глава 5. Не только слова
Вечер того дня они провели в уединенном домике на берегу озера, неподалеку от города. Это была не показная роскошь, а уютное, почти аскетичное место из бревен с камином и панорамными окнами, выходящими на воду. Николай привез ее сюда, словно показывая еще один, самый сокровенный слой своей жизни — место, где можно было сбросить панцирь и просто быть.
Он сам разжег огонь в камине, сам сварил на старой плите густой мясной суп. Виктория, завернувшись в большой мягкий плед, сидела на пуфе и наблюдала за ним. Ее длинные вьющиеся волосы были распущены и золотились в огненном свете, а на щеках играл румянец от жара камина. Она видела, как он легко и уверенно движется по кухне, и это казалось ей невероятно домашним и искренним.
— Ты умеешь готовить? — удивилась она.
—Армейские навыки, — он усмехнулся, помешивая суп. — Там многому учишься. Особенно ценишь простую, горячую еду.
—Ты служил? — ее карие глаза расширились от удивления.
—Конечно, — он обернулся к ней, и его лицо стало серьезным.
— Я считаю, что каждый мужчина должен пройти через это. Это дисциплинирует. Показывает настоящую жизнь, без прикрас. И учит ценить то, что имеешь.
Он говорил об этом без пафоса, как о чем-то само собой разумеющемся. И в этой его простой уверенности было больше силы, чем в любых громких словах. Виктория понимала, что его решимость защищать ее — не порыв избалованного мальчика, а позиция взрослого мужчины, знающего цену слову и поступку.
После ужина они сидели на мягком ковре перед камином. Треск поленьев был единственным звуком, нарушающим тишину. Николай смотрел на огонь, его лицо было задумчивым и строгим.
— Я знаю, что тебе было тяжело, Вика, — начал он тихо, не глядя на нее. — И я не хочу, чтобы ты думала, что мои слова в том интервью — это просто жест. Для меня это принципиально. Он повернулся к ней,и его взгляд был прямым и тяжелым, обезоруживающе честным. —Меня с детства учили: если взял ответственность, доводи до конца. Если принял решение — будь готов за него отвечать. И если ты позволяешь кому-то причинять боль тем, кто тебе дорог, ты слаб. А я не могу позволить себе быть слабым. И не позволю обижать тебя.
Он говорил не как влюбленный юноша, а как государственный человек, привыкший просчитывать последствия и нести груз решений. И в этом была настоящая, взрослая романтика, которая тронула Викторию гораздо глубже, чем любые красивые фразы.
Она молча подошла к нему, встала на колени на ковре и обняла его за шею, прижавшись щекой к его виску. Он напрягся на секунду от неожиданности, затем его сильные руки обняли ее талию, притягивая ближе.
— Я не хочу быть для тебя проблемой, Коля, — прошептала она ему в ухо.
—Ты не проблема, — его голос прозвучал глухо, он гладил ее по спине, уткнувшись лицом в ее волосы. — Ты... ты как глоток свежего воздуха после долгого дня в душном кабинете. Ты напоминаешь мне, ради чего все это вообще затевается.
Они сидели так долго, в тишине, нарушаемой только треском огня и их дыханием. Он не отпускал ее, словно боялся, что это хрупкое равновесие между их мирами может разрушиться от одного неверного движения.
Позже, когда огонь в камине начал угасать, Виктория, все еще сидя в его объятиях, тихо проговорила:
—Я написала стихотворение. Недавно.
—Да? — он отклонился назад, чтобы посмотреть ей в лицо. В его глазах читался неподдельный интерес.
— О чем?
— О страхе. И о смелости. И о том, что одно без другого не существует.
—Прочтешь мне когда-нибудь? — спросил он, и это был не нажим, а тихая просьба.
—Может быть, — она улыбнулась смущенно и спрятала лицо у него на груди. — Когда-нибудь..
Он не стал настаивать. Он просто держал ее, понимая, что ее творчество — это так же ценно, как и ее доверие. И он готов был ждать. Потому что для него серьезные отношения означали не только страсть, но и уважение к границам другого человека.
За окном повалил густой снег, засыпая мир белым одеялом, изолируя их от всех проблем и расстояний. В эту ночь существовали только они, огонь в камине и тихое обещание чего-то настоящего, что только начиналось.