Часть 20: «Никогда не забуду»
Кавасаки находится недалеко от Йокогамы, добраться до него можно было, так и на машине, так и на другом общественном транспорте. Но машины у шатена не имелось, а станция ближайшего метро с нужным путём были в общем доступе и в любое время. Это наверняка здорово, ехать на быстрой скорости под совсем небольшое укачивание вагона поезда. Наши мечты и мысли на то и существуют, чтобы давать нам возможные радости и вероятные огорчения. Незаметная ухмылка исчезла, влажные губы не подавали эмоций, а его карие романтичные глаза, полные горечи, прикрылись, устремив свой взгляд непривычно себе под ноги. Мысль о расставании всё больше подаёт сигналы о своём присутствии в его разуме, делая Осаму ещё более печальным и несчастным.
Однако, эта печальная вещь выдала иронию, от которой становилось ещё более тошно.
— «Сколько помню свою прошлую жизнь — никогда не ладил с детьми. А сейчас буквально убиваюсь из-за того, что больше не смогу общаться с... ребёнком», — уже даже мысленно, он старался как можно реже произносить имя юноши. Ибо серая картина возникает: человека нет, а имя помнишь. Да и звучит двузначно.
И почему же ты так решил, Дазай? Почему вдруг решил, что это лучший выход? Неужели так и выглядит счастливый конец?
Конец, ещё и счастливый, не редкая мысль каждого человека. В порыве этой цели можно решиться на любые безумства, и всё для того, чтобы сделаться счастливым на мгновение. Но иногда для достижения приходится жертвовать, а уж чем — материальным или нематериальным — это личный выбор каждого.
Он мгновенно отвлёкся от своих мыслей, стоило боковым зрением заметить движение. Посмотрев влево от себя, детектив случайно поймал на себе взгляд полюбившихся карамельных глаз. Неловкий и взволнованный вид, переминания пальцев рук между собой, покусанная губа, частое дыхание. Всё ясно.
— Волнуешься, Ацуши? — будто забыв недавние мысли, спросил мужчина, одновременно стараясь не показывать своё поникшее настроение и показать озабоченность.
— Ну... только если совсем немного, — слабо ответил Ацуши. — Это ведь будет очень странно, я же... ну... для них как...
— Зато ты даже не представляешь, как они будут тебе рады, — приободряющий голос Осаму прервал парня. — Разве тебе неинтересно, как они переживали из-за твоей пропажи? Уверен, твои друзья всё ещё ждут тебя.
— Знаю, что моё возвращение немного облегчит им жизнь. Просто я задумался, как же мне снова вернуться в свою прежнюю жизнь? — тихо спрашивал светловласый, отведя свой взгляд куда-то в сторону. Неподдельные нотки страха в его взволнованном голосе подметил Дазай.
— Понимаешь, Ацуши-кун, — шатен нахмурился, когда понял, что снова упомянул его имя. Всё же он не может перестать, слишком уж нравится «вкус» имени этого юноши, — В жизни бывают большие перемены, которых вовсе не ожидаешь от жизни. Первое время это кажется сложным, ведь ты знаешь, что такому тебя ещё никто не учил, но пройдёт время...
Осаму остановился, подняв свой взор на единственного слушателя. В глазах Накаджимы искрила надежда и некое непонимание, скорее всего, как подумал шатен, это из-за сложного объяснения. Хе-хе, не все могут заглянуть в твои мысли, чтобы точно понять суть твоих слов. Мужчина, после этого небольшого осознания, понял, что пришёл к таким словам чисто из своих действий, происходившие в начале месяца. Встреча, страхи, доверие, непонимание, неуверенность и привязанность. Они оба пересекли черту спокойной и привычной жизни.
— Хочу сказать тебе, что не надо бояться, — старший улыбнулся ему доброй улыбкой, смотря прямо в глаза собеседника. Неужели, он впервые даёт кому-то совет, как наставник? Шатену уже верится с трудом, что он ещё каким-то образом способен на такое. — Не надо бояться трудностей, которые тебя ждут. Они всегда возникают, когда берёшься за какое-нибудь дело. Я верю, что с ними ты точно справишься! Просто не бойся, понимаешь? — с теплотой произносит Осаму, всё так же смотря юношу. Эх, Дазай, сам бы хоть раз своими же советами попользовался, прежде чем другим говорить!
