глава 9. Давление
Объект «Залив» оказался не роскошной резиденцией, а старым, но ухоженным охотничьим домиком на берегу глухого лесного озера. Здесь пахло деревом, дымом и тишиной. Два дня пролетели как один миг. Они гуляли по заснеженному лесу, Николай тренировался на чистом льду озера, а вечерами они готовили вместе у огромной каменной печи. Это был искусственный рай, бутафорское затишье, и оба это понимали, но цеплялись за него, как утопающие за соломинку.
Вернувшись в Минск, Виктория попыталась вернуться к привычному ритму: онлайн-лекции, подготовка к поступлению, редкие прогулки в сопровождении незаметного, но всегда присутствующего человека Николая. Охрана стала частью пейзажа, как шум города за окном.
Но волна, поднятая интервью Николая, не утихала. Она лишь видоизменилась. Прямые оскорбления в ее адрес поутихли — сработали грозные предупреждения юристов. Но появилось другое. «Аналитические» статьи. «Расследования» о «скором крахе романа». Фотографии Николая на официальных мероприятиях в окружении улыбающихся девушек «из хороших семей» с многозначительными заголовками: «Проверенные связи против мимолетных увлечений».
Однажды утром Виктория, заваривая чай, машинально открыла новостной агрегатор. И увидела себя. Старую фотографию с выпускного в колледже, где она, смеющаяся, в простом платье, стояла с одногруппниками. Заголовок гласил: «Простушка из Курска: что известно о новой пассии Николая Лукашенко?». Текст пестрел «фактами», вырванными из контекста: «скромное происхождение», «мечтает о карьере военного врача», «увлекается поэзией». Последнее подавалось как нечто экзотическое и slightly странное.
Ее будто окатили ледяной водой. Это было не грубо, но подло. Ее жизнь, ее мечты, ее маленькие радости превратили в публичный продукт для обсуждения, разбирали по косточкам, приправляя едкими комментариями. «Нашла кого ловить», «Хорошо устроилась», «До первого настоящего испытания».
Она закрыла вкладку, руки дрожали. Чайник зашипел, но она его не слышала. Она стояла, уставившись в стену, и чувствовала, как стены этой красивой, безопасной квартиры начинают давить на нее. Она была птицей в золотой клетке, за которой с любопытством и осуждением наблюдала толпа.
Вечером пришел Николай. Он выглядел уставшим после долгого дня. Увидев ее бледное, отрешенное лицо, он сразу нахмурился.
—Что случилось?
—Ничего, — она механически помешала пасту на плите.
—Виктория, — он подошел ближе, его голос стал тверже. — Мы договорились о честности. Что случилось?
Она не выдержала его прямого, серьезного взгляда.
—Я прочитала одну статью сегодня. Про «простушку из России» и ее наивные мечты. Она видела,как сжались его челюсти. В его глазах мелькнула знакомая вспышка гнева, но он тут же погасил ее.
—Глупости. Не стоит обращать внимания.
—Легко сказать! — голос ее вдруг сорвался, в нем прозвучала накопившаяся усталость и боль. — Для тебя это — глупости, для них — развлечение, а для меня... Мою жизнь вывернули наизнанку, Коля! Мою семью тынули! Мои стихи... они обсуждают мои стихи, как какую-то диковинку! Я не хочу этого! Я не просила этого!
Она отвернулась, чтобы он не видел навернувшихся слез. Она ненавидела себя за эту слабость, но не могла сдержаться.
Николай не стал пытаться ее обнять. Он дал ей выговориться, стоял молча, принимая ее боль.
—Я понимаю, — тихо сказал он, когда ее рыдания поутихли. — И я знаю, что никакие слова не помогут. Но бездействие тех, кого я нанял, — уже помогает. Завтра у этих «аналитиков» будут серьезные проблемы. Юристы уже работают.
— Это не остановит их! — выдохнула она, вытирая лицо. — Одни замолкнут, другие найдутся. Это бесконечно. Я... я не знаю, справлюсь ли я.
Это была первая трещина. Первое признание ее слабости вслух.
Николай подошел и, наконец, взял ее за руки. Его ладони были теплыми и твердыми.
—Ты самая сильная женщина, которую я знаю, — его голос прозвучал почти сурово.
— Ты хочешь быть военным врачом? А это — твое первое ранение на этой войне. Ты можешь отступить. Уехать в Россию, на свою малую родину. И я отвезу тебя сам, если ты скажешь слово. И буду ждать, сколько потребуется. Но я знаю — ты не сдашься. Потому что ты — не такая.
Он смотрел на нее не как влюбленный, а как командир, верящий в своего солдата больше, чем тот верит в себя сам.
Его слова не стали мгновенным исцелением. Но они дали опору. Он не обещал, что будет легко. Он предлагал выбор и верил в ее силу.
— Я... мне нужно подумать, — тихо сказала она.
—Хорошо. — Он кивнул. — Никаких давлений. Решай сама.
Он ушел в кабинет, оставив ее одну. Виктория подошла к окну. Город сиял внизу холодными огнями, чужой и огромный. Она чувствовала себя бесконечно одинокой.
На следующее утро она проснулась с тяжелой, но четкой мыслью. Она собрала небольшую сумку, вышла в гостиную, где Николай пил кофе, просматривая news feed.
— Я уезжаю в Россию, — тихо, но четко сказала она. — На несколько дней. Мне нужно побыть одной. На своей территории.
Он посмотрел на нее, отложив планшет. В его глазах не было ни удивления, ни разочарования. Только понимание и та самая серьезная, тяжелая ответственность.
—Я тебя отвезу.
—Нет. Я поеду сама. На поезде. Как обычный человек.
—Вика, это небезопасно.
—Твои люди могут меня сопровождать инкогнито. Но я хочу сесть в поезд и доехать до дома. Одна. Мне нужно это.
Он видел, что ее не переубедить. Это было ее решение. Ее первый шаг к тому, чтобы восстановить контроль над своей жизстью.
— Хорошо, — он тяжело вздохнул.
— Но по моим правилам. Машина до вокзала, билет в купе, мои люди в соседнем купе и в вагоне. И ты всегда на связи.
На этот раз она не спорила. —Договорились.
Через несколько часов она сидела у окна в поезде «Минск-Курск» и смотрела на проплывающие за окном заснеженные поля. Она бежала. Но не от него. Она бежала к себе. Чтобы найти ответ на единственный вопрос: кто она — Виктория, которая прячется, или та, что готова сражаться?