Меж стен: Эксперимент «София»

Воздух.

В переулке он был густым и горьким. Не от смога – его давно не было в этом забытом богом секторе, наполовину заброшенного города. Горечь исходила от страха, от безысходности, от едкого запаха дешевых антисептиков, которыми пытались отогнать Вспышку. Вирус, который разрастался не по дням, а по часам. Вирус, уносивший кучу жизней.

Пара, среднего возраста стояли, прижавшись спинами к протекающей стене своего жилища – больше похожего на сарай, чем на полноценный дом.

Перед ними, отбрасывая длинную, неестественно правильную тень в тусклом свете уличного фонаря, стоял человек в белом. Не врач. Никто здесь не верил в бескорыстных врачей. Это был агент ПОРОКа. Белый, накрахмаленный халат был безупречен, маска – гладкая, без морщин, скрывающая все, кроме холодных, оценивающих глаз. Он был чистотой и порядком посреди гниющей грязи, и от этого становилось еще страшнее.

В руках у женщины, словно щит, прижималась маленькая девочка. Ей, на тот момент, было около шести с половиной. Может больше, может меньше. Хрупкая, с огромными, темными глазами, в которых застыл немой вопрос в сторону стоящего перед ним агента. Страх, перед ним и охраной с оружием, стоявшей за белым. На шее у нее был завязан старый, выцветший красный шарфик – единственная яркая вещь в этом сером мире. Она чувствовала дрожь матери, слышала прерывистое, хриплое дыхание отца. Из-за курения.

— Условия просты, господа Блэквуд, – голос из-под маски был ровным, лишенным интонаций, как чтение протокола. – Полная передача прав и опеки над Даниэллой Блэквуд в распоряжение нашей организации, для участия ее в программе иммунизации и социальной адаптации. Взамен вам – единовременное вознаграждение, достаточное для приобретения годового запаса продовольствия класса «А», сертифицированных антивирусных фильтров для жилища и… — он сделал паузу, протягивая в сторону мужчины железный кейс. Вероятно с деньгами. — …и обеспечение вашего переселения в сектор «Дельта». Чище. Безопаснее.

Мистер Блэквуд невольно шагнул вперед, его рука дрогнула. Голод, Вспышка за стеной. «Дельта» звучало как сказка. Спасение. Для него и его жены. Но не для их дочери. Только не для маленькой Даниэллы.

— Она… она будет в безопасности? – прошептала миссис Блэквуд, ее пальцы впились в тонкие плечи дочери. — Здорова? А если ее…укусят?

— Программа W.C.K.D гарантирует высочайший уровень медицинского обслуживания и безопасности для всех юных участников. — отчеканил агент. Его глаза скользнули по Дани, быстрые, сканирующие. – Ее шансы на выживание вне программы близки к нулю. В этом… — он не стал договаривать, лишь слегка кивнул в сторону мусорных куч и темных окон.

Дани не понимала всех слов. Но она поняла взгляд отца на кейс. Поняла, как ослабели пальцы матери на ее маленьких и хрупких плечах. Поняла слово «безопасность», смешанное со страхом.

Потом случилось слишком быстро.

Агент сделал шаг вперед. Мать вдруг прижала малышку к себе так сильно, что у нее перехватило дыхание. Женщина зашептала что-то невнятное, мокрое от слез, в волосы дочери… А потом – руки агента. Холодные, сильные, в белых перчатках. Они мягко, но неумолимо разжали материнские объятия и подхватили Даниэллу.

— Мама! — вырвалось наконец у нее, тоненький, испуганный звук. Но мать не смотрела на нее. Она смотрела на отца. Его глаза были пусты. — Папа! Отпустите меня! — она начала сопротивляться в руках незнакомца, отбиваясь руками. Пыталась пинаться ногами, но мужчина лишь передал ее охране. У него есть еще некоторые дела здесь. С ее родителями.

Даниэллу унесли от дома. С криками и воплями, с попытками выбраться из цепких рук. Красный шарфик трепетал на ветру. Она видела, как знакомый переулок, грязный и родной, уплывал назад.

Потом – яркий свет фар, рев мотора. Автобус. Большой, серый, без окон. Двери распахнулись, изнутри хлынул поток стерильного воздуха с запахом лекарств и… тихого плача.

