9. Там, где сердце плачет.
Адриано:
Я смотрел на Адамо.
На маленькую копию себя.
Боже, как же я был рад.
Будто только теперь мне в лёгкие поступил кислород.
Только теперь я снова начал дышать.
Микеле, стоявший рядом, выдохнул с облегчением и поднял голову к потолку, словно молился, что всё это закончится.
Только сейчас, вспомнив о присутствии этого ублюдка Нико, я перевёл на него взгляд.
Всё внутри меня сжалось от ненависти, такой чистой и холодной, что казалось - я не человек, а камень.
- Аллесия, в машину с Адамо, - сказал я, даже не отрывая взгляда от Нико.
Она посмотрела сначала на меня, потом на Нико. Прижала сына крепче к себе, будто боялась, что если ослабит хватку хоть на секунду - он снова исчезнет.
И вышла.
Мы остались втроём.
Я.
Микеле.
И этот мерзавец.
Нас разделяли несколько шагов и пустой стул.
Когда дверь за Аллесией закрылась, я шагнул вперёд, запрыгнул на этот чёртов стул и с силой ударил Нико по лицу.
Он упал, глухо стукнувшись о пол.
Сила пощёчины была такой, что я сам почувствовал, как хрустнули кости в моей руке.
Я не собирался сдерживаться.
- Ты, - я ткнул в него пальцем, - ты труп, Нико. Труп!
Я рявкнул, достал пистолет и направил ему в лоб. На миг подумал, что всё кончено.
Что я сейчас выстрелю - и эта история закончится.
Но он поднял голову, вытирая кровь с губ, и заговорил:
- На Адамо и Аллесию сейчас направлен снайпер с башни. Один мой звонок - и их больше не будет.
Я застыл.
В голове будто щёлкнул выключатель.
Что ты за человек, Нико?..
Даже у подонков бывают границы.
У него - нет.
Микеле быстро подбежал к окну, выглянул и ударил кулаком по стене.
- Это правда, Адриано... - его голос был тихим, почти виноватым.
Пистолет дрожал в моей руке.
Не от страха - от ярости, от бессилия.
Во что я превратил её жизнь?..
Во что я превращаю?..
- Что тебе нужно? - спросил я после долгого молчания.
Нико криво усмехнулся, встал с пола, отряхнулся, будто всё происходящее - просто недоразумение.
- Ты разрешишь нам перевозить товар с Бари в Болонью. Наркотики из Албании. Ты ведь не даёшь никому вести их через Бари... А зря.
Наркотики.
Мы отказались от них ещё пять лет назад.
Я сам вычеркнул это дерьмо из дел, потому что слишком много крови лилось на границах.
Но сейчас...
Когда на кону была её жизнь и жизнь моего сына - я не мог рисковать.
Я закрыл глаза.
Чувствовал, как внутри всё рушится, но выбора не было.
- Я согласен, - выдохнул я глухо. - Скажи своему снайперу, чтобы он убрал оружие.
- Брат... - начал Микеле.
Я поднял руку, чтобы он замолчал.
У нас будет время спорить потом - если мы вообще переживём этот день.
Нико посмотрел на меня и медленно поднял телефон.
Его взгляд был безжалостным и почти весёлым.
- Стреляй.
- Нет! - я бросился на него, хватая за ворот рубашки.
Микеле вылетел за дверь, чтобы спасти Аллесию и Адамо.
В тот же миг раздался выстрел.
И крик.
Её крик.
Нет...
Только не это...
Господи, только не её...
Я вырвал из кобуры пистолет и выстрелил Нико в ногу.
Он завыл от боли.
А я...
Я больше не чувствовал ничего.
Только холод.
Я выскочил на улицу и увидел, как Аллесия лежит на земле. Кровь медленно растекалась по её светлой футболке.
На животе - красное пятно.
Адамо стоял рядом, дрожал, прижимая к груди маленькую машинку.
Мир вокруг меня рухнул.
Моё сердце, которое я всегда считал камнем, разбилось вдребезги.
- Мамочка! - Адамо кричал, плакал, хватал её за руку.
Микеле поднял винтовку и выстрелил в сторону башни.
Всё стихло.
Снайпер больше не угрожал нам.
Я подбежал к ней и упал на колени.
- Аллесия! Огонёк! - её глаза были полуоткрыты.
Она дышала.
Слава Богу.
Она жива...
- Мамочка... что с тобой?.. - всхлипывал Адамо.
