Часть 11: «Какого черта ты творишь?!»
Двое неизвестных вторглись в агентство под начало конца рабочего дня, принося ещё большие заботы на голову детективов, которые, в свою очередь, догадывались, с какой целью они пришли. Девушка по своим меркам была высока и стройна, имела блондинистые волосы по плечи и чистые карие глаза, выражавшие непоколебимую строгость, одета была в простую белую рубашку с пиджаком нараспашку и чёрные брюки. Парень, что был с ней рядом, всяко отличался, высокий рост был ясно выражен, даже немного выделялся из-за худого телосложения, чёрный плащ с длиной до половины голени и, похоже, такого же цвета брюки, с шеи свисал белоснежный волнистый платок жабо, преображавший и так незнакомую фигуру. Волосы, сравнимые по цвету только со смолью, имели белые кончики на прядках спереди, а глаза были серого металлического оттенка, в которых, кроме неприязни ко всему живому, ничего не читалось. Этот взгляд стал прикованным к персоне, что сидела рядом с Дазаем, а именно Ацуши. Он смотрел на него боковым зрением, продолжая делать вид о непримечательности юноши, которого видит впервые. Однако, вся неприязнь и злоба, читаемые по его глазам, не были не замеченными, стоило светловласому заметить оковы этого взгляда, как по спине пробежали неприятные мурашки. Это же заметил и Дазай.
— Нам нужна информация, касательно их последнего нападения, — скомандовала блондинка, но сколько ни стараясь, выглядеть угрожающе ей давалось с весомым трудом.
— Она состоит из списка жертв, ничего, что помогло бы их выследить, нет. Но мы работаем над этим, — вежливо им ответил Эдогава, не смотря на грубый тон беседы и бесцеремонного вторжения. — Есть вариант, предложенный Дазай-саном, что одним из мест их укрытия — это лес около окраины и живых кварталов.
— Совсем ничего нового? — раздасовано вздохнула она и, обернувшись, обратилась к «напарнику», — Акутагава-сэмпай, можешь их проверить?
Тот, кого она назвала «Акутагавой», только тихо цыкнул, прикрывая лицо рукой и продолжая искоса наблюдать за Ацуши незаметно для других. Юноша старался, то ли не замечать этих открытых гляделок, отводя взгляд на коллег Осаму, которые начинали вновь вводить в курс дела эту девушку, то ли пытался понять по его взгляду, чего он желает или добивается таким действием. Но стоило посмотреть в ответ на это по-вампирски бледное лицо и серые глаза, как сердце пропустило удар, который был отнюдь не положительным. Стоял он в стороне от сотрудников ВДА, но при этом не упускал возможности подслушать их версии касательно контрабанды, отмалчивался, пока его «напарница» вела деловые переговоры и всячески пыталась его разговорить, что не очень-то радовало детективов, будто желавшие обратного. Накаджима сразу почувствовал, как потяжелела и накалилась обстановка при появлении Акутогавы. Агрессии не проявляет, как и другие действия, однако чувствовалось, что он питает некую ненависть и готов был проявить её в любых действиях. Да и под описание Дазая он подходил как «тёмная личность с невообразимо резким характером».
— Это — члены Портовой Мафии, — необычно произнёс шатен, добавив к своей речи пронзительного холода.
Насколько бы тихо это не сказал Осаму, мафиози странно и даже ревниво на него посмотрел, словно услышал, и начал питать ещё более презрение к светловласому, будто он в чём-то виновен. Накаджима не раслаблялся ни на секунду, его снова окутывал липкий бесполезный страх, который подкреплялся грозным взглядом Акутагавы. Будто в этом взгляде было что-то знакомое, но вовсе не любимое. Ненависть к людям и дикое желание убивать, страх — ничего более понять Ацуши не мог и не желал, вновь вернулось то, что он хотел позабыть как страшный сон. В жизни он больше не желал видеть человека-убийцу, которому и жизни не жаль, и кровь чужую на руках хранить. Но вот снова повстречал такого, всё больно сжималось внутри, а руки покрывались жуткой мелкой дрожью. А вдруг это всего лишь ошибочное предположение?
