Расскажи мне историю.

Храм Безликого. За некоторое время до описываемых событий.

Никто не видел, как она вошла.

Врата не скрипнули, не застонали под напором магии — просто растворились. Храм Безликого принял её, как принимают запоздавшего гостя — не задавая вопросов. Возвышавшийся на месте бывшей главной церкви, он был насмешкой, кривым отражением того, во что некогда верили прихожане.

Белокаменные стены покрылись свечной копотью, в альковах позвякивали пустые цепи. Витражи со сценами из святого писания менялись под взглядом смотрящего: Чёрная месса, демоны, разрывающие человеческие тела, и Его знак. Перевёрнутый трезубец — символ ложного выбора — был повсюду. В зале пахло камфорой, воском и сладковатым ароматом разложения. Нечисть — какая ирония! — отныне была едва ли не самым частым гостем в церкви. Здесь было проще выбрать жертву, настоящий пир под куполом Лжебога.

Она двигалась вдоль рядов массивных скамей, ощущая на себе рассеянные взгляды просящих. Осунувшиеся, потерянные люди пришли в церковь — единственное место, где чаяли отыскать спасение от окружающего хаоса, а получали лишь извращённое исполнение желаний. Кто-то молился, кто-то говорил со жрицами — чокнутым фанатиками, искренне уверовавшими в то, что Странник их новый Мессия, а кто-то молча вырезал Знак Безликого на своём теле.

Фигура в пепельном плаще ступала по чёрному мрамору бесшумно. В её ладони — мягкий, выцветший плюшевый пони с единственным пуговичным глазом. Детская игрушка казалась здесь особенно неуместной, как смех в доме мёртвых. Безликий не вышел к ней, он вырос буквально из воздуха, как шепот в темноте. Его лицо по-прежнему было изменчивым, но она видела его таким же, как и прежде. Человеческим. Слишком человеческим.

— Ты всё же пришла, — произнёс он, улыбнувшись. — Признаться, не ожидал тебя снова увидеть. Как небытие?

Её взгляд притянул поблескивающий в полумраке набалдашник трости — он... там? Или уже исчез безвозвратно?

— Не знаю, не бывала, — сухо ответила она.

Глаза Странника блеснули догадкой, он издал сухой смешок.

— Тебе никогда не нравилась наша сказка про Канакоза.

— Потому что это никакая не сказка, Джек. Пустые проекции, мир иллюзий, в нём почти не было жизни, и Эйвелин всегда пугал финал.

— Джек... Меня так уже давно никто не называет, — усмехнулся Безликий и, поправив брюки, уселся на подобие трона.

— Да, некоторые в тебе видят божество, — не без иронии произнесла она, бросив взгляд на жриц, — но для меня в тебе мало что изменилось.

— Лестно видеть, что жена тебя помнит после стольких лет разлуки. — В его словах мёд, но в лице плохо скрываемая угроза. Он подошёл почти вплотную — воздух между ними дрогнул — провёл кончиком трости вверх по краю накидки, едва задевая бедро, и выше, остановился только у самого подбородка, заставил задрать голову и посмотреть прямо в глаза. — Почитание этих бестолковых людишек меня мало интересует, я просто хочу, чтобы наша семья снова была вместе, Айли.

Набалдашник трости больно впился в кожу, мерцание заключённых внутри навеки огней резало глаза. Айлин прикрыла веки, пытаясь не слышать их шёпот, среди которого отчётливо звучал слишком знакомый голос... Нет, этого не могло быть. Снова его иллюзия, просто чтобы потешиться, выпить реакцию до капли. Но внутри Айлин уже давно всё выжглось, спаялось горечью одиночества, отвержения, потери. Задохнулось под его хваткой.

— Ты разрушил нашу семью, Джек. — Она горько усмехнулась, глядя в глаза, которые видела тысячи раз, но каждый раз иначе. — Ты ведь хотел величия, так наслаждайся.

Теперь был черёд её угрозы — скрытой, как шип в цветущей розе. Жрицы, слышавшие их разговор, вздрогнули, и, оставив своё занятие, удалились.