- Сынок... - её голос был слабым, - не плачь... мама рядом...
- Микеле! Открой чёртову дверь машины! - я поднял её на руки, стараясь не смотреть на кровь.
- Огонёк... не закрывай глаза... слышишь?.. только не закрывай...
Я осторожно уложил её на заднее сиденье, закрыл дверь и оглянулся.
Адамо рыдал так, что ему не хватало воздуха.
- Микеле, возьми его. Забери домой! - крикнул я, садясь за руль.
Я завёл машину, но в зеркало увидел, как мой мальчик бежит за нами.
Держит в руках свою машинку и кричит. Так, что у меня дрожали руки.
Мой мальчик...
Прости меня...
Господи, прости меня...
***
Оказавшись в больнице, я даже не помню, как выбежал из машины, распахнул двери приёмного отделения и закричал, чтобы срочно позвали врача.
Её быстро уложили на каталку и увезли прочь, вглубь белоснежных коридоров, залитых резким светом ламп. Пока Аллесия была в сознании, я держал её за руку. Эта рука дрожала, цеплялась за меня, словно за последнюю опору, и я молился - впервые за многие годы по-настоящему молился - чтобы она осталась жива.
Лишь бы жива.
Пусть ненавидит меня, пусть никогда больше не заговорит, пусть скажет, что хочет развода...
Но только бы осталась.
Я всё испортил.
Своей чёрной жизнью, своими сделками, своим бесконечным насилием я разрушил её свет, её улыбку, её спокойствие.
Когда её увезли за двери операционной, я не смог сделать ни шага следом. Врачи не пустили меня внутрь.
Я медленно опустился прямо на холодный кафельный пол, облокотился спиной на стену и закрыл глаза, чувствуя, как внутри всё проваливается.
Когда это всё закончится?
Когда, Господи, Ты перестанешь меня наказывать?
- Вы... вы кем приходитесь пострадавшей? - раздался рядом робкий голос медсестры.
Я поднялся с пола, будто мне приходилось поднимать на плечи не своё тело, а весь этот проклятый груз нашей жизни, и глухо ответил:
- Муж. Адриано Верди. Её зовут Аллесия Верди.
- Хорошо... Сколько ей лет?
Я провёл рукой по лицу, пытаясь унять дрожь в голосе.
- Двадцать восемь.
Она кивнула и поспешно скрылась за дверью.
***
Три часа.
Долгие, бесконечные три часа я сидел в коридоре, уткнувшись локтями в колени. Мне казалось, что сердце то замирало, то билось так сильно, что рвало грудь изнутри.
Я вспоминал каждый её взгляд, каждую улыбку, хоть и было её мало после свадьбы.
И как я всё это разрушил.
Наконец, дверь операционной скрипнула. Врач снял маску и подошёл ко мне. В его глазах я искал ответ ещё до того, как он заговорил.
- Она в порядке. Мы извлекли пулю, зашили рану. К счастью, она не задела жизненно важные органы. Она будет жить.
Я закрыл глаза и выдохнул, словно впервые за сутки вдохнул воздух.
Спасибо. Спасибо, Господи.
- Спасибо вам. - Слова дрожали, но я не мог остановить себя. - Спасибо вам огромное.
Впервые в жизни я по-настоящему улыбнулся и стёр ладонью слёзы, которые больше не мог сдерживать.
Врач некоторое время молчал, изучающе глядя на меня, потом сдержанно произнёс:
- Вы понимаете, что полиция будет интересоваться происхождением пули? Но... учитывая вашу фамилию, я решил сначала спросить у вас. Нам вызывать полицию, господин Адриано?
Я коротко посмотрел ему в глаза и медленно покачал головой.
- Нет. Не надо. Это наше дело. Семейное. Ты просто держи рот на замке - и всё.
Он кивнул, будто это было само собой разумеющимся, и ушёл по коридору, оставляя меня одного.
А я стоял там, чувствуя себя человеком, который потерял всё - и только что снова обрел хоть что-то важное.
****
Все пять долгих дней она провела в больнице.
Я не отходил от неё ни на минуту. Каждую ночь оставался рядом, устраиваясь спать в старом жёстком кресле возле её кровати. Каждое утро просыпался от того, что она, бледная и хрупкая, лежала с закрытыми глазами, и моё сердце останавливалось, пока я не слышал её ровного, тихого дыхания.
Каждый день кто-нибудь из наших приходил проведать её и привести Адамо. Виола, Фабио или Микеле по очереди забирали мальчика и приводили его к матери.
