ума.
В-третьих, мне не у кого было попросить совета. Я была несколько раз у психолога, которому рассказала, что Андрей слишком раздражителен и часто повышает на меня голос. Но у меня так и не хватило духу рассказать, как он, бывает, заставляет меня встать на колени, обхватывает мою голову руками и использует мой рот так жестко, что у меня потом неделю болит горло. Я просто никак не могла рассказать об этом кому бы то ни было. Боже упаси подругам – я бы в глаза им смотреть не смогла. С матерью у меня тоже не было настолько доверительных отношений, а советы сетевых психологов заканчивались словами: «все в порядке, пока вам это нравится».
«Нравится ли мне это?» – спрашивала я себя часто, даже слишком часто – если точнее, то каждый день. И не могла ответить ни «да», ни «нет». А вдруг у меня все не так плохо? Я обманывала саму себя и обманывала жестоко. Но в тот момент не было никого, кому я могла бы довериться.
Ну и в-четвертых, наверно самый странный аргумент: я любила его. Или думала, что люблю. Особенно в те минуты, когда он был нежен или падал к моим ногам, извиняясь за жестокость. И эта любовь, как наркотик, отупляла и одурачивала меня. Я носила ее на своей шее, как жемчуг, не в силах понять, что это не ожерелье, а петля.
* * *
– Ты не думала обратиться к врачу? – спросила моя коллега Диана, когда мы вышли на улицу покурить.
Она указала взглядом на большой синяк на тыльной стороне моей ладони. Мне тут же захотелось спрятать его под манжетой пальто, но было поздно.
Мы работали вместе в редакции «Зумера»: я готовила статьи на социальную тематику, а она писала о технологиях, гаджетах и науке. Мы обе закончили Тринити, любили свою работу, артхаус и дизайнерские сумки. Мне было двадцать один, а ей – сорок шесть, но, клянусь, я не чувствовала этой разницы. Когда я была совсем зеленой девчонкой, то думала, что сорок – это начало старости. Познакомившись с Дианой, я поняла, что это начало удивительной поры, когда ты по-прежнему очень хороша, но уже финансово независима, самодостаточна и не нуждаешься в чьих-либо советах.
У Дианы была космически богатая семья, и она легко могла позволить себе не работать, поэтому я точно знала, что журналистом она стала исключительно по призванию. В дождь и бурю она приезжала в офис, чтобы, как она говорила, сделать мир лучше. А не сделать, так попытаться. Мне нравилась ее преданность делу. И потрясающее чувство юмора. И, так и быть, признаюсь: то, с каким шиком она умела носить вещи, которые совершенно не умела носить я: береты и пестрые платья, комбинезоны и лаковые плащи, ковбойские сапоги и рубашки с рюшками. Я бы смотрелась в этой одежде, как участница школьного театра, а Диана выглядела иконой стиля. Ну просто Анна Винтур, Петербургская версия.
– Этот синяк, честно говоря, выглядит не очень, – добавила Диана, разглядывая мою ладонь, когда я снова поднесла сигарету к губам. – Мелисса, я правда беспокоюсь. Уверена, есть средства для укрепления сосудов.
Я убедила всех в офисе, что страдаю повышенной ломкостью капилляров. Что стоит мне легко удариться, и я тут же расплачиваюсь за это синяками. В конце концов все перестали обращать на них внимание. Все, кроме Дианы: она то и дело предлагала мне то мази, то витамины, то наведаться к специалисту по сосудам.
– Синяк не беспокоит меня и скоро пройдет, – успокоила ее я.
– Но причиной все же следует заняться, – сказала Диана, сделав акцент на слове «причина». В ту секунду мне показалось, что она догадывается о чем-то...
– Последний номер «Зумера» разлетелся, как бесплатные лотерейные билеты, – сменила тему Диана. – Это все твоя статья про порно. Смелая и актуальная.
– Думаю, все лавры стоит отдать Вике, которая подготовила разворот про BTS.
– Про меня опять говорите? У меня слух пугливой лани, и я услышала свое имя!
Я оглянулась и увидела спешащую к нам Вику. Вылитая принцесса Цирилла, и никак иначе. Светлые волосы и длинное красное пальто развевались на ветру. Вика тоже работала с нами в редакции: готовила материалы об искусстве, музыке и индустрии развлечений. Если бы я могла попросить у бога пару вещей, то попросила бы способность писать, как Вика, и выглядеть, как Вика. Есть люди, с которым природа была особенно щедра: дала и красоту, и талант, и умение нравиться абсолютно всем, как золото или хорошая погода.
