5 seconds of death.

Песня: Thousand Foot Krutch – Courtesy Call

  Громкая музыка, доносившаяся изнутри, наседает на барабанные перепонки. Толпы людей что-то кричат, заливая в себя литры алкоголя. Посередине — ринг, окруженный железной сеткой. Выглядит, как диковинный экшен. На противоположной стороне вижу Джесс, входящую в самую дальнюю дверь. Любопытство взбирается на плечи, беря верх и таща за собой. Мы в помещении.
— Куда это ты? – громадная ладонь ложится на моё плечо, поворачиваюсь.
— Я не могу зайти?
— Не видишь надпись?
   «Вход только для участников». Отхожу, но в голове всплывает тысяча вопросов. Она участвует в боях без правил? Джесс Уолтон — самая приветливая и добродушная дама из всех, кого можно представить, разбивает лица девушкам? А, может, и не только.
— Ита-а-ак, – кричит ведущий, толпа начинает визжать и свистеть. — Представляю вашему вниманию ломающую кости Эбби и... – пауза для аплодисментов. — И жёсткую, но полюбившуюся всем Джессику.
  С обеих сторон выходят девушки, узнаю лицо и перевязанные руки. Не до конца представляю, что сейчас будет происходить, но боюсь сдвинуться с места.
— У неё нет шансов.
— М? – поворачиваюсь к незнакомке.
— Джессика точно победит.
  Серьёзно? Она раза в два меньше.
  Судья дает свисток, Эбби делает первый шаг, ударяя Джесс ногой. Падает, но быстро встает, и у меня чёткое ощущение фатальной ошибки. Она мгновенно ловит удар в бровь, ещё, и ещё. Надежды, что Уолтон одержит победу — нет, лежит в луже собственной крови.
— Всё, сейчас начнется.
  Что? Что начнётся? Однако, через пару секунд ответы сами показываются на мои глаза. Джесс поднимается, выплевывает кровь изо рта, фокусируется на Эбби. Начинает бить так сильно, что толпа затихает от хруста костей, возвышющегося в воздухе. Хук справа, хук слева, удар под колено, всё смешивается в кучу. Она одерживает победу и, казалось бы, всё должно закончиться, но какая-то рыжеволосая девушка выходит из толпы, выкрикивая про нарушение правил и, несмотря на остановки жюри, требует драки с Джесс. Конечно, это запрещено в боксе, кикбоксинге и подобных видах спорта, но не в боях без правил. Рефери дает свисток.
— Да ладно? Вы серьёзно? – выкрикиваю, мгновенно закрывая рот руками.
— Кира?
— Она победила. Всё. Не понимаю, что за чертовщина здесь творится. Нет ни одного правила, позволяющего это, особенно, когда их вообще не существует в пределах ... клетки.
— Ты, – рыжеволосая тычет пальцем. — Забирайся на ринг, малолетняя сучка.
— Оу, понятно. Клетка, похоже, как раз для таких животных. 
  Шатенка с разбитой бровью оказывается за пределами ринга, следую за ней, желая как можно быстрее скрыться из этого места. Какого чёрта я вообще припёрлась?!
   Светлые волосы быстро пачкаются слюной вперемешку с металлическим привкусом, ударяюсь головой о решетку. Боль жуткая, в ушах звон, не понимаю, что происходит. Пытаюсь подняться, шмыгая носом из-за крови. Красная густая жидкость портит белую футболку.
— Что ...
  Удар в живот, потом в челюсть и, кажется, она вывернула мне руку. Кричу от боли, на секунду ощущая полную невесомость и отсутствие равновесия, а потом и желания жить. Это последняя капля, падающая на снег. Последняя капля, что давала смысл держаться за прошлые воспоминания о счастливом. Поднимаюсь, вытирая футболкой кровь с лица.
— Это бои БЕЗ правил? – рефери кивает.
  Толкаю рыжеволосую, усаживаясь на неё верхом и заламывая руку. Хруст костей, словно услада ушам — заставляет довольно улыбаться. Кровь из носа капает на лицо незнакомке, бью пять раз в лицо, устраивая мясистую кашу, но не забываю дышать, дабы совсем не срываться. Тик-так, кажется, поздно. Вижу лишь кровавое месиво перед глазами и шум в ушах, отбивающий ритм сердца.
— Шоу окончено! – кланяюсь, все ещё чувствуя привкус металла во рту.

