Время не стирает

Музыка будто отдаляется, приглушается, теряет значение.

Всё, что я слышу — это собственное дыхание и бешеный ритм сердца.

Никита не сводит с меня глаз, его выражение... нейтральное? Спокойное? Или это только кажется?

Я хочу отвернуться.

Хочу сделать вид, что он — просто часть толпы, просто случайный человек, которого я когда-то знала.

Но тело не слушается.

Моё дыхание сбивается.

Никита делает шаг.

Всего один, но этого достаточно, чтобы что-то внутри меня дрогнуло.

Внутри меня борются две силы — убежавшая от него часть и та, которая до сих пор помнит его голос, его касания, его присутствие.

Толпа вокруг меня размывается, музыка теряет смысл.

Я слишком пьяна.

Я это осознаю только сейчас, когда Никита стоит передо мной, а я едва могу удержать равновесие.

— Эби, — он произносит это спокойно, но в его голосе есть тревога.

Я попыталась усмехнуться, но это выходит плохо.

— Всё норм, — бормочу, хотя сама не уверена, что это правда.

Никита смотрит на меня ещё секунду, затем делает движение, как будто хочет меня поддержать.

Я шатаюсь, пытаясь сделать шаг назад, но вдруг чувствую, как земля будто уплывает из-под ног.

Его руки ловят меня.

— Всё норм, да? — тихо спрашивает он, но я чувствую в его голосе усталую усмешку.

Я молчу.

Сара где-то в стороне, но я её уже не вижу.

— Не скажешь, куда тебя отвезти?

Я сжимаю губы.

Дом — не вариант.

Я представляю, как войду туда, где воздух наэлектризован руганью, где уже давно нет покоя.

Но ехать к нему?

Нет.

— Я сама доберусь, — бормочу, но шаг выходит неуверенным, и Никита лишь сильнее хмурится.

— Ты едва стоишь на ногах, Эби.

Мне хочется возразить, сказать что-то резкое, но слова застревают в горле.

Я ненавижу, что он прав.

Я ненавижу, что вообще оказалась в этой ситуации.

— Всё нормально, — бросаю упрямо, пытаясь вывернуться из его хватки, но его пальцы чётко держат меня.

Я смотрю на него.

Он не давит, но не отпускает.

И самое ужасное — в его глазах нет ни злости, ни раздражения.

Только терпение.

— Поедем ко мне, — говорит он спокойно, как будто это единственный вариант.

Я задерживаю дыхание.

Я должна сказать нет.

Я должна уйти.

Но в голове только одна мысль: хотя бы там будет тишина.

Я смотрю на него ещё секунду, пытаясь найти в себе хоть каплю сопротивления.

Но внутри только усталость.

— Ладно, — наконец выдыхаю, не глядя на него.

Никита не отвечает.

Он просто берёт меня за запястье — не крепко, но уверенно — и ведёт к выходу.

Холодный воздух ударяет в лицо, и я вдруг чувствую, насколько я пьяна.

Я покачиваюсь, и Никита, не сказав ни слова, просто поддерживает меня, будто это что-то привычное.

Я должна что-то сказать.

Я должна как-то разрушить этот момент.

Но вместо этого просто сажусь в машину, чувствуя, как уходит сопротивление.

Никита молча заводит машину, и я чувствую, как тишина давит на меня сильнее, чем громкая музыка в клубе.

Я стараюсь смотреть в окно, но боковым зрением всё равно замечаю, как он периодически косится на меня.

Снова этот взгляд.

Словно проверяет, как я себя чувствую.

Словно хочет что-то сказать, но не решается.

Машина плавно движется по ночному городу, а я поймала себя на мысли, что даже не знаю, где он теперь живёт.

Сколько времени прошло?

Год?

Больше?

Но вот мы подъезжаем.

Никита глушит двигатель.

Я не двигаюсь.

Никита молча выходит из машины, обходит её и открывает для меня дверь.

Холодный воздух пропитывает мои лёгкие, но это не даёт нужного ясного осознания происходящего.

— Ты идёшь? — спокойно спрашивает он.

Я поднимаю взгляд, ловлю его выражение. Спокойное. Без давления.

Я могла бы отказаться.

Но что тогда? Вернуться домой к вечным крикам?

Я делаю медленный вдох.

Потом выхожу из машины.

Никита не спрашивает ничего больше — просто идёт к подъезду, а я следую за ним.

Где-то в глубине сознания мелькает мысль — правильно ли это?

Но я её отгоняю.

Сегодня я слишком устала, чтобы думать о правильности.

Я иду за Никитой, но ноги чувствуют себя слишком лёгкими, как будто я ступаю не по земле, а по чему-то мягкому и неустойчивому.

Папа, скорее всего, только вернулся домой.

Ссора с мамой, громкие голоса, натянутый воздух.

А я пьяная.

Комбо.

Я усмехаюсь— нет, скорее пытаюсь усмехнуться, но выходит неубедительно.

Сара прикроет, точно. Надо будет ей написать.

Я рыскаю по карману, но пальцы не слушаются, телефон будто прячется.

Никита замечает.

— Потом, — произносит он, и мне почему-то хочется спорить, но сил нет.

Я просто киваю, как будто всё нормально.

Но мир качается, и я не уверена, что мои ноги смогут выдержать ещё долго.

Я делаю пару шагов, но мир вокруг начинает медленно вращаться.

