Разговор. 1 том.
Сумерки.
Они окрасили Глэйд в густые, пыльные синие тона. Костер на Поляне трещал, отбрасывая длинные, пляшущие тени, смешиваясь с гулким смехом и перекличкой голосов у общего котла. Запах тушенки и дыма висел в теплом воздухе.
София сидела в отдалении, на краю тени, отброшенной одним из бараков. Ее спина была прямой, но плечи слегка опущены – усталость, больше душевная, чем физическая, после дня, полного напряжения и ледяных воспоминаний.
В руках она сжимала прохладную стеклянную банку. Содержимое было мутным, цвета грязной воды, с резковатым, травянистым запахом. Чак, запыхавшийся и явно гордый собой, сунул ее ей в руки минут двадцать назад: «Парни постарше пьют, когда надо... ну, отдохнуть. Расслабиться. Попробуй!» И исчез так же стремительно, как появился, растворившись в толпе у костра. София посмотрела на банку с немым неодобрением. В Спринге «расслаблялись» горячим чаем из скудных трав, да теплом у общего очага. Эта... субстанция... выглядела сомнительно. Но отказываться от жеста Чака – пусть и нелепого – было не в ее правилах. Он был одним из немногих лучей здесь.
Она отпила маленький глоток. Жидкость обожгла горло неожиданным теплом, оставив послевкусие горечи и чего-то древесного. Неприятно, но... странно, тепло разливалось по животу, притупляя остроту мыслей. София тяжело выдохнула, закрыв глаза на мгновение. И тут же перед внутренним взором всплыл четкий, как под вспышкой, кадр: Тереза. Ее решительное движение, точный укол в плечо Алби. Бирюзовая жидкость, исчезающая под кожей. И затем – как по мановению волшебной палочки – мгновенное угасание агонии, падение на койку, глубокий, почти мертвенный сон.
Второй глоток был больше. Обжигающая волна сильнее ударила в голову, согревая изнутри, но не стирая тревогу. София открыла глаза, уставившись в темноту за оградой. После укола был толчок Минхо, его рык: «Вали отсюда! Нечего тут глазеть!» И она, отступив, видела, как Тереза уходит с Томасом, их фигуры сливались в вечерних сумерках. Больше она ее не видела.
До этого момента.
Тихий шорох, легкое прикосновение пыли рядом. София не поворачивала головы, но уголком глаза зафиксировала серый рукав, знакомую фигуру, опускающуюся на землю в полуметре от нее.
Тереза.
Она сидела, подтянув колени к груди, обхватив их руками. Ее лицо в полумраке было бледным, глаза смотрели куда-то вдаль, на огонь костра, но, казалось, ничего не видели.
София молча протянула банку с настойкой. Жест был автоматическим, почти сестринским по ее меркам выживания – поделиться тем, что есть. Тереза вздрогнула, словно очнувшись, и быстро покачала головой.
– Нет. Спасибо.
Тишина повисла между ними, густая и неловкая, нарушаемая только далеким гомоном у костра. София сделала еще глоток. Жидкость уже не казалась такой отвратительной; она глушила острые углы реальности, делая края мыслей размытыми. Но одно оставалось ясным, как лед.
– Ты ведь что-то помнишь, да? – спросила София тихо, наконец поворачиваясь к Терезе. Ее голос звучал глубже обычного, чуть хрипловато от напитка и напряжения.
Они встретились взглядом. Голубые глаза Терезы, такие же ясные, как небо над Поляной, были полны смятения и чего-то еще – страха? Вины? Она снова быстро покачала головой, отводя взгляд.
– Нет... Только сон. Странный, обрывками. – она замолчала, сжав пальцы на коленях. – Томас... и женский голос. Он говорит... что Порок – это хорошо.
София прыснула смешок, ощутив, как знакомое ледяное жало пронзает ей грудь под теплом напитка. «Порок – это хорошо». Она крепче сжала банку. Гнев и отвращение рвались наружу, но она сжала зубы. Сейчас – не время. Тереза выглядела потерянной, хрупкой. Как она сама в первые дни в Спринге.
София сделала глубокий вдох, чувствуя, как обжигающая жидкость смешивается с холодом внутри. Она сознательно разжала челюсти, отвела взгляд от Терезы и снова уставилась в темноту. Нужно было сменить тему. Дать ей время. Дать себе время.