  Убираюсь подальше из этого сумасшетствия. На улице в таком виде загребут копы. Сажусь на ступеньки, все ещё вытирая тело от крови. Ненавижу! Просто ненавижу себя за это. Обещала не срываться. Обещала самой себе.
  В тринадцать лет отец отвёл меня на бокс, где по нелепой случайности я сломала нос напарнику в спарринге. После этого обходила стороной любое насилие, пока мы с Майклом не наткнулись на каких-то придурков. Один из них прицепился и начал угрожать, толкая зеленоволосого, другой стоял в стороне, не решаясь сделать очередной глоток пива. Клиффорд отшучивался неловкими фразами, самой доброй души человек, но брошенная в его сторону бутылка стала точкой невозврата прилетающим последствиям. Незнакомца забрали в реанимацию, второй убежал с мольбой не трогать его и держать язык за зубами, а Майкл с трудом осознавал реальность, умоляя больше не портить руки. Он всегда жалел мою независимость, будь то тяжёлые пакеты с магазина, замена колеса или желание помахать кулаками. А я... Кусок Ада.
  Собираю все силы в глубокий выдох, вызываю такси. Слева усаживается кареглазая.
— Вали, Уолтон.
— Я просто хотела сказать cпасибо. Было круто. Не когда ты выплюнула кровь и ударилась, а остальное. Ну... Когда дала ей в морду, кинула самоуверенность в топку и... когда сумела совладать с эмоциями и гневом.
— Разве сумела? - смешок. — Только давай без допросов, как я тут оказалась, что делала и почему не вовремя открыла рот.
— Ладно. Я не просила вступаться, это не первая выскочка из толпы.
— Знаю. Это ради себя и души. Ради тела, болящего из-за скопления эмоций и нежеланных мыслей. Впрочем, плевать. Надеюсь, никогда не встретимся снова.
  Такси остановилось на парковке.
— Проект Эммы набрал больше голосов, очевидно, неформальные и творческие, но недооценённые подростки куда больше интересны, ежели приезжая афроамериканка, которой нужно пристанище и шанс. Мой кузен попросил... В общем, всё это совсем неважно и бестолково, - она протягивает три стопки денег из сумки. — Так будет правильно. Хотя бы в уже сложившейся ситуации.

  Уезжаю прочь, ставя на себе просроченное клеймо импульсивно-агрессивной идиотки.

— Где это мы шатал... – не успевает договорить Эштон, поворачиваюсь.
— Я в душ.
— Остановись, чёрт возьми!
— Остановилась.
  Я просто не могу смотреть в глаза. Физически. Чувствую, как по коже начинают бегать мурашки, играя в догонялки с золотистыми глазами с каплей мятного. Сердце замедляет ритм, а ноги невольно подкашиваются. Ничего не объясняя, я выдергиваю руку и забегаю в душ. Скидываю всю испорченную одежду, становясь под теплые струи воды. В ванной комнате провожу около часа.
— Она вся в крови, нос, губа, кулаки разбиты.
— Что думаешь?
— Насчёт десяти тысяч в кармане?
   Открываю дверь, выпуская пар с запахом белого шоколада наружу. Этот разговор не сулит ничего хорошего, хотя на что надеяться, если не на промывание костей? И я не знаю, что хуже: словесные пощёчины или глухое молчание.
   Прохожу в одном полотенце по коридору, сворачивая в сторону комнаты. Чистая одежда и кожа будто дают Кире Оллфорд шанс на новую жизнь. Через час приезжает лучшая подруга и повторно обрабатывает раны. Через два в нос ударяет резкий запах чеснока. Спускаюсь на первый этаж, прерывая озабоченный разговор и "пылание" ушей.
— Ты куда? – любопытствует Эштон.
— Чего молчите? Я никого не убила, не украла деньги, и даже пыталась сделать благое дело. Благое для кого, конечно, под вопросом, но если бы вы хоть на минуту перестали быть такими эгоистичными и спросили, что, чёрт возьми, произошло, то жизнь, как мне кажется, стала бы проще.
  Беру в холодильнике бутылку воды, возвращаясь в свою комнату. Кричу, зарываясь носом в подушку. Так сильно, что срываю голос, а в горле появляется режущее чувство и вкус горькой обезболивающей таблетки. Зачем она мне нужна? Может, вся эта боль и является спасательным кругом последних месяцев жизни? Или того, во что она превратилась.
  Скрип двери.
— Чего тебе?
  Брат ничего не отвечает, усаживаясь рядом. Молчание напрягает. Блондин боится лишний раз пошевелиться, мы даже не разговариваем нормально с тех пор, как сбежали с исправительной школы. И, хочу заметить, это было семь недель назад.
  Нюанс моего характера в том, что подпустить человека всегда очень сложно, но предательство или любое действие, доставляющее необратимую боль мне и близким людям - десять шагов назад. И между нами пропасть не в метр, а в целую вечность.