Осознавая и переваривая в голове произнесённые слова мужчины, светловласый слегка улыбнулся с лёгким смущением. Почему-то от слов, что в него верят, а верит именно сам Дазай, внутри что-то тепло защекотало и удары сердца участились, от чего кровь в венах словно стала горячее. Снова лёгкое головокружение, после которого он осознает, что второй раз испытал те необычные чувства нужности и заботы. Шатен что-то спрашивает, но Накаджима будто под гипнозом, не воспринимая сей ситуации, осторожно кивает.
Осаму, получив одобрение, с опаской прикоснулся к левой половине лица младшего и аккуратно снял белую повязку. Тогда мальчик-тигр немного удивился, будто вовсе не говорил ничего в ответ на вопрос, от чего ему стало стыдно за свою маленькую безответственность. Детектив не увидел никаких серьёзных проблем на месте повязки, — тигриная регенерация знает своё дело, — однако, один небольшой шрам под уголком глаза всё же испортил такую прелесть. Мужчина тихо молвил: —Так даже лучше, — беззаботно улыбаясь юноше, который без прежней скованности и неуверенности сейчас робко, но искренне улыбался в ответ.
В дождливое утро четверга, около девяти часов, стоя вдвоём у входа в метро под одним зонтом, Осаму Дазаю пришло время последней части его обязательства как детектива: вернуть Ацуши в его родной город, тем самым вернув всё на круги своя, как и полагается.
***
Лёгкое, неощутимое покачивание вагона поезда в метро, спустя довольно протяжное время, остановилось, когда огромная и длинная техника плавно затормозила ровно на перроне. Людей, всё это время ожидавшие прибытия транспорта, как казалось, едва не сносило потоком холодного ветра, который остался после остановки техники. Небольшая часть пассажиров вместе с нашими героями вышли из тёплого вагона, на смену им внутрь зашли другие. Далее, спустя считанные секунды, поезд двинулся и скоро скрылся в тёмном туннеле, только две фары светили на прощание. Смотря в след уехавшему транспорту, юноша тихо охнул, будто чему-то удивился. Но виной этому не удивление, а прохладный воздух, что чувствовался через ткани одежды, который он ощутил сейчас. М-да, в вагоне было намного теплее, чем здесь.
Оглянувшись и заметив шатена, он немедля обратился к нему, после чего они вместе без проблем покинули станцию.
— «Неудивительно, что в такое время, здесь так же оживлённо. Прямо как в Йокогаме...» — промелькнуло в мыслях у старшего. — Что же, Ацуши-кун, теперь твоя очередь быть навигатором, — шутливо вымолвил он, пустив свой взор на окружающие его вещи, здания, прохожие и в конце сказанного вновь остановился на парне.
Накаджима суть сразу понял, однако такое своеобразное обращение ему льстило. Любой навигатор может показать путь куда угодно, светловласый же не совсем «куда угодно». Но и сказать, что он почти ничего не знает о своём городе, было бы наглой ложью. Благо, станция находилась ближе к центру, от туда он сможет провести, даже про что-то рассказать.
Потому, вернувшись из своих недолгих размышлений, юноша не стал терять время. Пускай, сейчас им принципиально никуда не нужно, как и спешить куда-либо, однако их двоих не радовала нынешняя погода, хоть она и была намного лучше, чем в Йокогаме. Но отменить факт того, что Кавасаки приходится соседу самому холодному городу Японии (Йокогама), никто не в силах. Так же, Кавасаки тоже является одним из ветвей портовых городов; здесь ветер, холод и лёгкий туман, что исходят от Токийского залива, однозначно ощущаются по утрам, как сейчас. Плохая перспектива, как стоять и напросто мёрзнуть, удручала и по этому, чтобы казаться немного полезным, светловласый несмело предложил пойти вперёд, на что шатен охотно согласился.
Прогулка же, в каком-то смысле, превратилась в экскурсию. Юноша кратко рассказывал про какие-либо знаменитые здания и постройки, которые можно было увидеть на интернет-сайтах о путешествиях по японским городам. А Осаму, грубо говоря, в ранние времена такое неинтересовало, уж слишком это нудно и скучно по его мнению. Но, в данную минуту, глубоко в душе он надеялся, что его в самом деле заинтересовали истории о постройках, а вовсе не то, что он слушает эти вещи ради голоса Ацуши, который успел стать мелодией для его ушей. И было у него нейтральное мнение, в отличие от первого, — «Я просто совмещаю приятное с полезным».