— Ацуши-кун, будь в соседнем кабинете и не уходи, пока я не вернусь, — приблизившись к его макушке и осторожно прошептав, Дазай с особой осторожностью поднялся с места и подошёл ближе к коллегам, провожая взглядом опекаемого.
Шатен, прищуриваясь, пристально смотрел на юношу, почти не дыша, и как только последний благополучно скрылся за дверью, он спокойно выдохнул. Мужчина был уверен, что отчётливо слышал приглушённый стук сердца Ацуши и то, как он, не естественно для себя, приблизился к нему, словно искал защиты или успокоения. С ним такое и ранее случалось, как заметил шатен со дня совместного проживания, это могло произойти внезапно и без причины (известной только самому Ацуши), или что-то помогало этому произойти, например, общество незнакомых людей или психологическое давление на мозг, как простой стресс, так и глубокая дипрессия. Но, сейчас, это произошло по причине прихода мафиози. Оно и понятно; Рюноске был прикован взглядом к юноше, иногда приглядывался с него на Дазая, от чего на его лице изображалось ещё большего непонимания, ревности или зависти. Брюнет будто бесился, когда светловласый приближается слишком близко к старшему, хоть это вовсе не так. Кажется, в сторону Накаджимы появился один ненавистник. Только вот, знает ли юноша, какие может иметь последствия эта встреча, неизвестно. Да вот же, почему снова это происходит? Почему же снова Осаму пришлось так волноваться по поводу состояния Ацуши? Навязчивая обязанность? Или глупая привязанность? Так что же всё же движет им? Одно, мужчина всё же понял: ему хочется уберечь мальчика от невзгод. Только какова тому цель?
Суицидник наклонился спиной к стене так, что мог без труда наблюдать за работой сотрудников и за Акутагавой, который, похоже, был в раздумьях. Но это не так уж и просто, гоняться за двумя зайцами, одного в конце всё равно упустишь.
***
Юноша послушно последовал указу старшего и потому зашёл в соседний кабинет. Им слишком часто не пользуются, это видно по тонкому слою пыли, который местами имел следы рук, означавшее о свежести и о недавнем посещении данного места. Ручка двери тихо щёлкнула и дверь закрылась, он облегчённо выдохнул, словно ощутил, как с плеч упала огромная гора обязанностей. Ацуши прижался к двери спиной и опустил голову, постепенно погружаясь в свои мысли. Зачем, а главное почему Осаму попросил его уйти? Может потому, что просто мешал раскрытию дела, или, может, представилась неудобная ситуация из-за чего он был вынужден временно оградить их рамки? Даже не имея большей возможности для предположений на такую тему, юноша вновь горестно вздохнул. Сердце только начало вновь спокойно стучать в своём медленном темпе, который был через чур медлительным, не таким, как у обычного человека, дрожь стала униматься. Его несказанно радовал тот факт, что этот некий Акутогава не будет призрительно смотреть на него. После такой дозы, он едва мог сдерживать свою эмоции. Этот, на первое впечатление, равнодушный взгляд таит в себе нечто очень большее. Презрение, ненависть и желание достичь своей цели — эти ужасные сочетания никогда не радовали существо человеческое, а парня в особенности. Такими «чувствами» были наполнены те убийцы, среди которых ему не посчастливилось оказаться, он помнил, как его прошибала мерзкая дрожь в теле от этих взглядов. Потому ему не сложно понять, человек хороший или плохой, убивает или нет. Может, это и есть причина, по которой Ацуши начинает по-немногу доверять Осаму и теплеть?
И всё же, ему было жутко интересно, почему Дазай к нему так относится. Могли ли это быть личные побуждения или это из-за работы детектива?
Прислушавшись к шумихе за дверью, что длилась больше пяти минут и всё не утихала, парень пытался расслышать хоть что-то, что могло ему помочь. Но ничего, кроме каких-то координат и имён жертв, не удавалось уловить, до того, как послышались шаги. В голове сразу промелькнули слова Осаму, что заставило светловласого в душе немного развеять свои гнетущие мысли. Однако, стоило шагам затихнуть, как вдруг дверь резко открылась, она же и оттолкнула Ацуши, задев его раненное плечо. Ему показалось странным увидеть у входа кабинета не Дазая, а мафиози Акутагаву. На мгновение парень застыл и долго не мог понять. Во взгляде пришедшего не было ни капли доброжелательности, только чувство отвращения овладевало им, когда заметил, что юноша сочувственно потирал ушибленное место. Брюнет повернулся к распахнутой двери и последний раз взглянул на, ни о чём подозревающих, сотрудников, слегка её прикрыв, так, что только в кабинет проникала только тонкая полоса света, он посмотрел на недоумевающего Ацуши.