  К сожалению, разбитое сердце тоже может биться.

  Люк проходит ледяным взглядом от макушки до кончиков пальцев, словно проверяя, не повредила ли я что-то ещё. Или же пытаясь понять, как его могла привлечь такая я. Молчим. Из-за тишины в воздухе повисло чувство неловкости и раздражительности. Сделай этот чёртов шаг вперёд, переступи через себя, ну же! Объясни, что происходит и почему всё так случилось.
  Через пару минут, разбивая молотом стену, тёплая рука дотрагивается до моей ледяной щеки. Словно вулкан, который не подавал признаков жизни сотни лет, проснулся, извергая самую мощную лаву за всю историю. Хеммингс поворачивает моё лицо к себе, обхватывая ладонями и утыкаясь небесно-голубыми глазами. Знаю этот взгляд.
— Зря я не предложила взять твою новую избранницу с собой. Неловко получилось...
  Скулы сжимаются, заставляя жилки забегать под кожей. Он сдерживается, еле переводя дыхание. Я не простила, а он не может подобрать слова. Язык — канистра бензина, которая разжигает вулканическое пламя.
— Зачем? Почему ты это делаешь?
  Мышцы сжимаются от сладостного томления. Хочу ударить его, разорвать в клочья наши фотографии и воспоминания, но нутро не отпускает ни единое мгновенье вместе. Чёрт, чёрт, чёрт.  Не произношу ни звука, давая понять, что это последний шанс. Его последний шанс.
— Ты ждёшь душещипательную историю или объяснений?
— Правду... – пытаюсь надменно издать смешок, скрывая внутреннюю истерику.
— Я не знаю... Ты ждёшь хоть какие-то объяснения, но проблема в том, что я не знаю. Мы были в туре, когда Стефани позвонила с новостью о путешествии в  Азию, попутно прося присмотреть за тобой. На тот момент связи не было около недели, клянусь, мы были уверены, что вы в Канзасе. Никто не знал, но Калум утверждал, что это единственное место, где обеим спокойно со своим внутренним "я". Спустя две недели молчания мы напряглись и решили навестить бабушку Хлои, которая "обрадовала" новостью о вашем отсутствии. Куда подевались две оторвы – без понятия, но паника охватывала с ног до головы двадцать четыре часа в сутки. Ты бы не бросила меня. Понятия не имею, что внутри отношений Кэла и Хло, но я знаю любовь. Знаю твою любовь. Затем прошёл месяц, ни слова, ни звонка, ни сраного знака. Майкл и Эштон не винили и не бросали вас, как и Калум, слетевший с катушек, но... Я не мог поверить, что можно просто собрать вещи и свалить куда подальше от кого-то родного. Было плохо. Всё, что оставалось — наша фотография, сделанная в Лас-Вегасе прошлым летом. Это казалось безумием, минул месяц, второй и... никто не верил в чудо. Если ты решила отказаться от меня, то почему не сделать также больно в ответ? Вероятно, больнее себе, чем тебе, ведь какая Кире Оллфорд разница? Её здесь нет, только боль, разбитое сердце и недопонимание... Родители Хлои относятся к Калуму настороженно из-за вспыльчивого характера, глупо осуждать, но только когда мы решили прийти и поинтересоваться новостями, они рассказали всё, как есть. Так долго ища двух оторв Талсы, мы совсем забыли, что ради такого нужно переступать через собственные принципы. Я настоящий псих, который любит свою сводную сестру. Пока родители не надели обручальные кольца на пальцы друг друга, я буду пытаться. И после предыдущих четырёх месяцев в это странно поверить, но буду. Ради чего ещё, если не ради белобрысой занозы в заднице?
   Минутное молчание прерывает мой хриплый голос.
— Что за случайная фотография с Миссури?
   Хеммингс тонет в смятении. Внутри него зарождается шторм, окрашивая глаза в цвета глубины. Кажется, я снова задела что-то живое и важное. Если предыдущую речь он мог заготовить, прокрутить в голове сотни раз, изменить порядок слов, то сейчас я застала брата врасплох. Мы проводим в тишине ещё пять минут. Ничего не объясняя, он выходит из комнаты, оставляя мятое покрывало и родной запах. Сейчас врасплох застали меня. Никаких мыслей, никаких действий и никаких секретов. Блондин возвращается через мгновение с тетрадью и гитарой. Мои эмоции — волна вдохновения?
   Медленная мелодия вставляет в сердце заточку. То ли от разговоров про Спрингфилд, то ли само собой произвольно, но в голове всплывают воспоминания с поездки одно за другим. То, как мы с лучшей подругой ехали на мотоцикле с Худом; то, как я соревновалась в бирпонг с длинноволосым парнем; то, как мы прыгали в бассейн прямо в одежде и играли в твистер в пять утра. Это будто дартс, и все иглы залетают в болевые точки. Прокручиваю в памяти Миссури снова и снова, пытаясь понять, что я упустила. Тошнота подступает к глотке от нервов, кидая в жар и окрашивая щёки в красный.

