Время не стирает

Я чувствую, как мокрая юбка неприятно липнет к ногам, а колготки холодят кожу. Обувь тяжёлая, пропитанная водой, и с каждым шагом я ощущаю, как внутри нарастает желание просто избавиться от этой одежды. 

Никита замечает это, его взгляд скользит по мне, и он чуть хмурится. 

— Тебе нужно переодеться, — говорит он, будто это очевидно. 

Я киваю, скидываю мокрую обувь прямо у входа и, не задумываясь, говорю: 

— Дашь что-нибудь? 

Он молча разворачивается и идёт в спальню, а я остаюсь стоять, чувствуя, как холод от мокрой ткани пробирается под кожу. 

Майка сухая, но тонкая, не даёт никакого тепла. 

Я провожу руками по рукам, пытаясь согреться, но это не помогает. 

Через минуту Никита возвращается, протягивая мне футболку и спортивные штаны. 

— Держи. 

Я беру одежду, чувствуя, как тепло его вещей приятно согревает ладони. 

— Я в душ, — говорю я, и он кивает, будто это само собой разумеющееся. 

Я прохожу в ванную, закрываю дверь и на секунду просто стою, прислонившись к ней. 

Всё, что произошло за этот вечер, кажется нереальным. 

Я медленно выдыхаю, затем включаю воду.

Горячая вода стекает по коже, смывая холод, усталость и остатки напряжения. 

Я закрываю глаза, позволяя теплу проникнуть внутрь, расслабить мышцы, успокоить дыхание. 

Но мысли не утихают. 

Я вспоминаю его взгляд. 

Его слова. 

Поцелуй. 

То, как он ждал моего ответа, не торопил, не давил. 

Я провожу рукой по лицу, чувствуя, как внутри всё ещё остаётся что-то неуловимое — смесь волнения, страха и... чего-то нового. 

Я не знаю, что будет дальше. 

Но знаю, что уже сделала шаг. 

Я провожу рукой по запотевшему стеклу душевой кабины и вдруг вспоминаю, как была здесь в прошлый раз. 

Тогда всё было иначе. 

Я была пьяная, разбитая, потерянная. 

Никита забрал меня из клуба, привёз сюда, но тогда я чувствовала только усталость и пустоту. 

А сейчас... 

Сейчас всё другое. 

Я выключаю воду, вытираюсь полотенцем, затем надеваю его футболку и штаны. 

Они большие, мягкие, пахнут Никитой. 

Я смотрю на своё отражение в зеркале, на мокрые волосы, на усталость в глазах. 

А потом глубоко вздыхаю и выхожу из ванной. 

Никита сидит на диване, склонив голову, будто задумавшись. 

Он поднимает глаза, когда я появляюсь в дверном проёме. 

И просто смотрит. 

А я стою, чувствуя, как между нами снова повисает тишина. 

Я стою в дверном проёме, чувствуя, как его футболка слишком свободна, как штаны чуть сползают с бёдер, но мне в них тепло. 

Тепло от его вещей. 

От его взгляда. 

Никита медленно выдыхает, откидывается на спинку дивана, но не отводит глаз. 

— Лучше? — наконец спрашивает он, голос тихий, но уверенный. 

Я киваю. 

— Да. 

Он чуть улыбается, но уголки губ дрожат, будто он не уверен, стоит ли. 

Я делаю шаг вперёд, потом ещё один, пока не оказываюсь рядом. 

Никита смотрит на меня, его взгляд внимательный, изучающий. 

— О чём думаешь? — спрашиваю я, садясь рядом. 

Он медлит, будто взвешивает слова, а потом отвечает: 

— О том, что всё изменилось. 

Я смотрю на него, чувствуя, как внутри что-то сжимается. 

Потому что он прав. 

Всё действительно изменилось.

Он откидывается на спинку дивана, смотрит в потолок, будто собираясь с мыслями.

— Когда тебя не было рядом... — начинает он, голос чуть тише. — Я пытался жить, как раньше.

Я молчу, жду.

— Но не получалось, — он усмехается, но без веселья. — Всё казалось неправильным.

Я опускаю взгляд, чувствуя, как внутри что-то сжимается.

— А у тебя? — спрашивает он, поворачиваясь ко мне.

Я медлю, но потом всё же отвечаю:

— Я пыталась жить дальше.

Никита смотрит на меня, ждёт продолжения.

Я выдыхаю, опуская взгляд на свои руки.

— Я убеждала себя, что так правильно. Что мы оба сделали выбор, и нужно просто двигаться дальше.

Он молчит, но я чувствую, как его пальцы чуть сильнее сжимаются вокруг моих.