И только тогда, когда Аллесия видела сына, её лицо озаряло что-то похожее на улыбку.
Сегодня, наконец, пришло время выписываться.
Виола приехала с самого утра и помогла собрать её вещи - аккуратно сложила одежду, книги, забрала лекарства. Аллесия всё делала молча, будто внутри у неё что-то умерло.
Мы вышли из палаты, прошли по длинным коридорам, пахнущим хлоркой и едва уловимым запахом чужой боли, и наконец сели в машину.
Аллесия решила ничего не говорить Валерио. Каждый раз, когда брат звонил ей, она поднимала трубку и тихо отвечала, что всё хорошо, что она просто отдыхает у нас в особняке, что Адамо нравится здесь, и поэтому они задержались.
Но я видел, как ей тяжело врать. Как тяжело вообще дышать.
И ещё кое-что...
Я начал замечать, что Адамо отдаляется от нас.
Он стал почти не разговаривать.
С нами - ни слова. Только с Аллесией или иногда с Виолой.
Если я пытался взять его за руку, он сжимался, будто ждал чего-то плохого.
Он ведь совсем ребёнок...
В пять лет увидеть, как мама истекает кровью...
Мне нужно будет отвезти его к психологу.
Так и сделаю.
***
Когда мы вернулись в особняк, в гостиной за большим столом уже собрались все. Они ждали нас.
Я помог Аллесии выйти из машины - ей всё ещё было трудно делать резкие движения. Не сказать, чтобы боль была сильной, но каждый шаг причинял ей дискомфорт, поэтому я всегда был рядом, чтобы подставить руку, поддержать, не дать ей упасть.
Зайдя в зал, она окинула всех усталым, немного отрешённым взглядом.
Я осторожно помог ей опуститься на стул, стараясь не смотреть, как она морщится от боли.
- Надеюсь, таких ужасных событий больше не случится в нашей жизни, - произнесла мама, чуть приглушённым голосом. Она посмотрела прямо на Аллесию, а в её глазах впервые за долгое время была не только строгость, но и человеческая жалость. - Дай Бог тебе здоровья, дитя.
Аллесия не сказала ни слова. Только кивнула, не поднимая глаз, и все, словно по команде, принялись за еду.
- Где Адамо? - спросил я, оглядывая комнату.
Не успел закончить фразу, как в дверях показался он - Адамо.
Маленький, с взъерошенными волосами и любимой машинкой в руке. Он замер, увидев нас, и на секунду будто забыл, что делать.
- Иди к бабушке, внук, - спокойно сказала мама, но Адамо медленно опустил голову, прикусил указательный пальчик и робко подошёл к Аллесии.
- Ох... - Она едва не потеряла равновесие, когда он резко прыгнул к ней на колени, но всё равно обняла его, прижимая к груди, и поцеловала в макушку.
Мама бросила на них долгий, не совсем довольный взгляд и молча продолжила есть.
Адамо сидел на коленях у Аллесии, крепко обнимая её за шею. Он больше не отходил от неё ни на шаг. Будто боялся, что, если отпустит её хоть на минуту, она снова исчезнет или уйдёт туда, куда ему нельзя.
После обеда все начали разъезжаться по домам.
Адамо так и заснул у Аллесии на руках, уткнувшись носом в её шею.
Я осторожно подхватил его и унёс наверх. Мы вместе уложили его в кровать - он не проснулся, даже когда я накрыл его одеялом.
Потом мы вернулись в спальню.
Аллесия медленно прошла к кровати, села на край, опустила голову.
Я стоял, не зная, что ещё сказать, чтобы хоть немного стереть ту пропасть, что возникла между нами.
- Аллесия... - Я сделал шаг к ней, голос предательски дрогнул. - Мне жаль. Я...
- Молчи, Адриано. - Она подняла на меня свои усталые глаза. Там не было ненависти. Но и любви там не осталось. Только бесконечная боль и усталость. - Я хочу спать.
С этими словами она легла, укрылась одеялом и закрыла глаза, будто меня не существовало.
Я стоял и смотрел на неё, и внутри всё медленно рушилось.
Я буду бороться. До конца. Чтобы заслужить твоё прощение.
Я медленно надел пальто и вышел из комнаты, тихо прикрыв за собой дверь.
*****
Как вам в целом книга?
Пожалуйста пишите
свои мнения в комментариях,
я обязательно учту их
в написании следующих
глав❤️
- Ясмин Азер.