— Моя милая Айли, как же я скучал по нашим играм... — Странник запустил руку в её волосы, грубо стянув их на затылке, провёл носом вдоль щеки, вдыхая аромат кожи. Она не отреагировала, будто не было ни боли, ни неприязни, будто её самой не было здесь. — Ты ведь потому и вышла за меня, что никогда не могла предвосхитить мой следующий шаг. Нам было хорошо вместе... Ты пришла, чтобы быть со мной, когда мир окончательно расколется? Я помню, как ты смеялась на рассвете, помню тебя в венце. Я помню, как ты была моей. — Улыбка сошла с лица, холодность смыла остатки человеческих черт. — Зачем пришла сейчас?

Айлин молча протянула ему потрёпанную игрушку — плюшевый пони уставился на Безликого единственным пуговчиным глазом.

— Ты видела? — Тихо. — Конец?

— Да.

Он молчал долго, сжимая игрушку так сильно, что казалось вот-вот разойдутся швы и полезет вата. Потом заговорил:

— Тогда, может, ты пришла, чтобы... простить?

Капюшон упал на плечи, переливчатые огни свечей скользнули по её чертам. Айлин смотрела на него без тени страха, без благоговения, абсолютно равнодушная к собственной судьбе.

— Нет, Джек. Я пришла напомнить тебе, каким ты был до того, как стал чудовищем. И чтобы ты не забыл, кто положит тебе конец.

☽ ☿ ☾

Бухарест, центральная площадь. Разлом.

Время — не что-то эфемерное, выдуманная единица измерения, равная для всех и везде. Оно осязаемо. Время — это ткань. Оно растягивается, сжимается, искажается, как и пространство. И Эйвелин чувствовала его сбивчивые пульсации, словно оно дышало рядом с ней. Судорожно, неровно.

Всё происходило мгновенно и бесконечно долго одновременно. Вой оборотней, рёв исказителей, крики застрявших на площади людей — звуки мира дробились, растягивались, а затем схлопывались в глухую тишину. Вот оборотни приняли своё животное обличье — Иви видела, как их тела трансформируются, вытягиваются, мышцы бурлят, разрывая на ласкуты человеческую кожу. Влад и Локид встали по обе стороны от неё, готовясь отражать атаку. Впереди напирали бессущные — их искажённые силуэты напоминали движущуюся массу теней, нечто, чего быть не должно. Они текли вперёд, безликие, безэмоциональные и голодные.

Позади же протянулась пустота.

Разлом разрастался, затягивая в себя всё, что находилось вокруг, как чёрная дыра. Он не просто ломал мостовую — он сжирал само пространство, проглатывая его кусками, коверкая время. Дома вдоль улицы то появлялись, то исчезали, меняя свой облик: старый фасад становился новым, а затем снова рассыпался в труху. Секунда шла вспять, застывала, начиналась заново.

Иви всё смотрела в неё, эту зияющую пустоту — она действительно притягивала, не только физически, в ней было что-то... Знакомое?

— Помогите!

Крик разрезал тугое пространство, заставив повернуться.

Глэн.

Парень застрял ближе всего к разлому, его ноги уже утопали в густой, смолистой тьме, будто в зыбучем песке. Глэн отчаянно цеплялся за камень, рыча от натуги, но куски гранита осыпались в пропасть, снося последнюю опору.

Влад, Локид, Ивар, Лео, Хей-Си, Оберон — никто даже не дёрнулся к нему. Эйвелин попыталась позвать их, но звук будто застрял в воздухе. Ткань времени исказилась, двигаясь тем хаотичней, чем ближе кто-то оказывался к разлому.

Глэн звал на помощь, но его голос звучал странно: растянуто и в то же время как на ускоренной перемотке. Его движения шли в каком-то разорванном темпе — вот он вцепился в мостовую, вот уже почти сорвался, вот снова держится.

Эйвелин шагнула к нему и тут же ощутила, как время снова сместилось. Не потекло иначе, а будто перестало существовать, пока она двигалась. Земля под ногами прогибалась под каждым шагом, походя на резиновую плёнку.

— Схватись за выступ слева! Он ещё целый!