— Но каждый раз, когда что-то происходило... — я замолкаю, подбирая слова. — Я ловила себя на мысли, что хочу рассказать тебе.

Никита смотрит на меня, его взгляд внимательный, изучающий.

— И что ты делала?

Я усмехаюсь, но без веселья.

— Ничего. Просто напоминала себе, что тебя рядом нет.

Он медленно выдыхает, будто переваривает мои слова.

— Теперь я здесь, — говорит он тихо.

Я смотрю на него, встречаю его взгляд.

— Я знаю.

Мы сидим так несколько секунд, просто чувствуя присутствие друг друга.

А потом Никита медленно выдыхает.

— Я больше не употребляю, — говорит он, его голос ровный, но в нём слышится что-то напряжённое.

Я поднимаю глаза, встречаю его взгляд.

— Я спрашивала тебя об этом в первый раз, когда мы встретились после всего, — напоминаю я.

Он кивает.

— Да. Тогда я сказал, что завязал.

— И это правда?

Никита смотрит на меня, его взгляд твёрдый, уверенный.

— Да.

Я провожу пальцами по его руке, чувствуя, как внутри что-то сжимается.

— Я не хочу снова всё разрушить, — добавляет он.

Я смотрю на него, и в этот момент понимаю, что он действительно изменился.

Что он боролся.

Что он выбрал меня.

— Я тоже не хочу, — говорю я.

Никита смотрит на меня, а потом вдруг усмехается — тихо, почти про себя.

— Значит, попробуем снова?

Я улыбаюсь.

— Да. Попробуем.

Он сжимает мою руку чуть крепче, будто подтверждая, что это решение — настоящее.

Что теперь всё будет иначе.

И я ему верю.

Я чувствую, как усталость медленно накатывает, но пока не хочу её признавать.

Никита всё ещё держит мою руку, его пальцы тёплые, уверенные.

Я зеваю, прикрывая рот ладонью, и он тут же усмехается.

— Пора баиньки, — говорит он, голос мягкий, но с ноткой издёвки.

Я хмурюсь.

— Не хочу.

Никита качает головой, будто заранее знал, что я так скажу.

— День был трудный, тебе надо отдохнуть, — говорит он, а потом, прежде чем я успеваю что-то добавить, легко поднимает меня на руки.

— Эй! — я протестую, но он не слушает.

— Ты сама себя не слышишь? Уже зеваешь, — отвечает он, направляясь в спальню.

Я вздыхаю, но не сопротивляюсь.

Его шаги уверенные, движения спокойные, и я вдруг понимаю, что мне нравится это ощущение — быть в его руках, чувствовать его тепло.

Он аккуратно опускает меня на кровать, поправляет одеяло.

Я смотрю на него, чувствуя, как сон медленно накрывает.

— Ты останешься? — спрашиваю я, голос тихий, почти сонный.

Никита улыбается.

— Конечно.

Никита садится рядом.

Я лежу, но сон не приходит.

Мысль о завтрашнем разговоре с родителями цепляется за сознание, не отпуская.

Я сбежала.

Телефон сломан.

Они наверняка уже в панике.

Что я скажу?

Как объясню?

Я чувствую, как внутри всё сжимается, и, не замечая этого, начинаю кусать губы — привычное действие, когда тревога накатывает слишком сильно.

— Эби, — голос Никиты тихий, но внимательный.

Я поднимаю глаза, встречаю его взгляд.

Он смотрит на меня, чуть хмурясь.

— Ты опять, — говорит он, кивая на мои губы.

Я моргаю, осознавая, что действительно снова начала их кусать.

Быстро провожу языком по пересохшей коже, пытаясь скрыть это.

— Просто думаю, — говорю я, но голос звучит неубедительно.

Никита не отводит взгляда.

— О родителях?

Я медлю, но потом всё же киваю.

Никита откидывается на спинку кровати, его взгляд всё ещё прикован ко мне.

— Ты же знаешь, что рано или поздно этот разговор должен был состояться, — говорит он спокойно.

Я снова кусаю губу, но, поймав его предупреждающий взгляд, останавливаюсь.

— Знаю, — тихо отвечаю я.

Но от этого не становится легче.

Я чувствую, как внутри всё сжимается, и машинально снова прикусываю губу.

Никита замечает это, и прежде чем я успеваю отдёрнуться, его пальцы осторожно касаются моего подбородка, заставляя меня поднять голову.

— Эби, хватит, — говорит он мягко, но твёрдо.

Я смотрю на него, чувствуя, как тревога внутри всё ещё бурлит.

— Я просто... не знаю, как это будет, — признаюсь я.