Даже если Дазай отключит свой внутренний эгоизм и просто взглянет на парня, то вовсе не осмелиться остановить его. Ведь мальчику-тигру, оказывается, самому нравилось делиться о таком (а, может, Ацуши нравилось, что хоть кто-то слушает его). И всякий момент смущался, когда старший хвалил его за такие знания или когда собеседник снова спрашивал про любое привлекающее его здание.
Предположительно, с начала их прогулки по прохладным улицам Кавасаки прошло чуть больше часа, но такая вещь не особо их заботила, ведь они и так прекрасно проводят время, в такую мокрую погоду, вместе. Мужчина всё не отводил взгляд от юноши, который увлечённо повествовал. Светловласый счастлив, как и шатен. Он всё надеялся, что мальчика-тигра не сильно печалила мысль о расставании так, как печалит его самого. Лучше всего, если тот не старается думать об этом. Будет очень отлично, если последние часы, минуты, секунды они проведут вместе, в счастье, не думая о грусти. И в одно такое счастливое мгновение Накаджима прервался, остановившись напротив небольшого на вид магазинчика с яркой вывеской, которая гласила о том, что здесь продаются разные вещи для подарков, собственно, как и идеи для них. Тогда жёлтые глаза юноши будто глядели в туман и широко распахнулись, ещё больше отражая в себе холодный свет вывески. У него возникло плохое ощущение, но не понял, какое.
— Ацуши? — заметив заминку младшего, Дазай не на шутку обеспокоился, — Что-то произошло? Мне это не нравится, почему ты...
Помощь, подарок, благодарность. Точно, совсем из головы вылетело.
— Я же ведь так и не поблагодарил вас, Дазай-сама, — отстранившись от вопроса, почти прошептал светловласка, но детектив всё услышал. — «Не поблагодарил? Странно, он же ведь за каждую свою мелочь извинялся, а за мою помощь уже не раз говорил благодарности. Или же...» — раскидываясь разными вариантами в голове, подумывал старший, пока до него не дошло.
— Боже, Ацуши-кун! Умеешь же ты напугать, — подойдя ближе, мягко и с лаской говорил он, что вводило в непонимание, ведь его тон вовсе не совпадал с репликой. — Послушай. И, желательно, запомни. Пожалуйста, не навязывай себе лишних и невыполнимых обязанностей, которых тебе никто не говорил. Просто пойми, что такое принято у добрых людей — помогать тем, кто нуждается в помощи. Детективы, ведь, тоже добрые люди? Когда я помогал тебе, даже не рассчитывал в будущем, ни на какие благодарности, ни на какие-то подарки. Я же знаю тебя, хоть и не всю жизнь, но и не первый день — ты говорил «Спасибо» буквально за любую мелочь от меня, которая тебе нравилась. Думаешь, я из тех, кто живёт по принципу «услуга за услугу»?
— Поверь, мне было достаточно того, что ты, Ацуши-кун, не отверг моей помощи тогда, как от незнакомого человека, — заворажительно закончил тот, при этом нарочно уведя его взгляд на себя, дабы снова насладиться тёплым цветом его глаз.
Сказанное, не то, что задело парня, его буквально прошибло эмоциями. Конечно, он не мог оспаривать слова Дазая, которые звучали правильно и заставляли задуматься. Но его излишние правильность и чувство вины всё равно брали вверх, и говорили о том, что он не может не отблагодарить. Глупо будет извиниться за оплошность, ведь когда-то, Осаму упоминал, что вовсе ему не нужна награда. Но он снова извиниться перед ним. Просто хотя бы потому, что не может по-другому.
— Правда?... ох, извините меня, — последнее звучало как поражение — поражение перед самим собой, в неравной борьбе.
Произнося это, светловласка, ровно как и Дазай, не хотел перестать глядеть на лицо собеседника, хоть эти «гляделки» уже казались ему неловкими. Его глубокие и проницательные карие глаза, с заметным кровавым оттенком, таким пугающим, но завораживающим, смотрели на него со всем своим беспокойством и печалью. — «Красивые... Нет, прекрасные глаза» — последнее, о чём успел подумать детектив, пока его не прервал Накаджима тем, что посмотрел отвёл взгляд куда-то вправо.