Она услышала свой голос — искажённый, растянутый, будто слова звучали сразу в настоящем, прошлом и будущем. Слова отразились эхом в голове — пробежали по пустым улицам, разлились вдоль стен и застряли где-то в их трещинах.

Глэн не двигался. Или двигался слишком медленно?

Иви замерла, почувствовав, как мир дёрнулся. Пространство вокруг неё сжалось, как бы обволакивая, исказилось, а затем растянулось снова, ломая перспективу. Она знала, что если попытается вытащить Глэна, у неё не хватит сил и их утянет обоих.

«Это реставрация. Просто реставрируй... Не сложнее, чем восстановить разрушенное здание».

Она вытянула руку и прикрыла веки, представляя, как мостовая возвращается на место, осколки камня складываются в единое целое, образовывая под парнем твёрдую поверхность. Это было так просто — восстанавливать, строить нечто цельное, будто игра в кубики.

Когда открыла глаза, оборотень уже лежал на спине, тяжело дыша.

— Спасибо... — Потрясённо выговорил он, отползая подальше от разлома.

Но возможности перевести дух не было — время вдруг ускорилось, как будто кто-то нажал на перемотку вперёд с последней точки. Звуки вернулись слишком резко: низкое, гортанное урчание бессущных, давящий гул исказителей, свист молота Оберона, рык оборотней и мокрые шлепки оторванных конечностей об асфальт.

Локид держался чуть в стороне от битвы, по его вальяжно-расслабленному виду можно было решить, что он на прогулке, но только на первый взгляд. Руки беса гуляли по воздуху, будто он играл на невидимом инструменте, задевали незримые струны магии — то здесь, то там вокруг отряда вспыхивали и исчезали глифы, защищая отряд.

Оборотни пытались оттеснить врагов назад — клыки вонзались в белёсые тела, когти рвали мягкую плоть, но они не уходили. Бессущные — некогда люди — утратили всякую человечность, на лицах остался только сосущий голод, руки тянулись, чтобы разорвать, чтобы почувствовать биение жизни, которое угасло в них самих. Они не знали боли, проскальзывая между ударами, облепляли бойцов со всех сторон, напирали.

Раздался пронзительный вой.

— Лео...

Эйвелин увидела, как сразу трое бессущных кинулись на Ликана, пытаясь повалить на землю. Один добрался до его плеча и вгрызся в мышцы — кровь брызнула фонтаном, в зубах твари повис изрядный кусок мяса, но Лео снёс его вместе с головой одним ударом когтистой лапы. Даже раненый он продолжал сражаться остервенело, дробя черепа врагов.

Вокруг кипела бойня. Иви замутило, ноги, казалось, налились свинцом и отказывались слушаться, а позади неё нешёптывала пропасть «оглянись!», «посмотри...» Она нашла глазами Дракулу — он рванул к ней, разметая бессущных на своём пути, будто те ничего не весили. Он был ярость, смерть в чистом виде, неотвратимая и не знающая пощады. Вокруг Влада стягивался чёрный туман, ускоряя, между ними оставались считанные метры, он нёсся нечеловечески быстро... Но он не успел.

— Эйвелин!

Она вытянула руку навстречу, почувствовав, как его энергия коснулась пальцев. И в тот же миг мир согнулся напополам, земля исчезла из-под ног, Иви перевернуло, и разлом затянул её.

Она даже не успела вскрикнуть. Это не было похоже на падение, скорее, проваливание в нечто, лишённое направления. Тело двигалось во все стороны сразу, пока сознание судорожно пыталось найти точку отсчёта. А потом, также внезапно как и началось, всё закончилось.

Эйвелин оказалась посреди коридора. Самого обыкновенного коридора дома: фотографии в рамках, фикус в горшке, прохладный воздух просачивался из незашторенного окна. Она попыталась рассмотреть фото, но те расплывались, будто кто-то нарочно не словил фокус, заставляя теряться в догадках.

Знакомо... Это всё слишком знакомо...

