Меж стен: Эксперимент «София»

Стук.

Ритмичный стук ножа по разделочной доске – тук-тук-тук – стал почти медитативным.

– Так значит, совсем ничего? – переспросил Фрайпан, шинкуя морковь куда менее ловко, чем София картошку. – Ни дома, ни родителей? Просто… пустота? –он бросил ей сочувствующий взгляд, перемешанный с обычным глэйдерским любопытством к новичку.

София аккуратно сгребла горсть идеальных кубиков картофеля в миску.

– Пустота, – подтвердила она монотонно, глядя на лезвие ножа. Подтвердила, повторяя официальную ложь. Ложь, ставшая щитом. Правда была слишком тяжела, слишком опасна для этой мирной картошки. – Только имя. – она взяла новую картофелину, сдирая кожуру длинной спиралью. – А здесь…– она пожала плечами, – …страшно. Немного. – выдохнула.  – Но… привыкну. Здесь тепло. И бульон пахнет… – она чуть сморщила нос, пытаясь подобрать слово, – …вкусно!

Фрай расцвел от комплимента его бульону.

– Ага! Стараюсь! Хоть и из того, что… – он не успел договорить.

Тишину вечера разорвали быстрый панический топот. Не прогулочный, а беговой.

София подняла голову ровно в тот момент, когда мимо стола под навесом, срывая пыль с земли, промчался Томас. Не бежал – летел. Лицо его было искажено предельной концентрацией и…решимостью? В его руке, сжатой в белом кулаке, поблескивала небольшая стеклянная ампула, заполненная ярко-бирюзовой жидкостью.

«Не может быть...» – мысль пронзила Софию, как молния.

– Томас! Подожди!

Рев Ньюта, перекрывающий общий гул Поляны, прозвучал как удар грома. София вздрогнула, нож со звоном выпал из руки на стол. Блондин бежал за ним, прихрамывая, но развивая, невероятную для своей хромоты, скорость. Его лицо было бледным, глаза горели.

Замыкала этот странный кортеж Тереза. Она бежала неуверенно, пошатываясь, ее лицо было бледным, как бумага, а глаза – огромными и полными немого ужаса. Она не смотрела по сторонам, ее взгляд был прикован к ампуле в руке Томаса, как будто это была гремучая змея.

Они пронеслись мимо столовой, как вихрь, и свернули прямо к Хомстеду.  София замерла. Весь ее сдерживаемый гнев, страх и вопросы к Терезе вспыхнули с новой силой. Бирюзовая жидкость... Сыворотка. Связи выстраивались в голове с пугающей скоростью.

Фрайпан остолбенел, половник замер в воздухе над котлом.

– Что… что за черт?

София очнулась первой. Адреналин, только что утихший, ударил с новой силой. Она резко вытерла руки о свою потрепанную футболку, смахивая остатки картофельной кожуры. Глаза метнулись к котлу, где бульон начал бурлить с угрожающей силой, грозя перехлестнуть через край.

– Бульон вскипел, Фрай, – бросила она Фраю, как единственное объяснение и предупреждение. Даже в этом хаосе – не дать супу сбежать.

– Эй! – крикнул ей вслед ошарашенный парень, беспомощно размахивая половником над котлом.

Но София уже бежала. Пыль взметалась из-под ее стоптанных ботинок. Она рванула с места. Не так безумно, как Томас, но с той самой выносливой, экономичной скоростью Айсера, которая так поразила Ньюта этим днем.

Она легко набрала скорость, ее ноги, привыкшие к долгим переходам по льду, работали мощно и эффективно даже после дня на плантациях. Она обогнала едва двигающуюся Терезу, нацелившись на хромающего Ньюта и мелькающую впереди спину Томаса, несущегося к Хомстеду как торпеда.

У кузницы, где все еще маячил Галли, пристально наблюдавший за хаосом, стоял Минхо. Он точил свои ножи и общался с другими Бегунами из его команды. Он увидел промчавшегося Томаса с ампулой, видел хромающего Ньюта, видел испуганную Терезу. Но теперь его острый, подозрительный взгляд зафиксировался на Софии, несущейся через Поляну с неожиданной, хищной грацией. Его острый взгляд, как Главного Бегуна мгновенно зафиксировал движение Софии. Брови его дернулись от удивления, почти невольного профессионального интереса. Он видел, как бегают люди в Глэйде. Видел скорость Томаса, выносливость Бегунов. Но эта... эта Тихая... Она бежала по-другому. Эффективно. Без лишних движений. С какой-то скрытой мощью, которую не ожидал увидеть в хрупкой, вечно замкнутой девчонке с плантаций.

– Довольно быстрая, – пробормотал он себе под нос, его глаза сузились, анализируя ее бег. Не бег испуганной девчонки, а бег атлета. Знакомый, эффективный стиль, но… чужой. Это не было похоже на манеру Бегунов Глэйда. Это было что-то другое. Что-то, что кричало «опыт» и «опасность».

Откуда у нее такая подготовка? Но времени на раздумья не было. Что-то случилось, раз трое сразу пробежали в сторону Хомстеда.

Он оттолкнулся от наковальни и рванул за ними, его длинные ноги быстро набирали скорость, догоняя удаляющуюся фигуру Софии. Его собственный бег был мощным, яростным, полным агрессии, контрастируя с ее почти беззвучной, скользящей быстротой.

София, не оглядываясь, чувствовала его приближение спиной – как в Спринге чувствовала приближение Шейда по вибрации льда. Но сейчас она думала не о Минхо. Ее мысли были прикованы к Хомстеду, к открывающейся двери, куда уже скрылись Томас, Ньют и Тереза. Что она увидит внутри?