«Never a night alone, anywhere you wanna go
Woke up in the morning' wearing' someone else's clothes
Pictures in my phone with people I don't know
Woke up in the morning', how the hell'd I make it home?»

   Он убирает гитару в сторону, начиная листать принесённую тетрадь. Не стараюсь заглянуть во что-то личное, но боковым зрением замечаю исписанные страницы и зачёркнутые строки. Где-то в середине помятые листы, он бережно начинает разворачивать один за другим, доходя до страницы со скрепкой, что держит поляроидную фотографию. Люк аккуратно отдаёт разворот в трясущиеся руки. От удивления и, скорее, шока, открываю рот, забыв о дыхании. На снимке мы с братом: он обнимает меня за талию и пьяно улыбается, на плечах его пиджак, а пухлые губы вытягиваются в нежности.
   Помню этот случай с джинсовкой: моя сумка попала под пивное пролитие, как и прилегающая к ней куртка. На улице похолодало ближе к вечеру, и незнакомый блондин любезно одолжил свой пиджак, чтобы я не откинула коньки от холода. Мы толком не пообщались, а если и так, имя голубоглазого парня явно не запечаталось в памяти. Об этой фотографии я слышала много раз, но так и не знала, что сулит словосочетание "тот самый снимок из Спрингфилда".
  Я не понимаю. Я не понимаю. Или отказываюсь понимать? Тело пронзает дрожь.
— Я не помнил ни единой буквы твоего имени или того, с кем ты пришла. Чёрт, мы даже не знакомились и не говорили друг другу ничего важного. Блондинка в чёрном тряслась от холода, из вежливости ради, да и градусы дали о себе знать, я накинул на хрупкие плечи пиджак, встречаясь с зелёными глазами. Кира, клянусь, я не мог забыть эти глаза ни на одну ночь. И твой запах, впитавшийся в пиджак... Ни на одном снимке с вечеринки больше не появлялась "та самая" девушка, и всё, что у меня было — эта фотография. В свободное от репетиций время пытался найти тебя, с парнями говорить о фантомной незнакомке не было смысла. Спустя неделю я сдался, показывая снимок Эштону и его фраза: "Это моя напарница по бирпонгу. Отличная девчонка" - между рёбрами ножевая. Калум увидел фотографию за несколько дней до концерта. Сперва долго молчал, потом улыбался, но пожимал плечами. Я не мог поверить. Ты была так близко, но одновременно не была нигде. На концерт в Талсе заявились двое с опозданием, лишь по улыбке Худа я понял, что это его девушка. С Хлоей, кстати, мы были знакомы пару месяцев, несмотря на то, что встречались они тогда около года. Мы спели десять песен вместо шестнадцати. Когда я снова увидел эти зелёные глаза, от которых все жилы вскипели за секунду, то обомлел. Хватило одного кивка в сторону бара, где копна белых волос вливала в себя рюмку текилы, и они остановили концерт вместе со мной. Я искал тебя и, чёрт подери, спустя недели нашёл... Почему не рассказал раньше? Было стрёмно говорить сводной сестре, с которой мы встречаемся, пока наши родители не женаты, что я влюбился в незнакомку на вечеринке и даже не знал её имени. Какое мнение могло сложиться после подобных заявлений?

