Первые коньки. 1 том.
Полгода.
Уже прошло полгода в Спринге, которые превратили вечный холод в фон существования. Но этот холодный, хрустально-ясный день был... другим.
Солнце, бледное и далекое, как забытое обещание весны, все же пробилось сквозь свинцовую пелену облаков и упало на небольшой пруд – огромный, идеально гладкий лед в самом центре Спринга, неподалеку от Лифта. Воздух звенел от мороза, но не колол, а скорее обнимал пронизывающей чистотой.
София стояла на краю льда, чувствуя, как дрожь пробегает по ее спине, но не от холода, а от волнения. В руках она сжимала свои коньки-поножи. Не блестящие магазинные, а грубые: деревянная колодка, к которой ремнями из жесткой кожи крепилось выгнутое, остро заточенное лезвие из переплавленного металла.
Оружие и инструмент. Символ статуса и пропуск в ад. Который приходил с каждой девушкой в Лифте.
– Не бойся, Софи! – голос Сони был теплым, как глоток чая у общего очага после долгой прогулки по лесу за горькими ягодами. Она уже стояла на льду, ее движения были плавными, уверенными, словно она родилась с лезвиями на ногах. Ее карие глаза, обычно такие серьезные, сейчас светились мягкой ободряющей улыбкой. – Первый раз все падают. Главное – научиться падать правильно. И вставать. Всегда вставать.
Она протянула руку. София, закусив губу, неуклюже пристегнула коньки к своим утепленным, стоптанным ботинкам. Ее пальцы дрожали от непривычки. Соня крепко схватила ее за обе руки.
Девочка сделала шаг. Лезвие скользнуло по гладкой поверхности с жутким, шипящим звуком. Она ахнула, вцепившись в руки Сони мертвой хваткой. Колени подкосились, тело налилось свинцом страха. Она не упала только потому, что Соня держала ее крепко, как скала. София попыталась скопировать ее стойку. Ноги предательски разъезжались. Она вскрикнула, но крепкие руки Сони удержали ее.
– Видишь? Я же поймала. Никуда не денусь. – она засмеялась, легкий парок вырвался из ее губ и растворился в морозном воздухе. – Теперь... маленький шажок. Не поднимай ногу, подведи ее. Давай, левой... вот так!
София, напрягая каждую мышцу, осторожно подвела левую ногу вперед. Лезвие скользнуло по зеркалу льда с тихим шуршом. Она не упала!
Восторг, яркий и горячий, вспыхнул у нее в груди. На лице выступила искренняя, глупая улыбка. Ее движения были неуклюжими, робкими, как у новорожденного олененка на первом снегу. Она скользила на сантиметры, а не на метры, все еще вцепившись в Соню. Но каждый толчок, каждое крошечное движение вперед рождало искру чего-то нового – неуверенной радости, смешанной с адреналином.
– Молодец! Теперь правой! – блондинка двигалась задом, лицом к Софии, ее руки были надежным якорем. – Т-ш-ш... Вот видишь? Ты уже катаешься!
Они медленно двигались по краю пруда. София сосредоточилась на каждом движении, на ощущении скольжения, на доверии к рукам Сони. Смех, редкий и звонкий, вырывался из ее горла. На мгновение она забыла о стенах, о Шейдах, о вечном холоде вокруг. Была только хрустальная гладь, морозное солнце в лицо и Соня – ее старшая сестра по льду и несчастью, ведущая ее в этом первом, шатком танце выживания.
– Колени! Не выпрямляй! – раздался резкий, как удар кнута, голос с берега.
Бет.
Она стояла, прислонившись к каменной глыбе, закутанная в толстый шарф до самых глаз. Ее лицо, обветренное и жесткое, как скала, было непроницаемо. Глаза – узкие щелочки – наблюдали за ними без одобрения. Бет была главной среди Айсеров. Она не учила – она выковывала выживших.
– Это не балет, София! – крикнула она, и ее слова повисли в воздухе ледяными сосульками. – Каждая мышца на вес жизни! Согнись! Чувствуй лед. Он твой друг и враг одновременно. Расслабишься и он тебя убьет. Шейд добьет. Через неделю ты там, – она резко ткнула пальцем в сторону гигантских Врат, темневших вдалеке. – И твои ушибы будут не от падений на пруду, а от когтей. Твой смех сменится хрипом.
Радость Софии померкла, словно солнце снова скрылось за тучами. Она напряглась, стараясь согнуть колени еще больше, почувствовать ту самую пружину. Движение стало резче, скованнее. Соня почувствовала изменение и крепче сжала ее руки.