И не просто «куда-то», как казалось шатену, а казалось только ему, ведь юноша знал куда именно. Но всё ещё пристально смотрящий на него Осаму, подметил необычную эмоцию на его лице — одновременно радость и страх.
— Вон там, — своим взглядом Ацуши показывал на такую же оживленную улицу, почти в точности как та, на которой они сейчас находятся, — Там кафе. То кафе, где я работал. — старший просто не мог проигнорировать его дрожь в голосе. Не думайте, что он всё забыл — на самом деле, он и не думал забывать об этом.
Наконец повернувшись в ту сторону, лицо детектива вмиг стало серьёзней. Неуж-то, на оживлённой улице вечером действительно никто не проходил?
Он помнит то, что рассказал ему юноша. И ему досадно, ведь светловласый всё это вспоминает и... ему очень больно. Дазай знает это не по наслышке — он знает это по самому себе. Он знает, это больно. Он знает, это не просто принять. Он знает, после этого можно жить. Но он точно не знает, примет ли Ацуши весь этот кошмар, случившийся с ним, оставивший ему в памяти пробел, который вовсе не пустой и не прозрачный.
— Ацуши-кун, ты куда? — очнувшись от мыслей, воскликнул шатен, приняв решение не отставать от него.
— Я хочу посмотреть, работает ли оно, — тихо отвечает он, подчёркивая в своих словах надежду.
Суициднику оставалось гадать, зачем и для чего ему это. Одна догадка у него заискрилась в голове, и она казалась ему самой вразумительной — он не хочет потерять место работы, может даже ещё не бывшей.
Милое местечко. Кафе, примерно в высоту метра четыре-пять, располагалось между двумя жилыми домами, неподалёку был востребованный офис. Само оно было приятных цветов, тёплых, напоминающие о хорошем и позитивном. Витрины были стеклянными, сквозь эту преимущестенную прозрачность, можно разглядеть «внутренности» кафе. Но даже так, интерьер не выделялся ничем особым, скажем так, стандартный набор — просторное помещение, мягкие диванчики и столы, с закругленными углами, много разнообразных и эстетичных предметов декора, высокие стулья у стойки, предположительно, это было местом небольшой кофейни. И всё максимально гармонично, в тех же нежных приятных цветах. Если о посетителях — то их довольно таки много, по сравнению с мизерным количеством персонала. Молодые официантки ходили от столика к столику, со всею своей обворожительностью и милой улыбкой, они производили хорошее впечатление у клиентов. Осаму вдруг подумал, что если Ацуши был близко знаком с одной из них, то он невероятно счастливый человек, по его мнению. Обстановка была безмятежной и настолько спокойной, что казалось, будто это является уже устоявшейся реальностью.
Словно ничего не произошло снаружи, но знание истины было глубоко внутри. Юноша с облегчением выдохнул, от чего вызвал непонимание у детектива.
— Кстати, Ацуши-и-и-кун, не знаешь, где здесь ближний отдел полиции? — игриво протянул старший его имя, пытаясь завоевать внимание. — Конечно, отчёт о твоём нахождении уже был составлен и доставлен, но лучше явиться для твоего же блага.
— А? Да, Дазай-сама. Здесь, совсем неподалёку есть одно, — растерявшись на мгновение, произнёс светловласый. Сейчас это куда важнее.
***
Время пересекло черту двенадцати, когда Накаджима и Дазай уже приблизились к небольшому жилому кварталу, где, как логично предположить, находится квартира юноши. Шатен, наблюдая за растущей увереностью мальчика-тигра по мере их приближения к назначенной точке, чувствовал себя печальным. Они ещё не успели попрощаться, как тоска уже украдкой пробралась в его душу, что заставляло ощущать себя крайне паршиво. Но он всяко не давал знать об этом юноше, чтобы тот по-простому продолжал улыбаться.
Войдя в подъезд и поднявшись на второй этаж, Ацуши, то-ли по своему обычаю, то-ли по другой причине, одновременно загрустил и задумался, уставившись на свою дверь. Всё-таки неприятно ему знать, что в его отсутствие квартира была полностью обыскана, с потолка до пола, от угла до угла. Однако, осудить хранителей правопорядка он не мог, тем более, это было сделано в разумных целях. Его более заинтересовало: сама замочная скважина. Вероятно, она была взломана, светловласый и шатен знали кем это было сделано. И эти двое в этом окончательно убедились, стоило юноше надавить на дверную ручку, как она, без сопротивления, легко поддалась. Дверь тихо приоткрылась.