Внутри было полутемно. Скамейки. На них – дети. Мальчики. Разного возраста, но все явно не старше десяти. Некоторые сидели сгорбившись, другие смотрели пустыми глазами в пол. Один мальчик с карими глазами и светлыми волосами тихо плакал, уткнувшись лицом в колени. Рядом с ним сидела похожей внешностью девочка, единственная здесь, если не считать Дани. Она обнимала его своими крошечными ладошками.

Напротив него, сидел другой мальчик. С темными волосами. Он смотрел в окно, но его взгляд был расфокусированным, словно он видел что-то далекое и страшное. Его руки были стиснуты в кулаки на коленях. Он выглядел… хрупким. Напуганным до оцепенения. Его глаза, карие и умные, на мгновение встретились с взглядом Дани. В них мелькнуло что-то – не враждебность, а скорее удивление.

Были и другие – испуганные, растерянные, апатичные. Всех объединяла одна черта – абсолютная потерянность и непонимания.

Охранник наконец опустил Дани на ноги, громко захлопывая за собой дверь автобуса.

— Занимай место. — его голос гулко отдавался в металлическом салоне.

Она стояла, прижимая к груди уголок красного шарфика. Глаза растерянно бегали по салону автобуса. Плач светловолосого мальчика стал громче.  Неподвижный мальчик медленно перевел взгляд на Даниэллу – пустой, бездонный.

Двигатель автобуса взревел, и они тронулись. Куда? На «иммунизацию»? На «адаптацию»? Слова человека в белом крутились в голове, не складываясь в смысл. Она видела только железный кейс в руках отца и пустоту в глазах матери.

Девочка быстро юркнула на указанное охранником место, прижавшись спиной к холодному стеклу. Шарфик – к груди. Она не ревела, хотя очень хотелось.

Автобус ехал долго. Постепенно плач стих, сменившись гнетущей тишиной, нарушаемой только гудением мотора и всхлипами самых маленьких.

Дани смотрела на спину водителя за бронированной перегородкой и иногда поглядывала на охранника. Он наблюдал за детьми, крепко вцепившись в свое оружие. Пистолет. Поглядывала на красный шарфик в своих руках, который смутно отдавал старыми мамиными духами. На лица мальчиков, отражавшие ее собственный немой ужас.

Наконец, автобус остановился. Двери открылись. Вместо человека в белом на ступеньку вошел другой – в униформе охраны, с невозмутимым лицом.

— На выход. — отрезал он.

Их вывели на бетонный плац, залитый ярким, режущим светом прожекторов. Высокие стены, колючая проволока, вышки. Воздух пах пылью и металлом. Перед ними выстроились люди, в белых халатах и униформе охраны, с планшетами.

— Фамилия? – спросила женщина у Даниэллы, тыкая стилусом в планшет. Голос был усталым, безразличным.

— Блэк…Блэквуд. Даниэлла, — прошептала девочка, цепляясь за свое имя как за спасительную соломинку.

— Ага, субьект… — женщина что-то отметила. — Пройди на медосмотр. Кабинет три. Следующий!

***

Дверь кабинета захлопнулась с глухим, окончательным звуком. Яркий, безжалостный свет бил в глаза, заставляя Даниэллу щуриться. Воздух был пропитан резким химическим запахом – спирт, что-то еще, едкое и чужое.

Комната была маленькой, белой, пугающе чистой. Посредине стояло что-то вроде кресла, обитого легко моющимся материалом. У стены – металлический столик с инструментами, блестящими и страшными.

Женщина в белом халате – не та, что улыбалась у двери, впуская малышку в кабинет, а другая, с усталым, безучастным лицом и темными кругами под глазами – жестом указала на кресло.

— Садись. Б-0. — голос был монотонным, как гудение ламп вокруг.

Дани замерла. Б-0? Это что, ее имя теперь? Она медленно подошла к креслу, ее пальцы вцепились в красный шарфик. Было страшно, в груди закрадывалась паника. Хотелось просто спрятаться в своем шкафу, в том потрепанном сарае.

— Одежду и личные вещи – в контейнер. — женщина ткнула пальцем в металлический бак с педалью у стены. Он зиял черным отверстием. — Всю и быстрее.

— И…шарфик тоже, тётенька? – прошептала Дани, прижимая к себе яркую ткань.

— Всю одежду и личные вещи. – повторила женщина, не глядя на нее, уже нажимая кнопки на каком-то приборе. — В контейнер для утилизации. Сейчас же.