– Пока ты спала, – начала София ровным, чуть монотонным голосом, намеренно отстраненным, – тут было... шумно. – она сделала небольшой глоток. – Ньют первый, кто нашел нас в лифте. – она кивнула в сторону костра, где силуэт Ньюта был виден рядом с Минхо. – Он тут главный, кажется, временно. Умный. Его слушаются.
Тереза слушала молча, не двигаясь, но София чувствовала, как напряжение в ней чуть ослабло. Просто слушать о других, о том, что было пока ее не было – это был островок нормальности в море амнезии.
– Потом пришел Минхо, – София слегка нахмурилась, вспоминая. – Главный Бегун. Сначала просто смотрел, затем вернулся за мной, после того как тебя в медпункт отнесли. Смотрит на на меня, как на потенциальную угрозу. И, кажется, теперь на тебя тоже. – она бросила быстрый взгляд на Терезу. – После... после того, что с Алби...Ну, ты понимаешь.
Она сделала паузу, дав имя мелькнуть. Тереза слегка вздрогнула.
– Алби – их настоящий лидер, – пояснила София. – В Лабиринте его ужалил Гривер. До нашего прихода. За ним присматривают Клинт и Джефф... Медбратья. – она махнула рукой в сторону двух парней, ошивавшихся возле мясников. – Не самые толковые, но стараются.
Она снова отпила. Рассказывать было... странно. Не ее стиль. Чувствовала себя не в своей тарлке от этого. Но слова текли сами, подогретые напитком и потребностью заполнить пугающую тишину, оставшуюся после слов о W.C.K.D.
Она описала хаотичный завтрак, работу на плантациях под палящим солнцем, как Фрай поймал ее на картошке. Опустила только детали своего прошлого и ледяной ужас от слов Терезы на башне.
– А потом ты проснулась, – закончила София, ее голос стал чуть тише. – И полезла на башню. С ножом. – она не стала добавлять «и сказала то, что сказала». Пока хватит. – Все побежали. Шум, гам. Галли орал. Томас лез к тебе. Ты кричала. – она усмехнулась, отпила и замолчала, давая Терезе переварить этот поток информации о ее собственном пробуждении в этом странном, враждебном месте.
Она допила остатки жидкости. Горло горело, в голове стоял легкий туман, но ледяное ядро тревоги никуда не делось. Зато Тереза сидела теперь чуть расслабленнее, ее взгляд потерял часть панической остроты, обратившись к Софии с немым вопросом и... намеком на благодарность за этот островок связного рассказа в ее разбитом мире.
– Вот, собственно, и все, – пробормотала София, ставя пустую банку на землю.
Вечер в Глэйдe только начинался, и тени от костра казались длиннее и опаснее, чем когда-либо. Но первый, хрупкий мостик между двумя потерянными девушками был перекинут. На нейтральной территории. Пока.
***
София и Тереза сидели в собственном островке тишины, отгороженном от буйства парней неподалеку. Их уголок был похож на сцену, обрамленную шумным залом. Горло Софии все еще горело от неизвестной настойки, в голове плыл легкий, дурманящий туман, но трезвое ядро осознания никуда не делось. Оно лишь притупило остроту, обернув ледяные мысли в вату.
Тереза сидела, поджав ноги, ее подбородок покоился на коленях. Голубые глаза, отражавшие блики костра, были прикованы к этому хаотичному веселью, но взгляд казался отсутствующим, как будто она смотрела сквозь него, в какой-то иной сон или кошмар. Пальцы ее нервно перебирали грубую ткань серых штанов.
– Они... всегда такие? – спросила Тереза наконец, ее голос был тихим, едва перекрывающим гам.
София пожала плечом, следя, как Чак, весь в пыли и сияя улыбкой, пытается угостить кого-то куском хлеба, а тот отмахивается со смехом.
– Большую часть времени. Шумят. Ругаются. Работают. Едят. Как стадо. – она помолчала. – Иногда тише. Когда кто-то не возвращается с Пробега. Или когда Гриверы особенно близко ночью у Стен. – ее голос не дрогнул, но Тереза почувствовала лежащий под словами холод.
В этот момент к ним рванул сам источник энергии – Чак. Он подбежал, запыхавшийся, с двумя деревянными мисками дымящейся похлебки в руках.
– Эй! Девчонки! Вы что, не голодные? Фрай сказал, лучшая порция – вам! За твою помощь Софи и чтобы у Терезы силы набирались! – он сунул миски им в руки, не дожидаясь ответа. Запах был густым, мясным, но София почувствовала лишь легкую тошноту от настойки и напряжения. Тереза робко взяла свою, пробормотав краткое, но искреннее: «Спасибо».
