Глава 8. В плену Хозяина Шпиля
— Где я?.. — выдохнула она почти беззвучно, словно боялась потревожить тьму, что могла скрываться рядом.
______________________________________
Воспоминания о случившемся медленно возвращались в её сознание. Как она стремилась узнать правду о Зверях и причине их падения... Об Озере Истины... Поцелуй. Вспомнив этот момент, она тут же ощутила привкус на губах — призрачный, обжигающий след. Неосознанно, медленно, она коснулась губ.
«Надо признать… он целовал чертовски хорошо», — скользнула мысль, предательски тёплая. Она тут же отдернулась от неё, как от пламени. Что за глупости? Какое ей дело до его поцелуев?! Если бы кто-то узнал… нет, этого нельзя допустить. Скандал был бы не просто громким — он разнёс бы всё её имя в клочья.
Сжав губы, Белая Лилия медленно приподнялась. Руки подрагивали, пока она опиралась на матрас, пытаясь обрести опору — не только телом, но и мыслями. Усевшись, она огляделась: обстановка была неожиданно… тёплой. Простой, но будто бы дышащей вкусом и тонким уютом.
«Хоть совести хватило не бросить меня в подземелье… пока», — мелькнуло у неё в голове с иронией, смешанной с лёгким удивлением. Но это не комната волновала её. Не убранство и не мягкий свет. Её терзало другое: он не просто так похитил её.
«Зачем я ему?..» — вопрос жёг изнутри.
Он не был человеком, которому можно доверять. И уж точно — не тем, кто действует без цели. В этом мужчине, в его странной грации и безумной логике, скрывалось нечто хищное. Непредсказуемое. «Он способен на всё…» — подумала она, чувствуя, как внутренний холод стекает по позвоночнику..
Дверь скользнула в сторону с мягким скрипом, и в комнату вошла она — служанка, напоминающая живую статуэтку: движения точные, почти балетные, лицо безмолвное. Её кожа будто отливала медью, тело — грациозное, как у заводной куклы, и действительно, на затылке поблёскивал ключ — как у игрушек, которых нужно заводить.
Лилия вздрогнула: та вошла без стука, бесстрастно и молча. В руках — поднос. Ароматный бульон, ломтики свежего хлеба, куриная ножка, тающее пюре и хрустящий салат... Еда, достойная стола принцессы. Служанка поставила поднос на тумбу и, не обронив ни слова, растворилась в тени, будто её и не было. Белая Лилия сидела в ступоре пару мгновений.
Она смотрела на еду, как на нечто чужое. Руки не поднимались, желудок молчал. Он хотел показать жест — она это понимала. Это была забота… в той извращённой форме, которую он считал нормой. Но после дней, прожитых на чае и крошках, роскошь выглядела как капкан.
Её не пугала еда — пугало то, что за ней могло стоять.
«Почему он пытается меня ублажить? Что он задумал?»
Тревога в её груди стягивалась тугим узлом, и аппетит казался самым последним из чувств, которые могла бы сейчас испытывать.
Он явился, как и всё прочее здесь — без предупреждения. Тишина комнаты словно сжалась в его присутствии. Шедоу Милк появился в проёме двери с той же бесцеремонной грацией, что и его механическая служанка.
Лицо хмурое, как у человека, чьи мысли годами сражаются с самим собой. Он прошёл к ней, не торопясь. Без слов взял стул и с глухим скрипом придвинул его к кровати. Сел. Зачерпнул ложку бульона и, не поднимая взгляда, сказал низко:
— Ешь. Мне не нужен скелет в Шпиле.
На его губах вновь вспыхнула усмешка — та самая, опасная, как яд в бокале. Он наклонился ближе, так близко, что в воздухе повис аромат его магии, чего-то темного, неуловимого.
— Если, конечно, ты не хочешь стать скелетом в моём шкафу.
От его слов по позвоночнику прокатилась холодная дрожь — не от страха, а от чего-то странно личного. Слишком личного.