Никита изучает меня несколько секунд, а потом медленно выдыхает.

— Ты справишься, — говорит он уверенно.

Я смотрю на него, пытаясь поверить.

— А если нет?

Он чуть наклоняется ближе, его взгляд становится мягче, но серьёзным.

— Тогда я помогу.

Я сглатываю, чувствуя, как тревога внутри всё ещё бурлит, но его уверенность... она заставляет меня хотя бы на секунду поверить, что я действительно справлюсь.

Никита медленно опускает взгляд, и я замечаю, как его глаза задерживаются на моей ноге.

На ране.

На том самом следе, который остался после того, как я спрыгнула с окна, сбегая из дома.

Сегодня.

Он хмурится, будто снова вспоминает, как всё произошло.

— Как нога? — спрашивает он, голос чуть тише.

Я машинально провожу пальцами по ткани штанов, под которыми скрывается саднящая, но уже обработанная рана.

— Терпимо, — отвечаю я.

Никита смотрит на меня, будто оценивая, насколько это правда.

— Болит?

Я медлю, но потом честно отвечаю:

— Да, но уже меньше.

Он сжимает челюсть, его пальцы чуть дрожат, но он быстро берёт себя в руки.

— Ты вообще думала тогда, что могла серьёзно пострадать? — спрашивает он, и в его голосе слышится не упрёк, а беспокойство.

Я смотрю на него, вспоминая тот момент.

Как сердце бешено колотилось.

Как я не думала ни о чём, кроме того, что мне нужно уйти.

— Нет, — признаюсь я. — Тогда я просто хотела сбежать.

Никита медленно выдыхает, проводит рукой по лицу, будто пытаясь переварить мои слова.

— Ты могла сломать что-то.

Я пожимаю плечами.

— Но не сломала.

Он смотрит на меня, его взгляд напряжённый, но потом медленно тянется, осторожно касаясь моей ноги, чуть выше раны.

— Всё равно глупо было так рисковать, — говорит он, но в его голосе нет злости, только усталое понимание.

Я смотрю на его руку, на то, как его пальцы едва касаются ткани, и вдруг чувствую, как внутри что-то сжимается.

— Я не думала тогда, — тихо отвечаю я.

Никита качает головой, но не убирает руку.

— Теперь думай.

Я смотрю на него, и в этот момент понимаю:

Он не просто злится.

Он переживает.

За меня.

— В следующий раз буду аккуратнее, — говорю я, и в моём голосе звучит искренность.

Никита смотрит на меня, будто проверяя, насколько правдивы мои слова.

А потом медленно кивает.

— Хорошо, — тихо отвечает он.

Я чувствую, как напряжение между нами наконец уходит, оставляя после себя только усталость.

Я потягиваюсь, затем протягиваю руку и беру его ладонь в свою.

Резко тяну на себя.

Никита не ожидает этого и теряет равновесие, падая прямо на меня.

— Эби! — удивлённо выдыхает он, но я уже обхватываю его лицо ладонями и целую.

Коротко, но уверенно.

Я чувствую, как он замирает на секунду, а потом его пальцы осторожно касаются моей талии.

Но прежде чем он успевает сказать хоть слово, я отстраняюсь, пряча улыбку.

— Давай спать, — говорю я, и, прежде чем он успевает что-то ответить, стыдливо разворачиваюсь в другую сторону.

Я слышу, как он тихо усмехается, но ничего не говорит.

Просто ложится рядом.

Я лежу, отвернувшись, чувствуя, как сердце всё ещё бьётся чуть быстрее, чем должно.

Никита молчит, но я знаю, что он смотрит на меня.

Что, возможно, тоже думает о том, что только что произошло.

Я кусаю губу, но тут же вспоминаю, как он меня за это одёргивал, и заставляю себя остановиться.

Я не знаю, зачем поцеловала его.

Просто... захотелось.

Как будто это был единственный правильный способ закончить этот разговор.

Как будто мне нужно было убедиться, что он действительно здесь.

Что он рядом.

Что я могу его чувствовать.

Я чувствую, как матрас чуть прогибается, когда он двигается ближе.

А потом его рука осторожно обхватывает мою талию, притягивая меня к себе.

Я замираю, но не отстраняюсь.

Его тепло сразу окутывает меня, и я вдруг понимаю, что мне это нужно.

Что мне нужно знать, что он рядом.

Что он здесь.

Я медленно закрываю глаза, чувствуя, как усталость наконец берёт верх.

И прежде чем провалиться в сон, я слышу его тихий голос:

— Сладких снов, Эби.

Я улыбаюсь, но он этого уже не видит.

И я засыпаю.

...