– Чак, – София остановила его, когда он уже собрался нестись обратно. Она подняла пустую банку. – Что это было?
Чак засмеялся, смущенно почесав затылок.
– А, это? Настойка! Из картофельных очистков и какой-то травы, что на краю Плантаций растет. Галли варит. Крепкая, да? – он подмигнул. – Только некоторым не нравится. Говорят, туманит мозги. А Ньют... Ньют пьет иногда, когда совсем прижмет. – он кивнул в сторону костра, где силуэт Ньюта был виден сидящим на бревне, слегка сгорбленным, лицо в тени. Рядом с ним, как мрачная статуя, стоял Минхо, его взгляд был направлен не на огонь, а прямо на их уединенный уголок. Чак фыркнул:
– Минхо тоже не любит. Говорит, бдительность теряется. Сам как рысь – всегда настороже. – и с этими словами он рванул обратно в гущу шума.
София поставила нетронутую миску с похлебкой рядом с банкой. Тереза поковыряла ложкой в своей, но так и не поднесла ко рту. Взгляд Минхо, тяжелый и подозрительный, висел на них как физическая тяжесть.
– Он мне не доверяет... – прошептала Тереза, съеживаясь.
– Ему не доверять – как дышать, – сухо заметила София.
Ее собственный взгляд скользнул к Ньюту. Он сидел неподвижно, его профиль был обращен к ним. Казалось, он не смотрел прямо, но София чувствовала его внимание – тихое, аналитическое. Как будто он пытался разгадать ребус, которым они для него были. В отличие от яростного недоверия Минхо, в его наблюдении была тяжелая, усталая задумчивость.
Вдруг у костра раздался громкий хохот – смеялся сам Минхо. Кто-то из парней что-то крикнул, размахивая руками, изображая, видимо, панику Терезы на башне. Смех стал громче, подхваченный десятком голосов. Тереза сжалась в комок, ее лицо залила краска стыда.
София почувствовала, как по ее спине пробежали мурашки гнева. Грубость этого смеха, направленного на растерянную новичка, напомнила ей о чем-то темном в Спринге – не о Шейдах, а о редких моментах жестокости среди своих, когда страх и напряжение вырывались наружу язвительными шутками.
– Идиоты, – выдохнула София сквозь зубы, ее голос был низким и опасным.
Она встретила взгляд Терезы. В голубых глазах девушки стояли слезы, но не от смеха – от унижения и беспомощности. В этот момент София увидела не потенциальную угрозу от ПОРОКа, а просто девушку, такую же потерянную и травмированную, как она сама. Хрупкую. Уязвимую.
Она неловко протянула руку и прикрыла своей ладонью холодную, дрожащую руку Терезы на колене. Жест был неожиданным, почти чужим для нее самой. Тереза вздрогнула, но не отдернула руку. Ее пальцы сжали пальцы Софии с отчаянной силой, ища хоть какую-то опору в этом море враждебности и непонимания.
– Игнорируй, – тихо сказала София, отводя взгляд обратно в темноту за оградой. Голос ее звучал хрипло, но твердо. – Они боятся. Все, чего не понимают – высмеивают или ломают.
Смех у костра постепенно стих, сменившись другим спором – о завтрашнем Пробеге, о состоянии Алби. Минхо перестал смотреть на них, погрузившись в разговор с кем-то из Бегунов. Давление его взгляда ослабло. Ньют все так же сидел, задумчивый и неподвижный.
Девушки так и сидели в тишине их островка, руки все еще сплетены. Шум Глэйда был теперь как отдаленный прибой – все еще грозный, но уже не такой подавляющий. Костер догорал, угли потрескивали, отбрасывая последние длинные тени. Холодок ночи начал пробираться сквозь дневную духоту. София чувствовала усталость, тяжелую и сладкую после настойки, смешанную с постоянной тревогой.
Но в этой тишине, с холодной рукой Терезы в своей, было... спокойствие. Хрупкое убежище для двух душ, выброшенных в этот жестокий, шумный мир между Стенами. Вечер медленно перетекал в ночь, неся с собой обещание новых испытаний, но пока давая передышку в их странном, молчаливом союзе.
' Хочу сообщить о том, что у меня также имеется телеграмм канал, в котором я буду публиковать спойлеры и моменты, которые не вошли в основной сюжет! https://t.me/princesswckd