***
  За две недели я ни разу не вышла из дома. Очередное утро, так же лениво поднимаюсь с постели, направляясь вниз. За компьютерным столом во всю работает Майкл, ощущение, что он никогда не спит, выясняя все нюансы предстоящего дела.
  План, который мы задумали, весьма банальный, но на днях собираемся ограбить банк, а затем свалить из штата и, возможно, страны. Это не крупнейший банк Орегона, а небольшое отделение за двести миль от временного дома, но на практике - самое серьёзное дело нашей компании.
   Звучит дико, когда это останавливало?
   Клиффорд изучает количество камер, замков и сейфов, и которые являются активными. Худ разбирается, как с ними работать и безопасно отключать. Ирвин изучает всё, что связано с законом и адвокатской деятельностью, если хоть малейший шаг пойдёт не по плану. К тому же, создал ячейку на несуществующее имя в банке. Джоселин — ангел нашей компании, оказывает первую медицинскую помощь, наполняет необходимым аптечку и успокаивает своим присутствием. Люк заранее ездит к зданию на разных машинах с проката, снимая всё в округе, чтобы пометить камеры и охрану. А я... хочу быть везде, но одновременно провалиться сквозь землю. 
   Последние четырнадцать дней мы только вырисовываем, изучаем, вычерчиваем всё, что нужно.

***
Фотография: https://u.to/rotfGw

  Подъем ровно в восемь утра. В шкафу висит два костюма для меня и Эша. Брюки, гольф, пиджак оверсайз и каблуки. На голове розовый парик, словно персонаж аниме во плоти, солнечные очки, подрисованные родинки. Около одиннадцати направляемся к банку. Сказать "волнуюсь" — ничего не сказать.