Голова тяжелее, чем должна быть, а ноги едва справляются с задачей оставаться вертикально.

Никита замечает.

— Чёрт, — негромко выдыхает он, прежде чем схватить меня за локоть, не давая окончательно потерять равновесие.

Мне хочется сказать что-то смешное, будто ничего страшного, будто всё нормально.

Но слова не складываются, только тихий смех — не весёлый, а скорее растерянный.

— Ты конкретно напилась, — его голос спокойный, без осуждения.

Я моргаю, пытаясь сосредоточиться.

Хочется сказать, что сама справлюсь.

Но мне нужна поддержка.

И он это понимает.

Никита лишь крепче обнимает меня за плечи, ведя внутрь.

Я не сопротивляюсь.

Я чувствую, как Никита ведёт меня дальше, уверенно, но без лишнего давления.

Воздух внутри помещения кажется тише, чем снаружи.

Я моргаю, пытаясь сосредоточиться, но всё плывёт.

Где-то глубоко внутри просыпается упрямство.

Я не должна быть здесь.

Не должна снова позволять ему вот так заботиться обо мне.

Но ноги становятся тяжелее, и сопротивляться бессмысленно.

Никита открывает дверь квартиры, пропускает меня внутрь.

Я делаю пару шагов, чувствуя, как голова становится тяжелее.

— Эби, — он произносит это спокойно, без лишних вопросов.

Я не отвечаю.

Я просто опускаюсь на ближайший диван.

На секунду мне кажется, что мир перестал качаться.

И это единственное, что сейчас имеет значение.

Я лежу на диване, глядя в одну точку, пока Никита ставит передо мной стакан воды.

— Пей, — говорит он просто, садясь рядом.

Я смотрю на воду.

Потом на него.

— Думаешь, это поможет?

Он усмехается.

— Не знаю. Но хуже точно не будет.

Я медленно беру стакан, ощущая, как пальцы немного дрожат.

— Не думала, что снова окажусь здесь, — признаюсь, удивляясь тому, как легко эти слова сорвались с губ.

Никита чуть кивает.

— Я тоже.

Тишина становится глубже, но не напряжённой.

Я чувствую её вес, но он странно комфортный.

— Почему ты всё ещё здесь? — спрашиваю внезапно.

Он смотрит на меня, явно понимая, что вопрос не про клуб, не про город.

— Не знаю, Эби. Может, ждал этот момент.

Мне хочется усмехнуться, но я просто отпиваю воду, давая словам осесть внутри.

Никита наблюдает за мной, но не давит, не ждёт немедленного ответа.

Я ставлю стакан обратно на стол, ощущая, как усталость медленно, но уверенно накатывает.

— Это глупо, — наконец произношу я.

Он чуть склоняет голову, будто разбирая смысл моих слов.

— Что именно?

Я провожу ладонью по лицу, стараясь собрать мысли.

— Всё это. Мы. Эта... странная встреча.

Никита не отвечает сразу, но в его глазах мелькает что-то похожее на понимание.

— Может быть.

Мне хочется спросить, что именно он считает глупым, но я оставляю этот вопрос в воздухе.

Я уже достаточно устала от собственных размышлений.

— Ты изменился, — говорю вместо этого, наблюдая за его реакцией.

Он усмехается, но в его выражении нет лёгкости.

— Времени прошло достаточно.

Я киваю, но не смотрю на него.

А потом, едва слышно:

— Я ещё не решила, хорошо это или плохо.

Никита немного улыбается, но эта улыбка скорее усталая, чем довольная.

— Думаю, ты решишь со временем.

Я смотрю на него, пытаясь понять, что скрывается за этим выражением, но алкоголь мешает сосредоточиться.

Мне хочется продолжить разговор, но слова будто не складываются в связные предложения.

— Ты все ещё принимаешь? — вдруг спрашиваю.

Никита отворачивается на секунду, потом снова смотрит на меня.

— Нет.

Я ищу в его голосе хоть каплю неуверенности, но не нахожу.

Медленно киваю, позволяя информации осесть.

Хочется верить.

Но часть меня все ещё сомневается.

Никита наблюдает за мной, будто пытаясь понять, насколько серьёзно я спрашиваю.

— Нет, — повторяет он ровно, но теперь его голос чуть тише.

Я смотрю на него, на выражение лица, на то, как он держит плечи ровно, но в глазах всё равно есть усталость.

— Хорошо, — говорю просто, потому что сейчас не хочу глубже разбираться в этом.

Пока что мне хватает самого факта его ответа.

Никита чуть кивает, но не добавляет ничего.

Тишина между нами заполняет пространство.

Я чувствую, как медленно проваливаюсь в состояние, где мысли начинают путаться.

— Я устала, — признаюсь, больше самой себе, чем ему.

Никита медленно встаёт.

— Спи, Эби.

И я даже не сопротивляюсь.

Я закрываю глаза, ощущая, как усталость окончательно затягивает меня в мягкую темноту.

Впервые за долгое время тишина кажется не угрожающей, а нужной.

Никита не говорит больше ничего.

Я не знаю, смотрит ли он на меня или уже ушёл в другую комнату.

И мне всё равно.

Сегодня я слишком пьяна, слишком уставшая, чтобы разбираться во всём, что между нами накопилось.

Завтра будет новый день.

А сейчас я просто проваливаюсь в сон, оставляя все вопросы на потом.

....