– Ой, детка, всего лишь восторгаемся твоей способностью писать легендарные статьи о корейских бойз-бендах, – отшутилась Диана.
– Обожаю их, – выдохнула Викв, хлопая ладошками по карманам в поисках сигарет. – Вот что значит культурная экспансия. Ни один генерал и полководец никогда бы не сделал для Южной Кореи столько, сколько сделали семеро мальчишек. Я серьезно. Каждая вторая девочка-подросток теперь мечтает о корейце. И если это не феноменально, то покажите мне, где я ошиблась.
– Глядя на то, как разлетелся последний номер, ты не ошибаешься, – сказала Диана.
– Вот именно. Мои ровесницы мечтали о Джонах и Брайанах, а нынешние девчонки хотят Чонгука и Тэхена.
– И ради бога, – пожала плечами Диана, отпивая из чашки и оставляя на краю отпечаток темной помады. – Я считаю, что главное для мужчины – это быть добрым, ответственным и адекватным. А как тебя зовут: Джон, Тэхен или Игнасио – это дело десятое. Женщины выбирают мультикультурализм.
– А расизм придумали мужчины, чтобы посеять в нас предубеждения против потенциальных соперников. Бинго. Зловещий план раскрыт, – добавила Вика, энергично тыча в нас кружкой.
Я рассмеялась и закурила еще одну. Наши обеденные разговоры всегда поднимали мне настроение и погружали в состояние полного умиротворения. Даже если мы говорили о сложных и неоднозначных вещах, вроде абортов или политики, я все равно получала от разговора удовольствие. Мне нравилось подбрасывать своему мозгу темы, которые требовали осмысления.
– Твоя статья о порнографии – просто огонь, Мелисса, – сказала Диана. – Обязательно покажу ее своей дочери. Твои родители уже заценили?
– Нет. Стоило маме услышать слово «порно», и ее лицо покраснело так, будто моими голыми фотками обклеили все столбы в городе, – сострила я. – Жаль, что не все матери такие, как ты. Завидую твоим детям.
– О, будь спокойна, у меня с Денисом и Машей тоже случаются моменты полного непонимания, – рассмеялась Диана. – Будто мы с разных планет, из разных эпох, и говорить вынуждены по испорченному телефону. Лучше скажи, Андрей как, прочел твою статью?
– Да, – кивнула я.
– И как отнесся?
Андрей только ухмыльнулся, когда узнал о теме моей статьи и о выводах, которые я в ней сделала.
«Не смотреть порно? – переспросил он. – Может быть нам всем еще дружно взяться за руки и восславить Христа?»
– Ему понравилось, – ответила я, опуская глаза.
Почему-то я стыдилась признаться, что Андрей не оценил мой труд. И даже хуже – высмеял.
* * *
Я снова опоздала домой. Застряла в кошмарной пробке. Когда приехала, то минут пять сидела в машине, пытаясь унять дрожь во всем теле. Однако Андрея дома не оказалось. Я позвонила ему, но он не ответил.
Так даже лучше.
Я взяла на дом кучу работы. Нужно было закончить одну статью и набросать план еще одной. Мне нравилась моя способность писать, не дожидаясь вдохновения. Я могла работать быстро и эффективно, с головой уйдя в интересную мне тему. А вдохновение – боюсь, его придумали те, кому просто нужна причина откосить от работы.
Я очнулась ближе к девяти от звонка в дверь и, захлопнув ноутбук, пошла открывать. У Андрея всегда были ключи с собой, поэтому я уже знала, что это не он, а Виолетта. В голове стоял розовый туман, когда я открыла.
Однако за дверью стояла не курьер, для которой я уже заготовила свою самую теплую улыбку, а Андрей. Он перешагнул порог, швырнул ключи на столик, в ящиках которого мы хранили перчатки, зонты и ключи, и пошел на кухню, не разуваясь.
– Как дела? – спросила я, пытаясь определить по его лицу, в каком он настроении.
– У меня стащили телефон и кошелек из машины. Вот и все, если коротко о событиях дня.
– Черт... Ты позвонил в полицию?
– Да! Послал им, блин, голубя!
– Может стоило попросить телефон у прохожих? Учитывая, что в таких случаях время решает все...
– Мелисса, знаешь, что меня в тебе больше всего бесит? – оскалился Андрей. – То, что ты всегда и все знаешь лучше. Хотя тебя там даже не было.