Фотография: https://u.to/cotfGw
http://surl.li/vzjf
Песня: B.O.B - Airplanes 

— Просто входите и делайте, что должны. И я знаю, как внутри колотится сердце.
— Держи. Надеюсь, он не понадобится, – Люк протягивает пистолет.
   Делаю глубокий вдох, выбираясь из чёрной машины, взятой напрокат. Эш протягивает руку, цепляюсь за неё, словно за спасательный круг, заходя в банк. Сигнализация позади, внутри около шести человек и две очереди. Барабанщик всё так же крепко держит меня, придавая уверенность. Когда остаётся всего пару девушек в здании, Ирвин набирает номер Кэла, подавая знак. Он вылазит из машины с Хлоей, уходя в сторону фонаря с центральной проводкой. Кареглазая заговаривает охранника, расспрашивая про магазин одежды и путь к нему. Через две минуты сигнализация выведена из строя, остался код на двери, автоматически включающий сирену. Минута, чтобы добраться до главного канала питания и дело за нами.  Звонок.
— Добрый день. Чем могу помочь?
— Я бы хотела забрать деньги из ячейки.
— Ваше имя и фамилия.
— Ясмин Джоли Хастин, – нервно стучу пальцами.
— Кодовое слово?
— 02/02, – делаю секундную паузу. — Чёрт, прошу прощения, лебедь. Кодовое слово "лебедь".
   Девушка выходит из-за стола, направляясь по коридору.
— Что значит "лебедь"? – шепчет длинноволосый.
— Двадцать два.
— А это?
— Второе февраля. Первый секс с Люком.
   Ирвин издаёт смущённый смешок, двигаясь рядом со мной. Сзади охранник, в кармане пистолет, а в голове скребущаяся кошка. У входа в хранилище, у огромной железной двери, девушка делает акцент на том, что друг должен остаться снаружи, отходя на метр. Беспрекословно выполняем пожелание, вхожу внутрь одна, оставляя парня с охранником. Когда работница банка открывает ячейку и не находит глазами ни доллара, она поворачивается и быстро ловит удар в висок. И, чёрт подери, Калум, если камеры не отключены, только что я вырыла могилу. Забираю ключи, открывая три номера, которые нужно было запомнить от Майкла. Это ячейки с самым большим количеством наличных. Запихиваю купюры в сумку, таблетки тригексифенидила в рот девушки, и стучу три раза по двери, подавая знак другу. Жду ровно минуту, раздаются шумы и удары. Наблюдаю, как охранник бьёт Эша в лицо и тот падает, потому не вижу иного варианта, как достать пистолет, заряжая его. Мужчина тянется в сторону своего оружия, но Ирвин умудряется ударить ногой в живот. Снимаю туфли, незнакомец ловит острую шпильку в руке, а затем по голове и сонной артерии. Теряет сознание, Эштон повторяет трюк с психотропными. Выходим, словно ничего не было. Вокруг тихо. Нужно добраться до машины, подъехать к задней двери, чтобы забрать Калума с заглушкой, и уносить ноги до стоянки с нашим микроавтобусом.
   Выбегаем на улицу, где на страже стоят Майкл и Хлоя, держа в карманах пистолеты.
— Ну как?
— Копы будут через десять минут, – тараторит Калум по громкой связи.
   Джоселин забирается в микроавтобус, закидывая на заднее сиденье сумку с деньгами. Следующим заползает длинноволосый, последние мы с Майклом. Запихиваю в карман пистолет, подхожу к авто, Люк торопит, а сзади раздаётся выстрел. Сердце замедляет ритм, страшно обернуться и к гортани нервно подступает рвота. Майкл держится в районе груди, пытаясь сделать пару шагов — тщетно. Далее всё будто в замедленном действии... Кричу, выпуская восемь пуль вокруг, в охранника на входе, в небо, в окна. Выстрел, второй, третий. Меня оттягивают назад, вырывая из рук оружие. Клиффорд лежит на дороге в луже крови.
— Нет! – кричу, подбегая истекающему телу. — Не отключайся, Майкл. Эй, посмотри на меня, - тараторю, укладывая голову на свои колени. — Помогите, он же умирает! Тащите его в машину!
  Глаза ребят по пять копеек, Калум прибегает на шум выстрелов, но видя картину, происходящую прямо сейчас — замирает. У нас есть семь минут, чтобы убраться прочь из этого квартала. Люк давит педаль в пол.
— Хлоя, что делать?
— Пуля внутри, нужно в больницу.
   Майкл мокрый, дыхание еле слышно, как и нитевидный пульс, который не в силах прощупать мои мокрые пальцы. Кажется, я впадаю в истерику.
— Хэй, не закрывай глаза, родной. Сейчас мы поможем, – шепчу, держа окровавленную вату. — Вези его в больницу, Люк.
   В авто тишина. Не понимаю реакции, все лишь хлопают глазами и переглядываются.
— Нас будут искать через считанные минуты. Нельзя, Кира.
— Что? Вы серьёзно?
   Гнев наполняет каждую клеточку . Не чувствую, что жива, полностью отключаясь от мира. Хлоя что-то говорит о вентиляции лёгких, с глаз начинают литься крокодильи слёзы, сводя видимость к нулю. Делаю глубокий вдох и целую Клиффорда, вдувая воздух в рот. Улыбается своей окровавленной.
— Хеммингс, вези его в больницу! – ударяю брата по плечу. — Просто. Отвези. Я. Сама. Решу. Проблему.
— Не решишь! Это касается всех!
— Твою мать, что мы делаем... - Ирвин запускает пальцы во вьющиеся пряди. — Это же наш Майкл. Наш лучший друг... Вези в больницу, остальное после.
   Через двадцать минут мы внутри. Санитары забирают гитариста, оставляя меня и брата в коридоре с окровавленными руками и волосами. Калум и Эштон курят у чёрного входа, Хлоя в машине следит за местом преступления с камер и слушает новости. Люк молча стоит напротив, в наушниках настраиваясь на частоту местной полиции с телефона зеленоволосого.

   Операция длится три часа, мне страшно, и паническая атака снова берёт верх. Не помню, когда в последний раз кошмар захватывал тело в свой кокон. Чувство, будто после знакомства с музыкантами мы все сорвались с цепи, ощущая ветер в голове. Какие же придурки!

   Дверь открывается и из операционной появляется мужчина. Молча проходит мимо, обращаясь к девушке на посту.
— Извините, –  подбегаю к доктору. — У моего друга операция. Майкл Клиффорд.
— Парень с цветными волосами и огнестрельным ранением?
— Да, - с ножом в сердце и горечью в горле.
   Наступает тишина.
— Кейси, запишите, пожалуйста, – мужчина делает паузу. — Как его имя?
— Майкл Гордон Клиффорд.
— Майкл Гордон Клиффорд. Время смерти 15:09. Мне очень жаль.

***

Нехватка — это чувство, способное разрушить всё на своем пути. Оно съедает вас изнутри, выворачивает наизнанку и разбивает сердце. И больнее всего, что даже разбитое сердце продолжает биться.

(с) Кира.