Глава 2. Любопытство может обернуться сладко-горьким ядом
Белая Лилия вновь укрылась среди древних свитков — пыльных, пахнущих временем, будто они сами дышали воспоминаниями мира. Она выпросила их у Тёмного Какао с трудом. Он отказывался, ворчал, а потом всё же уступил — не без угроз:
— Будешь снова засиживаться допоздна, Лили, я клянусь — расскажу Чистой Ванили. Поверь, я сделаю это. Я серьёзен. Слышишь меня?!
Она лишь кивнула, бросив в ответ рассеянное «Да, конечно», не отрывая взгляда от строк. Она уже была далеко отсюда — среди догадок и утраченных истин.
Каждое слово в свитках отзывалось в ней дрожью. Её влекло к запретному знанию. Были ли иные миры? А что им всем известно про Ведьм? Они как что-то древнее, страшно-божетсвеным , первородное дышало между строк истории. И в то же время — манило.
Ночь опустилась на комнату, как безмолвное пророчество. Луна бледно освещала пространство, рассеивая тьму, которая будто шевелилась в углах. Лилия отложила свитки. Голова гудела от тяжести знаний, веки наливались свинцом.
— Мне нужно спать… Иначе снова услышу волнение Ванили о моем режиме сна… — подумала она, устало зябко вздохнув.
Комната встречала её молчанием. Звёзды выглядывали из-за окон, словно безмолвные свидетели. Тусклый лунный свет скользил по её плечам, волосы стекали по спине, как мрак по стеклу. Она разделась, скидывая дневную усталость вместе с одеждой, и нырнула под одеяло — как в кокон спасения. Оно было холодным, как чужое прикосновение. Но в этом холоде было утешение. Безмолвие и пустота.
Лилия свернулась клубком, прижала колени к груди и закрыла глаза. Мысли шептались ещё немного, прежде чем исчезнуть в тумане сновидений.
Но покоя не было.
Сон пришёл, как дверь в иное измерение. Лес — отражающий небо, затаившийся под водной гладью. Фиолетовые тени деревьев вытягивались, как пальцы, тянущиеся к ней. Над головой медленно плыли планеты, как мысли безумного бога. Всё было нереальным… и пугающе знакомым.
— Какой... странный сон, — прозвучало в её голове, словно эхо, чужое и холодное.
Она шла босиком по воде. Та была прохладной, но не мёртвой. Живой. Словно дышала вместе с ней. Сердце било тревогу, не зная — реальность это или нечто иное. И вдруг — чужое присутствие. Тяжёлое. Обволакивающее.
Сначала — как холод на шее. Потом — шаги. Неторопливые. Знающие. Она обернулась и увидела силуэт.
Высокий, худощавый, но в нём была сила — сдержанная, опасная. Его глаза — один небесно-голубой, другой синий — сверкали с ехидной, почти хищной насмешкой.
Она застыла, будто закованная в лёд.
— Кто ты…? — вырвалось у неё, как шёпот испуганной души.
— Ах, а вот и цветочек... Та которая с рвением тянется к ответам на свои маленькие вопросы. — промурлыкал силуэт, проигнорировав её вопрос. — Как восхитительно... наивно.
Тот манил её пальцем — насмешливо, нарочно вызывающе.
— Ты меня знаешь, — сказал силуэт с ухмылкой, хрипло, почти нежно. — Но ты скоро увидишь меня. По-настоящему.
Она двинулась к нему. Он таял с каждым её шагом, как дым, но она не могла остановиться. Что-то в ней требовало увидеть лицо, вспомнить, понять. Шаг за шагом она приближалась, переходя в бег. Почти — почти коснулась… и —
Проснулась.
Вскрик, вздох. Пот на лбу. Сердце колотилось, как птица в клетке. Слёзы сами собой упали на простыни. Это был не просто сон. Не кошмар. Это было… предупреждение. Видение.
И тогда в её памяти вспыхнуло то, что так долго оставалось в тени. Гетерохромные глаза. Улыбка, как лезвие. Она так же вспомнила слова, которые врезались в её ум и не оставляли ее в покое с того дня. "Радуйтесь своей маленькой победой! Но война не закончена, я вернусь и тогда вы познаете мою силу!"
— Нет… — прошептала она, вжимаясь в изголовье кровати. — Шедоу Милк…
•••
Шедоу Милк почувствовал её появление, как ощущают запах крови в воздухе,когда он ворвался в её сон. Мягкие шаги, дыхание, дрожащие мысли — всё это отдалось внутри него, как пульс в висках. Белая Лилия. Такая светлая, наивная… и опасно любопытная. Она рвалась туда, где давно не осталось ничего, кроме пепла. Она искала ответы — не понимая, что некоторые вопросы созданы только для того, чтобы убивать.
Шедоу стоял среди тумана, вплетённого в сон, как паук в центре своей паутины.
Её босые ноги ступали по воде, и он слышал каждый плеск — как удары по его нервам. Она не знала, какие коварные планы он строил. И это было опьяняющее. Хотелось просто накинуться и объявить своей, но он держал себя. Он будет держать себя в руках, а когда настанет время... Он сорвётся с цепи и насладиться отчаянием Ванили и дорогой Лилии.
Когда он разорвал нити сна, он вышел из транса, и на его лице расцвела ухмылка — та, что рождалась лишь в моменты полной власти над чужой душой. Лёгкая, почти неуловимая, но несущая в себе бездну.
Рядом стоял Черный Сапфир — его верный тень, посланник шепота, лжи и сомнений. Тот, кто бросал камни в отражения, превращая ясную воду в мутную бездну. Один его глаз — скрыт, другой сверкал темным холодом. Он заметил усмешку своего господина и, приблизившись, прошептал:
— Я вижу тень улыбки на ваших губах, мастер… Всё прошло лучше, чем вы ожидали?
Голос его был мягок, как шёлк, обвивающий горло. Шедоу Милк ответил не сразу. Он чувствовал, как мысли о ней — её страхах, желаниях, слепой вере — впиваются в него, как тонкие иглы наслаждения.
— Лучше, — наконец проговорил он, и в голосе его слышался почти благоговейный трепет. — Я уже внутри. Она пустила меня. Слишком любопытна… Слишком чиста.
Он на миг прикрыл глаза. Образ Белой Лилии всплыл перед ним, хрупкий и сияющий — как фарфор, который приятно разбивать пальцами. Но в нём не было только жажды разрушения. Была и другая жажда… не менее опасная.
— Этот цветок скоро будет в моих руках, — выдохнул он, обращаясь к Сапфиру. — И когда она поймёт, как глубоко застряла в моей паутине — будет поздно. Я заставлю её желать свою гибель… с моим именем на губах.
Черный Сапфир тихо усмехнулся, но отступил в тень — он знал: теперь Шедоу был охвачен огнём, который никто не мог погасить. Ни свет, ни совесть, ни даже он сам.