Зашторенные окна и выключенный свет создавали жуткое впечатление, стоило Дазаю заглянуть внутрь. Ацуши вздохнул и вошёл в свою же квартиру с опаской, быстро потянув руку к выключателю и единожды нажав на него, как внезапно для него самого комнату осветил мягкий свет. Сняв с себя в торопях обувь, он неустойчиво, будто волнуясь, подошёл к занавескам, дабы пустить солнечный свет. После этого в квартире стоял шорох, который светловласый создавал, пока искал что-то. Осаму, закрыв за собой дверь, осматривал помещение. Даже после обыска, вещи, как ему казалось, лежали на местах, словно нетронутыми. По размерам квартиры было ясно видно, что она рассчитана на одиночек, таких как Накаджима. Говоря о хозяине, он всё ещё что-то искал (кажется, это что-то важное, раз он почти забыл о присутствии Дазая). Предполагая, что тот просто убеждается в том, что всё вещи находятся на законных местах, старший, буквально воображая себя в музее, осматривал комнату. Это продолжалось на протяжении минут пяти, пока шатена вдруг не откликнул взволнованный голос светловласого, который появился перед ним.
— О, Ацуши. Ты, наконец, нашёл, то что искал? — спросил детектив, будучи обеспокоенным его взволнованным видом.
— Угу... Только я не искал, просто убедился, что ничего не пропало, — скромно выдал он, словно стесняясь своих же слов. — Извините за такой небольшой беспорядок.
— Ацуши-кун, поверь, у меня иногда обычного порядка не бывает, в то время, как у тебя порядночый "беспорядок", — отшутился Осаму, блаженно улыбнувшись, заметив смущенную реакцию младшего...
Как же его мучала тоска. Откуда же берётся тоска? Правильно, мы чувствуем печаль, когда теряем что-то любимое и нужное, а потом, вспомнив же о потери, начинаем скучать, страдать от боли, как в первый раз. Уже позже, в очередной раз вспомнив больное, мы кричим и ругаем себя за совершённую глупость, мол: — Ты должен был поступить иначе! Будь ты умнее тогда, то сейчас всё было бы лучше!
Но люди слепы, когда находятся в глубокой печали или отчаянии. Они в состоянии самообичевания, не осознавая сей простоты. Даже если они сохранили любимое, поступили по-умному, как они считают, то судьбе в радость будет поиздеваться и испытывать вас. Теряя одно — мы получаем взамен другое, сохраняя своё — теряем человечность и рассудок. Однажды лишившись чего-то, ты будешь осторожнее. Одна потерянная вещь всё ещё на совести Дазая, вспоминая которую, сердце изнемогая стонет от боли. Потому, он презирал чувство привязанности и по иронии судьбы, снова привязался. Тогда он и сказал себе, что ведёт себя как идиот. Просто такие люди не могут любить...
И, стоило минуте прощания возникнуть, как мальчик-тигр с неловкостью спрашивает, при этом введя старшего в взволнованность, когда тот заметил румянец на милом лице: — Можно ли вас обнять, Дазай-сама? Светловласка, после паузы, искал нужных слов, но замер, заметив, как детектив пошёл ему навстречу, разведя руки в стороны, тем самым приглашая в объятия. — «Мило».
Вдохнув влажного и прохладного воздуха, только что выйдя из подъезда, он вспоминал слова Накаджимы и ухмыльнулся. Младший, по своему воспитанию, не хотел его отпускать одного, ибо казалось ему это невежливым, по отношению к детективу. Конечно, у него было глупое оправдание, будто шатен может заблудиться, но тот отмахнулся, сказав что помнит дорогу. — Как же я забуду, Ацуши-кун, — вслух произнёс Осаму.
Он не забудет. Он просто не сможет забыть.
— «Интересно, как скоро ты наткнёшься на неё» — будто обращаясь с младшему, подумал суицидник и слегка самодовольно улыбнулся, вспомнив, что оставил на его зеркале небольшой стикер с его адресом электронной почты, естественно, подписав его.