Меж стен: Эксперимент «София»

Перед обедом.

Воздух гудел от сдержанных детских голосов, скрипа пластиковых стульев и вездесущего запаха дезинфекции. Но для Софии (еще не до конца принявшей это имя, но уже отчаянно цеплявшейся за него как за спасательный круг) мир сузился до узкого коридора за дверью столовой. И до спины Томаса в новой, чуть более темной робе, которую вели двое охранников.

– Томас! – сорвался с ее губ крик, полный детской паники. Она рванулась вперед, толкая других детей. – Томас! Эй! Ты куда?

Томас обернулся. Его лицо, обычно такое живое и упрямое, было мокрым от слез, глаза – огромными и потерянными. Он протянул к ней руку, но охранник грубо дернул его за плечо.

– Молчи, Томас. Твоя новая зона – это привилегия, –  прозвучало безэмоционально. – Ты теперь особенный. Будешь учиться важному. Им необязательно знать об этом.

– Софи!  – захлебнулся Томас, но его уже развернули и потащили дальше по стерильному коридору, туда, где свет был ярче, а двери – массивнее. В корпус Элит.

Привилегия? Особенный? Эти слова бились в голове Софии как пойманные птицы, не находя смысла. Все, что она понимала – у нее отнимают его. Единственного, кто помнил, как ее звали до, кто так же дрожал от уколов и шептал с ней по ночам сквозь вечно закрытую дверь девочки. После кошмара смены имени, после чипа в шее, который жутко чесался и напоминал о себе тупой болью – это было последней каплей.

– Томас!! – завопила она во всю силу своих детских легких, забыв про осторожность, про страх перед белыми халатами.

Слезы хлынули ручьем, горячие и соленые, смешиваясь с соплями. Она бросилась вдогонку, босые ноги шлепали по холодному линолеуму.

Охранники с Томасом уже сворачивали за угол. София бежала, задыхаясь от рыданий, мир расплывался в слезах. Девочка почти настигла угол, протягивая руку в пустоту, где только что был его силуэт... Но сильные руки схватили ее сзади под мышки, легко оторвав от пола. София завизжала, забилась, пытаясь вырваться, царапая белый халат.

– Ну-ну, София, успокойся, – прозвучал над ее ухом спокойный, как лед, женский голос медсестры. – Слишком буйная для такого маленького создания. Надо помочь тебе отдохнуть.

София успела увидеть только блеск маленького шприца, поднесенного к ее плечу. Знакомый укол – не больно, но жутко, невыносимо. Мир начал плыть, звуки – заглушаться ватой. Рыдания превратились в хриплые всхлипы. Последнее, что она помнила перед тем, как темнота накрыла с головой – запах антисептика и холодное, бесстрастное лицо медсестры, смотрящее на нее сверху вниз. И ощущение бессилия, горечи, еще страшнее боли.

Его забрали. И ей даже не дали нормально поплакать.

***

Время в W.C.K.D. текло странно: медленно, как патока, в ожидании чего-то ужасного, и рывками, когда ужасное уже случалось. После увода Томаса дни стали серыми и плоскими. София замкнулась еще глубже. Она выполняла приказы, ела, спала, но внутри была пустота, заполненная лишь тупой болью утраты и страхом перед следующим уколом, следующей процедурой.

Ньют, появился неожиданно, как сладкие яблоки на полдник. Он подошел к ней в столовой, где она сидела одна, ковыряя безвкусную кашу. Его глаза смотрели на нее не с жалостью, а с пониманием. И с решимостью.

– Софи, – сказал он тихо, садясь напротив. – Это Алби. – он кивнул на парня, стоявшего рядом.

Алби. Он казался огромным по сравнению с ними, хотя разница в возрасте, наверное, была всего в пару лет. Кожа цвета темного меда, кудрявые волосы, коротко остриженные, и глаза... теплые. Необычайно теплые и спокойные в этом месте. Он улыбнулся, чуть смущенно, но искренне. Мулат. Сильный. И в его взгляде не было того вечного испуга, который был у большинства.

– Привет,  – сказал Алби, его голос был низким и мягким. – Ньют говорит, что тебе сейчас одиноко.