Иви осторожно прошла вперёд, туда, где проникал свет из открытой двери, — звук её шагов отразился от стен. Казалось, что где-то рядом, точно также как и она, нога в ногу, идёт второй человек, только его шаги легче. Аньези ускорилась, и человек за стеной тоже пошёл быстрее, словно пытаясь обогнать её. Тогда она почти перешла на бег, надеясь увидеть этого «кого-то» в конечной точке, и за стеной тоже яростно затопали.

Жёлтая полоска света была совсем близко, Эйвелин сделала последний шаг — второй человек отзеркалил. Они встретились.

— Хорошо, что ты пришла. Я звала тебя. — Та самая девочка, приведшая отряд к разлому, стояла посреди коридора, выжидательно глядя на Иви.

— Кто ты? — Эйвелин знала, что оказалась здесь не просто так, не просто так слышала «шёпот» разлома, будто чувствуя его намерения. И ребёнок здесь появился тоже неспроста.

Девочка наклонила голову на бок, о чём-то размышляя, а потом развернулась и молча направилась в комнату. Эйвелин вошла за ней и застыла на пороге.

Она знала эту комнату. Знала этот запах: старых книг, сладковатого дерева паркета, прогоревшей золы и немного — сырости. Здесь всегда пахло сыростью, сколько ни разжигай камин. На полу всё также лежал лоскутный ковёр бабушки Рози, над полками у окна кружили частички пыли на свету — ей нравилось наблюдать за игрой света через них.

Эйвелин сделала осторожный шаг вперёд, ощущая, как тревога растворяется горькой пилюлей на языке, затекает в глотку. Так бывает во сне, когда сознание начинает подмечать несостыковки, но ещё не в состоянии проснуться. Это была всё та же комната из её воспоминаний, но детали выбивались: чашка с чаем дымилась на столике у кресла, но сам дым будто застыл, казался нарисованным. Кресло издавало мерное поскрипывание, будто в нём кто-то раскачивался, оставаясь пустым.

— Проиграешь со мной? — Девочка дёрнула Эйвелин за край накидки.

В руке девочка держала игрушечную лошадь, лошадка была старой и немного потрёпанной, но явно не обделённой вниманием. Пуговичный глаз уставился на Иви, вторя вопрос.

— Это Глори!

И только теперь, слишком поздно, Иви поняла, кто перед ней. Тёмные кудри, подвязанные маминой лентой, чёрные, слегка раскосые глаза — Гувер всегда говорил, что она смотрит хитро, как лиса.

Это — она. Девочка — это она. Её отражение, её тень.

В углу снова скрипнуло кресло — долго, протяжно, лакированное дерево прогнулось под весом — и замерло. Эйвелин зажмурилась, стараясь прогнать мысль. Звук она тоже знала... Он любил сидеть в этом кресле.

— Эйви, ты всегда опаздываешь. — Джек закрыл книгу, поднимаясь на ноги.

Она знала заранее, что он будет тут, знала, что это он сидит в кресле, но всё равно вздрогнула и отступила назад.

Маленькая проекция Эйвелин с громким «папа!» подбежала к мужчине.

— Не тронь её! — Вырвалось само, инстинктивно.

Но Джек взглянул так, будто она сказала сущую глупость, и взял девочку на руки. Та положила голову ему на плечо, продолжая наблюдать за настоящей Иви.

— Я рад, что ты вернулась, детка.

Эвелин не ответила — слова дробились о клацающие от кипящей злости зубы. Рука сама нырнула в карман и сжала пластину Глэна так, что грани впились в кожу, пальцам стало мокро от выступившей крови.

— Что ты хочешь сделать, Эйви? — Джек кивнул на её правую руку, безошибочно угадывая намерение.

— Я хочу играть! — вместо неё громко отозвалась вторая Эйвелин.

— Отойди от неё, Джек, — сухо отрезала Аньези, стиснув обсидиан ещё сильнее.

Безликий послушно опустил ребёнка на пол — безмятежный, уверенный в своей непогрешимости, он просто подыгрывал ей в игре, где правила устанавливал сам.

— Во что ты хочешь играть? — спросил Джек. Он обращался к малышке, но взгляд был прикован к настоящей Эйвелин, будто вопрос в действительности адресовался ей.

«Картины», — шепнул внутренний голос.