– Почему ты сразу кидаешься на меня, стоит мне хоть что-то сказать? – спросила я, чувствуя, как от страха потеют ладони. – Я же просто предположила.
– Просто помолчи, окей? – сказал он, плеснул себе тоника и тут же залпом его выпил.
Я пожала плечами и собралась вернуться к своей работе, но он бросил мне в спину:
– Что у нас на ужин?
– Я ничего не готовила. Хочешь, что-то закажем?
– У меня изжога от китайской еды, пицца уже не лезет, а на бургерах я через пару месяцев перестану проходить в дверь, – сказал Андрей.
– А значит?..
– А значит, было бы приятно возвращаться домой и видеть на столе старания моей девушки.
– Ты же знаешь, что у меня это не слишком получается, я и дома-то никогда толком не готовила.
– Твое рвение в отношениях просто умиляет.
Я нервно рассмеялась.
– Окей, я в фартуке у плиты после работы – это рвение? Это то, чего ты на самом деле хочешь? Или просто ищешь повод снова сорваться?
– Ну вот опять я слышу этот прокурорский тон, только ох и ах, мы не в суде, а на кухне. И ты не прокурор, а журналистка, пишущая для малолеток.
– И что?
– А то, что это смешно.
– Прости, у меня слишком много дел, чтобы стоять тут и выслушивать от тебя не пойми что. – Я развернулась и направилась в кабинет.
Андрей прыгнул за мной следом, как ягуар, и схватил за руку. Будто только и ждал этого момента.
– Я говорил тебе не сметь уходить посреди разговора?
– Отпусти меня.
– Говорил или нет?
Я замерла на месте, прекращая сопротивление, которое обычно распаляло его только больше.
– Встань на колени, – сказал он.
– Нет.
– Ты сама знаешь, что лучше бы тебе сделать это.
Я молча опустилась перед ним на пол, приказывая себе не спорить. Андрей расстегнул ремень, приспустил брюки и высвободил член, уже вставший.
– Теперь загладь свою вину, и мы что-нибудь закажем на ужин, – сказал Андрей, запустил руки в мои волосы, стянул с них резинку и разбросал их по моим плечам.
«Не спорь», – шепнул мне внутренний голос, тихий и умоляющий.
Я принялась ласкать его обеими руками. Они тряслись, и я никак не могла унять дрожь.
– Это неправильно, – сказала я, охрипнув, и не решаясь поднять на Андрея глаза. – То, что ты делаешь со мной, – это неправильно...
– Твою мать, как же меня достали твои лекции! – Андрей оттолкнул меня, и я шлепнулась на задницу.
Он тут же опрокинул меня навзничь и навалился сверху. Его руки стянули с меня белье и развели колени в стороны. Я не двигалась и не издала ни звука. Просто лежала неподвижно, как на приеме у врача-гинеколога. Андрей вошел в меня, сделал пару движений бедрами, но внезапно остановился и сжал мой подбородок двумя пальцами:
– Так вот он твой план? Сделать все настолько скучным, насколько возможно? Что ж, возьми с полки Оскар. Роль бревна – твоя самая знаковая на данный момент. Ну, после трепетной лани и прокурора.
Я продолжала смотреть на него, не моргая, словно одно лишнее движение могло снова сорвать его с тормозов. Андрей зло рассмеялся, и в этот момент я почувствовала, что его эрекция опадает.
Он больше не хотел меня. Я не сопротивлялась и перестала возбуждать его.
Андрей молча встал, снова пошел на кухню и открыл холодильник. Я услышала булькающий звук, с каким жидкость перетекает из бутылки в стакан. Затем он так же молча прошествовал мимо меня наверх со стаканом джина. Запах можжевеловых веток наполнил гостиную. Я медленно выдохнула. Если он пьет, то больше не прикоснется ко мне сегодня. У него не стоял, если он пил.
Я поднялась, держась на стенку, словно стояла на коньках и мои ноги никак не могли найти точку опоры. Натянула белье, поправила платье, и в этот момент в дверь позвонили.
Не знаю почему, но мне было сложно смотреть Виолетте в глаза. Я поздоровалась с ней, вымученно улыбнулась и принялась отсчитывать наличку, которую должна была вернуть. Руки тряслись, и, кажется, она заметила это. Я протянула ей несколько банкнот, на что она ответила:
– С тобой все в порядке?