София настороженно посмотрела на него, потом на Ньюта. Доверие было сломанным товаром. Но в теплых глазах Алби и в спокойной уверенности Ньюта было что-то... не угрожающее. Что-то человеческое.

Они общались медленно. Сидели за одним столом в столовой. Сначала молча. Потом Ньют осторожно начинал разговор – о скудной еде, о дурацких тестах, о том, что видел в окно (если удавалось подглядеть). Алби подхватывал, его спокойные реплики, его редкая, но широкая улыбка были как глоток теплого воздуха.

София сначала только слушала, кивала. Потом начала вставлять короткие фразы. Односложные. Потом – чуть больше.

Потом была общая комната с ковром и с игрушками, куда их выпускали в свободное время под присмотром. Ньют находил старые кубики, пытаясь строить башни, которые тут же рушились. Алби показывал смешные фокусы с монеткой (откуда она у него?!), заставляя Софию впервые за долгое время сжать губы, чтобы не рассмеяться вслух. Она наблюдала, как Ньют что-то чертит пальцем на пыльном полу, шепча Алби о схемах коридоров, о расписании охранников. О том, как попасть в элитный блок. Чтобы увидеть Томаса. Хотя бы мельком.

Надежда. Хрупкая, как паутинка, но она появилась. Они были трое против системы. Трое потерянных, но нашедших друг друга.

Их мир снова изменился, когда в игровую ворвался мальчик азиатской внешности. Он вбежал не как все – а как ураган. Сбил с ног валявшуюся куклу, чуть не опрокинул башню Ньюта. Его глаза, все еще полые от недавнего ужаса (его запирали в изоляторе на ночь), метались, ища угрозу или цель. Он замер посреди комнаты, озираясь, как загнанный волчонок.

София узнала его сразу. Тот самый мальчик. Буян. Крикун, предупредивший их о чипах. Ее губы сами собой сложились в почти улыбку – не радостную, а скорее узнающую, почти невольную.

– О! – вырвалось у нее, громче, чем она планировала. Она указала на него пальцем. – Это же... – замолчала, со светлой улыбкой на лице. Подумала, а затем выдала: – Бузя! Тот самый Бузя!

Мальчик нахмурился, смерив ее взглядом.

– Эй! Я не Бузя! – огрызнулся он, но без настоящей злобы. Скорее смущенно. Прозвище было глупым, детским, но... оно было человеческим. Не номер, не данное ими имя. А «Бузя». Простое и забавное.

Ньют хихикнул. Алби улыбнулся своей широкой, теплой улыбкой.

– Бузя? Почему Бузя? – спросил Алби, подмигнув Софии.

– Потому что он как бузявр! – пояснила София с редкой для нее живостью. – Он в процедурной тогда бузил! Всех предупредил о чипах!

Мальчик покраснел, но стоял уже не так напряженно. Прозвище «Бузя» казалось ему нелепым, но... внимание было не враждебным. Алби поднялся и подошёл к нему, протянул руку.

– Я Алби. Это Ньют и София. Игр не хватает? Или просто посидеть?

Азиат колебался секунду, оглядывая их троих. Увидел в глазах Ньюта – расчетливый ум, в глазах Алби – спокойную силу и дружелюбие, в глазах Софии – тень той же боли, что была в нем, но и слабый огонек. Он мотнул головой, сгоняя смущение.

– Минхо, – буркнул он, неуверенно пожав ладонь мальчика напротив. – А-5. Минхо. А не Бузя.

Он не ушел. Опустился на корточки рядом с их импровизированным кругом на ковре.

Так он стал четвертым. «Бузя» (как его упорно называла София, когда хотела его подразнить или разрядить обстановку), спокойный гигант Алби, тихий стратег Ньют и все еще замкнутая, но оттаивающая София.

Они строили планы из кубиков, шептались о Томасе, делились скудными «лакомствами» из столовой (Алби умудрялся стащить лишний кусок хлеба).

Их дружба была островком тепла и бунта в ледяном море W.C.K.D. Хрупким. Опасным. Но их.

И пока Алби был рядом, своим спокойствием скрепляя эту странную четверку, казалось, что даже здесь, в самом сердце ПОРОКа, можно дышать чуть свободнее.

Хотя, тень элитного блока, где томился Томас, всегда висела над ними.