Слезы сами навернулись на глаза Дани, но она их быстро сглотнула. Дрожащими руками она стала снимать поношенное платьице, старые туфельки. Каждый предмет казался последней ниточкой к дому, к маме, к тому «до». Она сложила их аккуратной стопочкой, поверх положила шарфик.

Потом подошла к баку. Педаль скрипнула, крышка медленно открылась. Внутри лежали другие детские вещи – платьице, курточка, одинокий плюшевый мишка. Она швырнула свою одежду внутрь, быстро. Словно отказываясь от своего «до», как это сделали ее родители.

Звук падения ткани в пустоту прозвучал невероятно громко. Педаль щелкнула, крышка захлопнулась. Утилизация. Слово висело в воздухе, тяжелое и непонятное.

— Надень пока вот это. – женщина протянула ей сверток серой ткани. Внутри оказался простой, грубый комбинезон без каких-либо опознавательных знаков, только бирка с номером на воротнике: Б-0.

Ткань была холодной, жесткой и пахла химикатами. Дани натянула его на свое тонкое тело. Он болтался, как мешок. Девочка почувствовала себя голой и потерянной, несмотря на одежду.

Осмотр был быстрым, клиничным, лишенным тепла. Стетоскоп, холодный как лед, тыкался в грудь и спину. Резиновый браслет тонометра сдавил тонкую руку, заставив пальцы похолодеть. Яркий фонарик слепил глаза, заставляя видеть красные круги.

Кто-то другой – помощник, непонятно откуда взявшийся, в такой же белой униформе – быстро и без предупреждения ткнул ей в палец острой иглой. Дани даже не успела испугаться, только моргнула, глядя, как на подставленное стеклышко падает алая капля. Боль пришла позже, тупая и жгучая.

— Дыши глубоко… Не дыши… Кашляни… Смотри на меня…— голоса сливались в монотонный поток команд.  Дани выполняла их механически, словно заводная кукла. Ее тело здесь, но мысли… мысли были далеко. В переулке. У маминых колен. С красным шарфиком на шее.

Затем наступила пауза. Доктор что-то записывала на планшете. Помощник куда-то вышел. Тишина кабинета давила, наполнялась только жужжанием ламп и собственным громким стуком сердца в ушах.

— Встань здесь. – врач указала на метку на полу перед ростомером. Дани послушно встала. Прибор щелкнул. 112 сантиметров ростом и 17 килограмм веса. — 17.8 кг. Недобор. Но исправимо.

Женщина вновь что-то отметила на планшете. Ее пальцы стучали по экрану быстро, бездушно. Она достала шприц с прозрачной жидкостью.

— Рука.

Дани инстинктивно отдернула руку. Страх вернулся, острый и жгучий.

— Это обязательная вакцина. Укрепляет иммунитет. Не бойся. — голос не изменился. Не было ни уговоров, ни утешения. Только констатация факта.

Игла вонзилась в кожу плеча. Резкая боль. Дани стиснула зубы, не издав звука. Жидкость вошла быстро. Врач прижала ватку со спиртом.

Женщина закончила вносить данные в планшет.

«Субьект Б-0. Даниэлла Блэквуд. Женский. Шесть лет. Иммунна. Физические параметры в пределах возрастной нормы за исключением веса. Приступаю к поверхностному допросу»

— Теперь садись. — проговорила женщина, откладывая планшет в сторону. Теперь она взяла ручку. — Отвечай четко. Имя и фамилия?

Дани села на холодную клеенку кресла. Ее пальцы нервно теребили край комбинезона.

— Дани… — она запнулась, — Даниэлла. Блэквуд. — выдавила она. Голос прозвучал тихо и хрипло.

— Полный возраст? Дата рождения?

— Мне…Шесть. — Дани замялась, пытаясь вспомнить дату. Мама всегда напевала песенку про ее день рождения… — Ян… января. Пятнадцатого.

— Шесть лет, шесть месяцев. — констатировала женщина, не глядя на нее. Все ответы она записывала в какой-то бланк, лежащий на столе. — Есть аллергии? На лекарства, еду, что-либо?

Дани глубоко задумалась. Аллергии? Мама говорила, что у дяди Тома красные пятна от клубники… А у нее? Она медленно покачала головой.

— Нет. Кажется… нет.

«Кажется» не удовлетворило женщину. Она подняла бровь:

— Точно? Были когда-нибудь сыпь, опухание, трудности с дыханием после еды или уколов?