Я только кивнула, боясь, что если начну говорить, то расплачусь. Смотрела на молнию на ее груди, не поднимая глаз. Заметила, что на этот раз на неф была не светоотражающая куртка, а другая: кожаная черная.
– Мелисса?
– Плохо себя чувствую, – пояснила я. – Спасибо, что приехала. Надеюсь, я не доставила тебе хлопот.
В ту минуту я ненавидела всех мужчин. Всех. Как некий собирательный образ, который был ответственен за все дерьмо, что происходило со мной.
– Я привезла тебе кое-что, – ответила она, протягивая мне небольшой бумажный пакет.
– Что это?
– Сладкое.
Я взяла пакет, не хотела отказываться. Вынула из него коробку и вскрыла бумажный стикер. Внутри лежал большой пухлый пончик, посыпанный разноцветными шоколадными «пуговками»: розовыми, голубыми и зелеными. Я видела такие на витринах в торговых центрах, за ними всегда выстраивалась огромная очередь.
Андрей, грубо взявший меня пять минут назад прямо посреди гостиной, на голом полу, и издевающийся надо мной в процессе, и этот пончик, посыпанный «пуговками» – эти вещи словно принадлежали разным вселенным, на стыке которых я вдруг оказалась. Эти вещи контрастировали так же, как фургон маньяка и нежный поцелуй в нос.
– Эй, – Виолетта тронула меня за край рукава.
Я подняла на нее глаза: она вся двоилась из-за непролитых слез.
– Я могу тебе как-то помочь? Привезти обезболивающее или вызвать врача? Ты такая бледная.
– Скоро пройдет. Спасибо за предложение. И за пончик. Я его возьму. Спокойной ночи.
Я была не слишком рада гостям в этот вечер, и она поняла это. В ее глазах промелькнуло что-то похожее на сожаление, но она быстро справилась с собой. Кивнула с улыбкой, пожелала мне спокойной ночи и пошла прочь.
– Виолетта! – окликнула ее я.
Она оглянулась, и я зашагала к ней босиком по гравийной крошке. Она колола ноги, но боли я не чувствовала. Вся боль словно перетекла в голову и скопилась там в одно большое озеро.
– Мне нужно купить пластырь и обезболивающее. Здесь недалеко есть круглосуточный магазин, ты не могла бы составить мне компанию? Если, конечно, не очень спешишь.
Я должна была сбежать из дома хотя бы на полчаса, подышать воздухом и успокоиться. Мне казалось, что я тронусь умом, если не сделаю это.
– У меня есть идея, – ответила Виолетта. – Я должна вернуться в ресторан и отвезти Джону, моему боссу, наличку. Можем поехать вместе. Потом купим все, что тебе нужно, и я верну тебя домой.
В тот момент я была готова сбежать с кем угодно и куда угодно. Даже с незнакомцем. Даже на край земли. Не раздумывая.
– Хорошо, только накину что-нибудь, – кивнула я.
Я зашла в дом, сняла с крючка пальто и обулась. Секундой позже решила, что ехать на велосипеде в пальто в длинными полами – не самая лучшая затея. Схватила куртку вместо пальто и решила сменить туфли на кроссовки. Собрала волосы в хвост, чтобы они не лезли Виолетте в лицо, когда она будет везти меня по городу на раме велосипеда.
Идеально было бы просто взять свою машину. Но Андрей наверняка услышит звук мотора, спустится вниз, увидит эту девушку и устроит скандал. Все потому что он прекрасно знает о моей бисексуальности. Так что уж лучше велосипед.
Я тихо вышла из дома. Виолетта ждала меня под козырьком, прислонившись к стене плечом и глядя в вечерний мрак. Я закрыла дверь как можно тише, и, кажется, это не ускользнуло от взгляда Виолетты. Мы спустились с крыльца, и я последовала за ней, вдыхая аромат ее духов. В них угадывалось что-то ледяное и свежее, напоминающее воздух на побережье в декабре.
– Как ты себя чувствуешь? – спросила она, шагая на противоположную сторону дороги.
– Более-менее.
Достаточно было покинуть дом, и мне уже стало лучше – словно сам воздух в нашем доме был отравлен, пропитан парами смертельного яда. Меня вдруг посетила мысль, что возможно вся моя жизнь – это один непрекращающийся симптом интоксикации, что мои отношения отравляют меня, как цианид.
Мы перешли улицу, Виолетта вынула ключи, и черный седан на низкой подвеске мигнул нам фарами.
– Ты на машине, – заметила вслух я.
– Сегодня да.