— Кто ты такой?
Накаджима ничего не ответил, по-прежнему глядя на тёмную фигуру. Чувствовал он, что если не ответит, добром точно не закончится. Но все слова словно утонули в нагрянувшей панике, а поперёк горло встал колючий ком, заствляющий только молчать. Особого терпения в Рюноске никогда не наблюдалось, но для него это не значило, что можно проявить дружелюбие к незнакомому и возможно кому-то близкому человеку. Потому, мафиози приблизился к нему в два шага и снова спросил, но уже с заметной угрозой:
— Кто ты такой?
Даже если собрать всё мужество и взять себя в руки, Ацуши не знал, что можно было бы ему приподнести в качестве ответа. Что можно было сказать такого, что звучало бы как неоспоримая правда?
— Не притворяйся невинной овечкой, я же вижу, что ты другой, — сколько бы равнодушным не было лицо Акутагавы, его голос звучал очень холодно, даже с некой издевкой на парнем. — Потому, ещё раз спрашиваю: Кто ты такой? Отвечай.
Предположительное мнение Ацуши о нём оказалось вовсе не ошибочным, от этого парня неприятно трясло. Боже, не уж-то он понял, каков мафиози на самом деле — светловласый более не желал говорить с этим человеком. Ведь Акутагава, кажется, понял, что Накаджима близко не жертва, а нечто большее.
— Знаешь, мне не нравится твоё молчание, — Рюноске пошёл в наступление, загоняя шокированного парня в угол. — Мне не нравится, что ты играешь роль жертвы, прекращай этот цирк. Думаешь, что сможешь избежать всего, только притворившись невинным?
— Что в-вам нужно от меня? — Ацуши пытался выглядеть увереннее, но не мог контролировать даже мелкую дрожь в теле, что очень сильно показывало его слабину.
— Мне вовсе не интересно, кто ты и откуда. Меня интересует, с чего вдруг ты подался в такую честь? — брюнет уже нещадно давил на него, то была причина. Но светловласый не понимал, о какой чести шла речь и почему это так важно. — Если ты думаешь, что можешь получить внимание Дазай-сана одной жалостью, то ошибаешься, он на такое не поведётся, — юноша окончательно зашёл в тупик, во всех смыслах. Ему перегородили заветный выход и остался наедине с мафиози, который, кажется, сейчас находился на грани своего нетерпения.
Что? Внимание Дазая? О чём вообще говорит Акутагава?
— Не вынуждай меня вытягивать из тебя слова с помощью силы, — Накаджима нервно сглотнул, ведь понял, что сейчас может испытать на себе его негодование. — Просто знай, мальчишка, что скоро ты поймёшь правду, если он тебе всё расскажет.
— И-извините, я должен уйти, — но Ацуши не удалось и шага сделать, как что-то потянуло его назад, прижав к стене с глухим стуком головы.
— Я ещё не разобрался с тобой, ты никуда не уйдёшь.
От удара об стену голова стала кружиться, сердце забилось чаще, а в глазах всё потемнело на мгновение. Когда парень стал приходить в себя, пускай очень медленно, он почувствал, как шею и талию обвило что-то наподобие ленты, от неё исходил неприятный холодок. В полу-свете ему удалось различить, что такие «ленты» тянулись от мафиози, который стоял от него дальше и наблюдал с отвращением. К тому же, эти холодные ленты были очень режущими и они начали немного душить тело парня. Страх охватил Ацуши, он не мог пошевелиться, только недопонимающе смотрел. Его мутные жёлто-карамельные глаза начинали мокнуть, дышать становилось труднее, словно лёгкие остановились вместе с замершим сердцем. Что вообще говорил этот мафиози? Какую правду ему знать, касательно Осаму?