— Нет. — ответила Дани чуть увереннее, хотя само слово «уколы» заставило ее съежиться.

— Хорошо. Серьезные заболевания? Ветрянка? Корь? Пневмония? Операции?

Дани снова погрузилась в раздумья. Она помнила жар, постель, мамины холодные компрессы…

— Была… температура. Очень давно. Мама говорила… простуда? — она не была уверена в слове. — И… и кашель сильный.

Женщина отметила что-то.

— Операций не было? Аппендицит?
— Нет.

Допрос продолжался.
Вопросы сыпались однообразно: группа крови (не знает), прививки (не помнит, мама говорила «все сделали»), травмы головы (нет), хронические боли (нет).

Каждый ответ требовал от Дани усилия, продирания сквозь туман страха и непонимания. Она чувствовала себя глупой, медлительной под этим бесстрастным взглядом. Женщина не торопилась, но и не проявляла ни капли терпения или сочувствия. Это была рутина. Обычная, которую она делала уже множество раз с разными людьми.

Врач задавала вопросы с одинаковой, неумолимой ровностью. Каждый ответ «нет» Дани требовал времени – она должна была вспомнить слова, понять, что они значат, и только потом отрицать. Паузы между вопросом и ответом растягивались. Тишина в кабинете становилась все более гнетущей.

— Ты видела, как болеют другие? В твоем секторе? Кашель? Кровь? Темные пятна на коже? Люди, которые вели себя… странно? Агрессивно?

Дани замерла, но краткий ответ вырвался быстрее, чем она его обдумала. Да. Она видела. Старого мистера Хэдли. Он кашлял, кашлял так, что падал, а изо рта шла черная пена. Потом он не выходил из своего дома.

И тетя Марта… у нее на шее появились темные, страшные пятна, как грязь, но они не отмывались. Она кричала по ночам. Потом пришли люди в защитных костюмах… Дани сжалась, ее глаза расширились от страха. Она кивнула, едва заметно.

— Хорошо, — констатировала женщина, не выражая ни сочувствия, ни интереса к увиденному ужасу. Это была просто информация.

Внезапно дверь открылась без стука. В кабинет вошла другая женщина. Она была одета не в простой халат, а в белый, идеально отглаженный костюм. Волосы собраны в тугой, безупречный узел. Лицо – гладкое, красивое, но глаза… Глаза были как лезвия – острые, наблюдательные, лишенные тепла. Они мгновенно нашли Дани и приковались к ней с почти хищным интересом.

— Доктор Пэйдж, – врач выпрямилась, отбивая бумаги по столу, в ее голосе появились ноты подобострастия.
Она кивнула, не отрывая взгляда от девочки. Ее губы растянулись в улыбке, которая не дотянулась до глаз.

— Б-0. Даниэлла Блэквуд. Милая, — она произнесла имя с легкой насмешкой, как будто пробуя его на вкус и находя неудовлетворительным для себя. Она подошла ближе, ее каблуки четко стучали по кафельному полу. — Ну и ну. Всего шесть? Совсем крошка. — она протянула руку, будто желая дотронуться до лица Дани, но та инстинктивно отпрянула вглубь кресла.

Женщина тихо усмехнулась, опустив свою руку.

— Пугается. Здоровая реакция. — она обошла кресло, изучая Дани со всех сторон, как интересный экспонат. — Расскажи мне, Даниэлла…— голос стал мягче, почти ласковым, но от этого стало только страшнее. — Тебе нравится твое имя?

Вопрос был неожиданным. Дани смотрела на нее широко раскрытыми глазами. Нравится? Это было ее имя. Как погода. Оно просто было. Она медленно кивнула.

— Хм. Довольно длинное для такой малютки, — продолжила, остановившись прямо перед ней. Ее тень накрыла девочку. — Мама и папа, наверное, называли тебя как-то… короче? Милее? Дан? Дани?

Слово «мама» кольнуло Дани в самое сердце. Она сжала комбинезон еще сильнее. Женщина повернулась к врачу.

— Завершайте осмотр. Особое внимание – неврологическому профилю и стрессовой реакции. И…– она снова взглянула на Дани, и в ее взгляде читалось начало какого-то большого, страшного плана, – …подготовьте ее к фазе первичной ассимиляции. В общежитии блока Альфа.

— Б-0 в мужской блок? — уточнила врач, ее бровь снова поползла вверх.

— Особый протокол. – отрезала Пэйдж.