Но даже под этим давлением голод к ней так и не пришёл. Лилия отвернулась, скрестила руки на груди, пряча за этим жестом бунт и страх.
— Нет. Я не буду есть, — тихо, но упрямо бросила она, не глядя на него.
Улыбка исчезла с его лица, как солнце в затмении. Без слова он поднёс ложку к её губам, двинулся ближе и, не спрашивая разрешения, сел рядом, на край постели. Его колено почти касалось её бедра. Голос стал низким, натянутым, как струна:
— Ешь. Сейчас же.
И не в тоне была ярость — в нём жила опасность. Та, что притаилась на грани между заботой и угрозой.
— Нет.
Это длилось мучительно долго — молчание, её отказ, безразличие. Его терпение трещало по швам.
Внезапно он резко опустил тарелку на поднос, и встал. Руки сжались в кулаки, губы — в тонкую линию.
«Она доводит. Я же… стараюсь. Чёрт побери, я пытаюсь быть человеком! А она...»
Внутри него вспыхнуло нечто большее, чем раздражение. Отчаяние, спрятанное под слоем гнева.
— Да не ешь, на здоровье! — рявкнул он, голос срывался на злую усмешку. — Станешь тенью самой себя, подохнешь от упрямства — и пусть! Я твои кости скормлю первому, кто попросит!
Он развернулся и вышел. Дверь хлопнула с такой силой, что штукатурка у дверной рамы осыпалась в пыль.
Лилия осталась одна. Сердце стучало глухо, в груди — странная, неуместная тяжесть.
Вина? Сожаление? «Почему он злится из-за моего аппетита? Почему ему вообще не всё равно?..» — думала она, смотря на двери. И чем больше она пыталась отмахнуться от этого, тем глубже заползала мысль: всё это — не просто каприз или игра. Что-то в нём... было по-настоящему.
•••
— Она… она сводит меня с ума! — воскликнул он, меряя шагами комнату. Его голос был сухим, надломленным. — Я угрожал. Я уговаривал. Я приказывал, умолял... А она! Смотрит на меня так, будто я чудовище!
Шедоу Милк сжал кулаки, его шаги отдавались эхом по каменному полу.
— Вместо того чтобы просто поесть, она с вызовом молчит! Да я уже готов сам вдавить эту ложку — если только это заставит её слушаться!
У стены, со скрещёнными на груди руками, молчал Черный Сапфир. Его лицо было спокойным, но взгляд — настороженным. Посох с глазом, будто живой, наблюдал за господином.
— Господин, — наконец заговорил Сапфир, вздохнув и слегка улыбнувшись, — возможно, с ней стоит иначе… мягче.
— Мягче? — переспросил Милк, бросив на него прищуренный взгляд.
— Да. Вы — огонь, она — лёд. Но даже лёд тает не всегда от ярости, а от тепла, — тихо добавил он.
Шедоу молчал. Гнев бурлил под кожей, но в словах Сапфира была правда. Пусть он и не признает её вслух — он понял: ему придётся попробовать по-другому.
•••
— Милая, — проговорил он сдержанно, с тем напряжённым спокойствием, за которым пряталась усталость, — тебе нужно поесть. Поверь, ты лишь вредишь себе. Я не враг тебе, даже если ты так думаешь.
Он опустился рядом, снова с чашей бульона и ложкой в руке. Его голос звучал тише, мягче, почти нежно.
Лилия удивилась: в нём не было прежней резкости. Он будто пытался дотронуться до неё словами, а не силой.
Рядом стоял Сапфир, внимательно наблюдая. Он ничего не говорил, но его взгляд ясно говорил: Он старается. Ради тебя.
— Нет. Я не хочу, — прошептала она, стараясь звучать твёрдо, но в голосе звенела тонкая тревога.
Шедоу Милк перевёл взгляд на Сапфира, приподняв брови и в его взгляде читалось: «Не ну ты глянь на неё!»
Он выдохнул медленно, как будто сдерживал нечто куда более бурное, чем усталость. Взгляд вновь вернулся к Лилии — настороженной, упрямой.