– Не слушай ее сердитое ворчание, – прошептала та, чтобы слышала только София, но ее улыбка уже не была такой беззаботной. – Она права, да. Но и радость – тоже оружие. Без него тут с ума сойдешь. Смотри на лед! Видишь, как он сверкает? Как огромное зеркало! Сегодня в нем отражаемся мы. Через неделю... кто знает, что отразится в Лабиринте. Но ты будешь готова. Я научу.
И Соня снова повела ее за собой – уже быстрее, увереннее. София, стиснув зубы, пыталась повторять движения: толчок, скольжение, баланс. Падала. Больно стукалась коленом о лед, слышала фырканье Бет с берега.
Но каждый раз блондинка поднимала ее, смахивала снег с ее куртки, поправляла шапку, и снова ставила на лезвия.
Солнце, бледное и холодное, скользило к вершинам каменных стен. Тени удлинялись, окрашивая лед в синеву. На берегу Бет замерзла, но не уходила. Ее присутствие было постоянным напоминанием: этот пруд – не место для игр. А смех Сони, ее теплые руки и ободряющие слова – редкий, драгоценный островок тепла в ледяном море их существования. Островок, который давал силы учиться не просто кататься, а скользить ради жизни. Ради того, чтобы через неделю, в мраке Лабиринта, ее ноги помнили толчок, а сердце – тепло рук сестры, что учила ее летать над бездной.
Они сделали еще круг. Но тень Бет висела над ними незримой тяжестью. Каждое движение Софии теперь было не просто шагом, а тренировкой. Попыткой почувствовать лед не как площадку для веселья, а как поле боя.
Она попыталась представить, что гладкий лед под ногами – это неровный, трещащий под ногами лед Лабиринта. Что ветерок, играющий с прядью волос – это завывание метели в узком ущелье. Что Соня рядом – не просто поддержка, а последняя связь с безопасностью перед лицом невидимого Шейда.
– Теперь попробуй оттолкнуться, – сказала Соня, отпуская одну руку. – Боком, ребром конька! Не боись, я рядом!
София, вдохнув полной грудью колючий воздух, осторожно оттолкнулась внутренним ребром левого конька. Ее понесло вперед быстрее. Она вскрикнула от неожиданности и восторга, едва удержав равновесие. Соня скользила рядом, готовая подхватить.
– Вот! Видишь?! – радость Сони была искренней. – Ты летишь!
На берегу Бет хмыкнула. Звук был коротким, как выстрел, и неодобрительным. Но София поймала в нем что-то... почти удовлетворенное? Или ей показалось?
– Достаточно на сегодня, – сказала Бет громко, отталкиваясь от камня. – Руки трясутся, ноги ватные. Переутомишься и завтра не встанешь. Иди греться. Завтра снова на лед. И без смеха. – она развернулась и ушла твердым шагом, не оглядываясь.
София осторожно остановилась, цепляясь за руку Сони. Эйфория полета сменилась дрожью в коленях и ледяной тяжестью в животе. Через неделю... Врата. Настоящий лед. Настоящие тени за каждым поворотом.
Соня присела перед ней, помогая расстегнуть ремни коньков. Ее лицо было серьезным:
– Бет... она грубая. Но лучший Айсер, что у нас есть. Она хочет, чтобы ты вернулась, – Соня посмотрела Софии прямо в глаза с грустной улыбкой. – Поэтому и кричит. Страх – плохой учитель, но... иногда он единственный, кто может подготовить к тому, что там.
София кивнула, глядя на грубые лезвия в своих руках. Они были холодными. Острыми. Настоящими. Как и урок этого дня. Радость скольжения под солнцем и суровый голос Бет, напоминающий, что за красотой льда всегда прячется смерть. Что рука Сони не всегда будет рядом. Что умение кататься – это не забава. Это умение не умереть.
Она поднялась, чувствуя, как ноют мышцы. Соня обняла ее за плечи, прижав к себе на мгновение.
– Ты молодец, – прошептала она. – Сегодня ты сделала первый шаг. Настоящий. – она взяла коньки Софии. – Иди, погрейся у очага. Я донесу.
София пошла по утоптанной тропинке к Убежищу, оглянувшись на пруд.
Лед снова был пуст и безмолвен, отражая бледное небо. Но теперь она видела на нем не только солнечные блики. Она видела тень своего будущего, скользящую по тонкому, хрупкому льду над бездной. И знала, что следующие шаги ей придется делать самой. С коньками на ногах и ледяным страхом в сердце, подаренным Бет. И с теплом руки Сони, которую она унесла с собой.
Где-то вдали, за каменными громадами, завыл Шейд. Напоминая, что игра Софии за выживание – только начинается.