Имя. 1 том.
Рассвет.
В Глэйде он был ярким и мокрым, словно промокшая тряпка. София дернулась на койке, вырвавшись из когтей кошмара – неясного, но душащего, как дым. Сердце колотилось о ребра, как пойманная птица. Глоток воздуха – резкий, спазматический. Воздух висел сырой и пронизывающий, пробирая до костей даже сквозь рубаху Ньюта, которую София натянула на себя поверх тонкой майки. «Вечером прохладно, пригодится,» – вспомнился его тихий голос. Он был прав.
Она села на краю койки, кулаки впивались в колени, пытаясь загнать обратно остатки кошмара. Нечто незамысловатое, но от того не менее жуткое: белые стены, запах антисептика, чувство беспомощности, когда уводят... кого?
Картинка расплывалась, оставляя после себя липкий, ледяной страх и пот, струящийся по вискам и спине ручьями. Она дышала рвано, через стиснутые зубы, прикладывая тыльную сторону ладони ко лбу – мокрому, холодному.
Тереза спала на соседней койке, свернувшись калачиком, лицо спрятано в скудную подушку. Ее дыхание было ровным, безмятежным. София замерла, слушая. Ни звука. Осторожно, как Айсер, крадущийся мимо спящего Шейда, она соскользнула с койки. Босые ступни коснулись прохладного пола. Она не оделась – рубахи Ньюта, майки и шорт хватило, утренняя прохлада была лишь легким дуновением после ледяного ада Спринга.
Она выскользнула из Хомстеда. Воздух пах влажной землей и дымом давно потухшего костра. Пять утра. Небо светлело на востоке, но солнце еще не показывалось, окутывая Глэйд в полумрак. Тучи.
София направилась к навесу столовой. Жажда горела в горле, пересохшем от беззвучных криков во сне. Она нашла бочку с водой, зачерпнула ладонями, пила жадно, вода стекала по подбородку, смешиваясь с остатками пота и грязи. Выпрямилась, вытирая рот рукавом, глаза автоматически сканировали Поляну: пусто, тихо. Или почти тихо. За спиной были слышны...
Шаги. Твердые, быстрые, целенаправленные. Инстинкт сработал раньше мысли. София рванулась в сторону, спина прижалась к столбу навеса. Рука скользнула в карман шорт – и вынырнула с ножом, который вчера она отобрала у Терезы. Лезвие блеснуло тускло в предрассветном свете.
– Эй, Тихая! Спокойно! – резкий, но не злой окрик. Минхо замер в пяти шагах, высоко подняв руки, ладони открыты. Его лицо в полумраке было напряжено, но без враждебности. Скорее... ожидающе? – Убить меня собралась? – пробормотал он.
София не опустила нож сразу. Дыхание все еще сбивчивое, адреналин бил в виски. Она вглядывалась в него, пытаясь прочесть его намерения. Опять он. Всегда он. На рассвете. Когда она уязвима после кошмаров.
– Опять ты? – ее голос прозвучал хрипло, вышел почти шепотом, но с явной ноткой раздражения.
Минхо фыркнул, опуская руки.
– Да, опять я. Повезло тебе. – он кивнул куда-то в сторону каменных стен, за Поляну. – Пойдем. – И повернулся, явно ожидая, что она последует. Сделал шаг, потом оглянулся, его взгляд упал на нож в ее руке. – Нож захвати. Может, пригодится.
Его тон был странным – не приказ, не просьба. Просто...обычный тон. Как тогда, когда он разговаривает со своими бегунами.
София стояла неподвижно. Внутри боролись инстинкты: бежать обратно в Хомстед, затаиться; или пойти за этим вечным подозревающим, который вдруг зовет ее на рассвете с ножом. Ее пальцы сжали рукоять холодного металла крепче. Этот нож... он был ее щитом с тех пор, как она забрала его у Терезы. Единственная реальная защита в этом хаосе.
Она взвесила риск. Минхо был опасен, но... не иррационален. Если бы он хотел напасть, сделал бы это сразу.
Она недоверчиво кивнула, больше себе, чем ему, и шагнула вперед.
Они шли молча.
София – в двух шагах сзади, нож все еще в руке, наготове, но опущенный вдоль бедра.
Минхо – прямой, целеустремленный.
Шуршание его штанов по траве, ее босых(ей нравилось ощущать теплую землю под ногами) ступней по пыли – единственные звуки. Воздух был прохладным, чистым, но девушка все еще чувствовала привкус кошмара на языке.
Он привел ее к краю Поляны, туда, где была стена лабиринта. На ней были...
Имена?
Их было много. Выцарапаны острым камнем, ножом или гвоздем. Разные почерки. Некоторые – аккуратные. Другие – кривые, торопливые. Разные имена. Томас. Ньют. Минхо. Чак. Алби. Некоторые имена были зачеркнуты – жирной, неровной линией, словно шрам по памяти. Бен... Изгнанник. Горстка других. Память. Мемориал. Книга живых... и мертвых. Зачеркнутые – те, кого забрал Лабиринт. Или Гриверы. Или отчаяние.
Минхо повернулся к ней, прислонившись плечом к скале. Его темные глаза изучали ее реакцию. Уголок его рта дрогнул в чем-то, отдаленно напоминающем усмешку.
– Писать умеешь? – спросил он, и в его голосе явно звучала насмешка, но... не злая. Скорее проверка. Вызов. Минхо кивнул на камень, на свободное место среди выцарапанных имен. – Сможешь свое имя здесь написать?
Возможность оставить след. Закрепиться. Стать частью этой истории, этой стены, этого места, которое пока было для нее лишь временным укрытием и источником угроз.
София медленно подошла к стене. Она не ответила на его насмешливый вопрос. Вместо этого ее взгляд упал на землю. Она наклонилась, отложила нож на мгновение и подобрала небольшой, острый камешек. Прямой. Удобный. Затем она встала перед свободным местом на стене, чуть ниже имени Ньюта.
Минхо наблюдал, не двигаясь, не подгоняя. Его насмешливость куда-то испарилась. Он просто наблюдал, устало дыша.
Девушка поднесла камешек вместе с ножом к стене. На миг замерла. Написать свое имя... София. Оставить свой след здесь, среди этих парней, в этом каменном мире, который не был ее домом. Утвердить себя.
Нож под ударом камня заскрипел по шершавой поверхности. Твердое, уверенное движение полумесяцем. Круг. Два круга с перемычкой. Две параллельные вертикальные линии, соединенные диагональной перекладиной. Треугольник на ножке с крючком. Точка. Движения были точными, экономичными. Не детскими каракулями, а уверенным почерком человека, привыкшего оставлять метки на льду.
С-О-Ф-И-Я.
Она отступила на шаг, бросив камешек обратно, на землю. Вытерла нож о край своих шорт, убирая того в карман. Ее имя теперь смотрело на нее с темного камня. Четкое. Нестираемое. Пока что не зачеркнутое. Оно казалось чужим и своим одновременно. Клеймом и знаменем.
Минхо взглянул на надпись. Потом на Софию. В его глазах мелькнуло что-то неуловимое. Уважение? Признание ее решимости? Просто констатация факта? Он кивнул, коротко, почти небрежно.
– Неплохо, – бросил он и оттолкнулся от скалы, чтобы уйти, словно дело сделано. Но остановился, не оглядываясь. – Терезино имя пока не пиши. Разберемся с ней... потом.
И зашагал прочь, оставив Софию стоять перед стеной, перед ее собственным, только что высеченным именем, под холодным, безжалостным светом глэйдского утра.
Она была частью Стены. Теперь ей предстояло решить, что это значит.