— Если не начнёшь есть… я просто вылью бульон тебе на голову. А потом заставлю извиняться перед поварами, — его голос стал ледяным, резал, как тонкий клинок. Ни тени иронии. Только твёрдая угроза.
Она напряглась. Он не шутил. Это ощущалось в воздухе, как гроза, нависающая над горной тропой.
«Лучше съесть. Пока он не решил, что мне подойдёт только холодная вода и цепи…» — с непроизвольной дрожью подумала она и всё же потянулась к ложке.
Первые глотки обожгли не только язык — они тревожно касались горла, будто впуская в неё чужое тепло. Но вкус... он оказался нежнее, чем ожидалось. Один глоток. Второй. И вдруг еда пошла легко — будто тело само решило принять заботу, даже если разум сопротивлялся.
Шедоу Милк наблюдал, не отрываясь. На губах появилась хищная, но довольная улыбка.
— Хорошая девочка, — тихо промурлыкал он, проводя пальцами по её растрёпанным белым волосам, словно лаская не девушку, а свою собственную слабость.
Она замерла. « «Хорошая девочка»? Что я — щенок на привязи?..» — мысленно возмутилась она. Гнев зашевелился внутри, но прежде чем он успел вспыхнуть, вмешался чужой голос:
— Не торопитесь, госпожа. Поспешность на голодный желудок вредна, — проговорил Сапфир с лёгкой, почти невидимой усмешкой.
Милк метнул в него острый, предупреждающий взгляд.
Сапфир понял намёк сразу — молча поклонился и вышел, оставив Хозяина Шпиля наедине с той, чьё упрямство было одновременно наказанием… и искушением.
•••
Орёл прибыл с наступлением ночи, словно тень, вплетённая в дыхание ветра. Его когти бесшумно коснулись подоконника, глаза — чуткие, внимательные — скользнули по комнате, ища адресата. Окно было приоткрыто, как будто его здесь ждали.
Чистая Ваниль не спал. Он сидел среди свитков, погружённый в мысли, которые отказывались складываться в покой. Услышав еле уловимое шелестение крыльев, он поднял глаза.
— Привет, посланник, — негромко произнёс он, вставая с кресла. Птица не была случайной. Это было понятно по прямоте её взгляда и свитку, аккуратно привязанному к лапе.
— Послание издалека… — пробормотал он, протягивая руку. — Давай, я освобожу тебя.
Несколько ловких движений — и орёл был свободен. Он не задержался, будто чувствовал — времени нет. Когда его силуэт исчез в глубине сумерек, Ваниль развернул свиток.
Его сердце сжалось ещё до того, как он дочитал. Подпись была знакомой. Почерк — безупречный. А каждая строка несла в себе что-то неуловимо тяжёлое, будто сама бумага пропиталась тревогой.
Гетерохромные глаза — бледно-голубой и выцветший янтарь — сузились. Лицо потемнело. Лоб прорезала складка — в ней жила смесь гнева и страха.
Свиток задрожал в его руках.
— Белая Лилия… глупая, наивная девочка моя, — прошептал он, почти с нежностью, но с горечью во взгляде. — Куда ты забрела? Зачем впустила тьму, когда я столько раз пытался её от тебя отвести?
Он сжал письмо в кулаке и отбросил его на пол. Долго не задерживаясь, шагнул к двери. Его сердце уже сделало выбор — медлить он не мог.
На мятом пергаменте, оставшемся на полу изящной рукой были выведены строки:
«Уважаемый Герой Истины,
Не хочу тревожить вас в этот непростой час, но случилось то, чего мы боялись. Белая Лилия, ваша соратница и наша опора, пропала. Быть может, это напрасная тревога… Но моё чутьё, как вы знаете, редко ошибается. Я прошу — прибудьте в Королевство Фей. Нам может понадобиться ваша сила… И её — нужно найти, пока не стало слишком поздно.
Старейшина Фей.»