Однако, Ацуши не хотел всё заканчивать именно так. Он не хотел повторять те события снова, когда над ним жестоко издевались, а он не мог ничего предпринять и сделать. Всё изменения и повороты в жизни не могли быть просто так, за зря. Прикоснувшись к чёрной ленте и пытаясь освободиться, левую руку пронзила резкая боль и ладонь стала наливаться тёплой алой кровью, они правда как лезвия. Тот лишь смотрел на его жалкие попытки на освобождение, иногда специально делая ему ещё больнее, а во взгляде читалось прямое: «Слабак». В голове стоял шум и не ясно, были ли тому причина суета сотрудников в соседней комнате или недавний удар, но чувствовать всю эту боль было нестерпимо. Вместо крика получался неразборчивый хрип, нарастающей по мере удушения. Накаджима прокручивал всё возможное и невозможное, пока не стало совсем худо, нужно что-то предпринять, ведь умирать не очень-то хотелось. Не долго думая и не подумав о следующих последствиях, Ацуши решил применить свою способность, но использовать её ему было всегда не в радость. Правая его рука, что секундой ранее была человеческой, осветилась мгновенным светом и стала тигриной. Он ею вновь прикоснулся к чёрной ленте и, со собранными остатками сил, порвал её, что вызвало на лице мафиози неподдельное удивление, накрывавшее его до этого. Однако, сдаваться и отступать брюнет и не думал, он запустил ещё пару лент в его сторону, пока тот не успел высвободиться. Юноша, только справившись с последней удерживающей его чёрной ленты, краем глаза заметил ещё одни, которые приближались с довольно большой скоростью. Увернуться ему было очень сложно, головокружение и недостаток кислорода очень некстати после удушения. Потому он решил справляться, как мог. Но парень неудачно повернулся и его правое бедро было насквозь проткнутым способностью Акутогавы. Глаза распахнулись, зрачки сузились, а по щекам побежали слёзы. Из-за болевого шока мир перед ним будто окрасился в кровавые тона, всё тело будто парализованное и не давало сделать ни одного движения. Даже не было сил кричать от боли... А ему никто уже не поможет, возможно, никто не догадывался, что за стеной происходило.
Рюноске, заметив, что ранил юношу, ничего не сказал, только всячески стал добивать его, вновь начиная окружать своими холодными чёрными лентами. Но прошла только секунда, как вдруг вся его способность развеялась, а на плече лежала чья-то рука.
— Акутагава... Какого черта ты творишь!? — холодный тон голоса шатена заставил мафиози немного пошатнуться из-за страха.
Кто бы мог подумать, но даже бессердечный жестокий убийца смог испугаться. А всему виной Дазай, который сейчас выглядел не хуже Рюноске ранее. Это бездушное выражение лица и до мурашек спокойный, но холодный тон голоса всегда заставлял окружающих пугаться шатена, и мафиози тому не исключение.
— Дазай-сан? Что вы...
— Это вовсе не важно, — улыбнувшись, ответил он ему. Но улыбка была до дрожи в коленях пугающей, — Просто скажи: что здесь произошло? Почему ты нарушил договор о ненападении?
— Но было сказано не убивать сотрудников агенства, а этот мальчишка не из ваших рядов, — уже увереннее проговорил брюнет, не сводя глаз с бывшего наставника. Ведь, когда последний чём-то раздражён, никогда не угадаешь, что он мог сделать.
— Сотрудников нельзя убивать или нападать на них. Так почему ты только что нарушил договор и напал на одного из них? — это была известная ложь и Акутагава знал, что это просто запугивание. Но Осаму умел настолько искусно манипулировать диалогом между собеседником, что мог заставить поверить его в очевидную ложь.
Рюноске только тихо цыкнул и поспешил удалиться, ибо не знал, к чему может привести такая обстановка с раздражённым Дазаем. Шатен, не теряя и так потраченного времени, подошёл к телу юноши, что прижалось вплотную к стене. Проверяя его пульс, который оказался совсем неощутимым, ему удалось услышать тихое прерывистое дыхание.
— Жив.
***
Дазай, сидя в ожидании, негодовал, когда вспоминал произошедшую ситуацию...