И что скрывает Тереза, чьи слова «Порок – это хорошо», – теперь жгли Софию изнутри сильнее любого пламени?

***

Сердце Софии, только что ровно бившееся в беге, теперь колотилось о ребра как загнанная птица, но не от усталости – от предчувствия. Она замерла в дверном проеме одной из комнат, ее глаза мгновенно адаптировались к полумраку после ослепительного солнца Глэйда.

Воздух был густым от запаха пота, страха и чего-то… металлического, чужого.

Перед ней разворачивалась картина хаоса. Посреди комнаты, на койке, дергался и выл Алби. Его лицо было искажено гримасой нечеловеческой боли и злобы, черные вены на шее набухли, как канаты.

Клинт и Джефф, обливаясь потом, изо всех сил удерживали его, прижимая к матрасу, на котором уже были видны кровавые разводы от его борьбы. Томас стоял рядом, лицо белое, как мел. В дрожащей руке он сжимал ту самую ампулу с бирюзовой жидкостью – сыворотку. Ньют, стоял перед ним, его голос, обычно спокойный, звучал резко и напряженно:

– Томас, мы не знаем, что это! Это может его добить! Или сделать хуже! Мы понятия не имеем...– Ньют жестом указывал на ампулу, его глаза метались между Томасом и корчащимся Алби.

Тереза стояла чуть поодаль, прижавшись к стене, ее глаза были огромными от ужаса, пальцы впились в деревянные балки.

Минхо, ворвавшийся следом за Софией и грубо оттолкнувший ее плечом, чтобы пройти, тут же оказался в центре событий. Его взгляд, острый как клинок, сразу нашел ампулу в руке Томаса.

– Что это? – вырвалось у него, голос хриплый от бега и гнева. Ньют, не отрывая взгляда от Томаса, протянул вторую ампулу Минхо.

– Мы не уверены. Похоже на сыворотку. Она была у Терезы в кармане. – он кивнул в сторону девушки. – Две штуки.

Минхо схватил ампулу, поднес ее к глазам. Его пальцы сжали холодное стекло. Бирюзовая жидкость переливалась зловещим светом в полумраке. И там, на корпусе, четкая, знакомая по маркировке на припасах гравировка: W.C.K.D. Его лицо исказилось в смеси ненависти и недоверия.

– Как на припасах...– прошипел он, словно само имя организации было ядом. – Откуда у нее это?

София, отступив на шаг от толчка Минхо, привстала на цыпочки, заглядывая ему за плечо. Ее сердце упало, а потом сжалось в ледяной комок. Эту сыворотку. Она видела ее раньше. Не в Глэйде, нет. В Спринге. Ее привезли вместе с единственным мальчиком, доставленным в Женский Лабиринт последним.

Ее ввели раненой девушке после стычки с шейдом, когда инфекция от их когтей-сосулек начинала пожирать тело. Это была их сыворотка, от Создателей. От ПОРОКа.

Спор вспыхнул с новой силой:

– Мы не можем просто смотреть, как он мучается! – кричал Томас, его рука с ампулой дрожала над корчащимся Алби. – Он умирает!

– А если это убьет его быстрее? Или превратит в... в нечто еще хуже? – парировал Ньют, пытаясь перехватить руку Томаса. Его рациональность боролась с отчаянием.

Минхо сжимал вторую ампулу, его взгляд метался от Томаса к Терезе, затем к Алби. Недоверие кипело в нем.

Клинт и Джефф едва сдерживали Алби, чей вопль достиг нового, животного тона. Он вырвал руку и потянулся к Томасу, не для мольбы, а с явным намерением причинить боль.

– Хуже явно уже не станет! – отрезал Томас, его терпение лопнуло. Он сделал рывок, сел сверху, пытаясь поднести иглу к шее Алби. Он сильно извивался. Медбратья больше не могли удерживать его.

Тереза среагировала быстро. Словно щелкнул какой-то выключатель. Ее страх сменился внезапной, холодной решимостью. Она рванулась вперед, выхватила ампулу из руки Томаса с силой, которой от нее никто не ожидал. Ее движения были резкими, точными, почти автоматическими. Не колеблясь ни секунды, не глядя на спорящих парней, она поднесла иглу к обнаженному плечу Алби и с силой вдавила поршень. Бирюзовая жидкость исчезла в его теле.

Эффект был почти мгновенным. Дикий вопль Алби оборвался, сменившись глубоким, хриплым вдохом. Его тело, скованное судорогой, резко обмякло. Напряжение, искажавшее его черты, спало, сменившись выражением пустого изнеможения. Он упал обратно на койку, его грудь тяжело вздымалась, глаза закатились, а потом закрылись.

В комнате воцарилась гробовая тишина, нарушаемая только его прерывистым, но уже более ровным дыханием и тяжелым сопением Клинта и Джеффа, все еще державших его, но уже без прежней силы.

Все замерли. Томас смотрел на Терезу с немым вопросом и облегчением. Ньют – с глубокой тревогой и непониманием. Минхо – с яростным подозрением, его взгляд прикован к пустой ампуле в руке Терезы и к ее лицу, которое снова стало испуганным и растерянным, будто она сама не понимала, что только что сделала.

София стояла в дверях, ее ледяное спокойствие треснуло. Она видела, как Тереза это сделала. Слишком уверенно. Слиточно профессионально. И запах... сладковатый, химический запах сыворотки, смешавшийся с запахом пота и страха, ударил ей в ноздри, вызвав знакомое жжение на животе.

«Порок – это хорошо».

Эти слова эхом отдавались в тишине Хомстеда. И теперь они обрели страшный, конкретный смысл в виде бирюзовой жидкости и решительных рук Терезы.