— Картинки! — провозгласила девочка и унеслась в другую часть комнаты с Глори в руке.

Внутри что-то ёкнуло — давно забытое, почти утраченное... На мгновение Эйвелин захотелось забыть обо всём и последовать за девочкой. Она рисовала без красок и кистей, создавая картины из собственной фантазии прямо в воздухе. Крошечные порталы в её мысли — они ныряли в них вместе с игрушечной лошадью и тут же возвращались.

Джек присоединился к ней, помогал, учил игре отражений, показывал, как небо бесконечно множится в воде, как облака тонут в реке. Они были вместе, создавали вместе. Что может быть лучше? Девочка и её отец вместе поглощены игрой — просто, мать вашу, семейная идиллия, хоть снимай и печатай в сразу фоторамку, показывай в рекламе йогуртов на завтрак.

— Разве тебе не нравится? — Джек одновременно находился там, рядом с её проекцией, в другой части комнаты, и шептал прямо над её ухом. — Эйвелин и папа против всего мира. Мы можем быть заодно. Все эти войны, убийства, они никому не нужны, мы можем их остановить.

Иви сморгнула, почувствовав, что щёки предательски намокли — она плакала, но не по этим воспоминаниям, а потому, что это была лишь очередная иллюзия.

— Всё было не так, — дёрнула она головой. Красивая картинка подёрнулась в ответ, как задетая голограмма. — Ты не был таким. Ты говорил, что это глупости — создавать картины из фантазий и снов.

Безликий ухмыльнулся, наблюдая за её переменой. Девочка остановилась и повернулась к Иви, радостно выкрикнув:

— Потому что веселее делать вот так! — Она хлопнула в ладоши, и только что выстроенный мирок превратился в пыль, Глори полетела на пол, выброшенная за ненадобностью.

— Смотри, как я могу-у... — Девочка закружилась, махая ручками и вырисовывая в воздухе шпили сказочного замка.

Её Замка.

И следом — пуф! От Замка ничего не осталось, а девочка отряхнула ладошки.

— Зачем ты это делаешь? — Выкрикнула Иви Безликому, пытаясь перекричать радостные возгласы ребёнка. — Почему просто не убить меня?

— Убить? — Безликий, казалось, искренне удивился. — Я не хочу убивать тебя, детка, нам может быть очень весело вместе, если ты наконец это признаешь. Мы можем творить великие дела.

— Что ты хочешь, чтобы я признала? — Челюсти сцепились, когда он приблизился к ней. Обсидиан приятно охладил напомнила об оружии в руке.

— Уничтожать весело. — Повернулась к ним девочка. Такая маленькая, такая абсолютно решительная, в глубине карих глаз уже полыхали оранжевые искры. — Хочешь покажу?

— Нет, — отрезала Эйвелин.

Но отражение не слушало. Ей будто доставляло неподдельное удовольствие делать всё наперекор.

Девочка на мгновение исчезла, а когда появилась, то у её ног появилось что-то большое, замершее в неестественной позе, изломанное тело... Рыжие прямые волосы, остриженные до плеч, веснушки на восковой коже теперь проступили ярче, зелёные глаза потускнели, стали стеклянными, уставились на Эйвелин, рот застыл приоткрытым, будто она пыталась что-то сказать.

— Мэгс...

— Она всегда нам завидовала! — Надув губы, заявила Девочка и опустилась рядом с Мэган на колени. Руки ребёнка были испачканы красным, она потянулась к лицу Мэгс, небрежно убрала упавшие волосы, будто приводила куклу в порядок. — И хотела забрать Лео!

Внутри Эйвелин что-то содрогалось, лопалось и не могло вновь встать на место: от простоты слов девочки, от ужаса видения, от того, что это говорило её... отражение?

— Зачем ты это сделала? Зачем?!

Это сон. Просто дурной сон. Но Мэгс всё ещё лежала у её ног, раскинув руки, будто упала с высоты, и эта невозможная синева вокруг мёртвых губ...

— Потому что могу, — задорно ответила вторая Иви, словно речь шла о поездке на велосипеде. — Ты тоже можешь! Разве ты не хотела, чтобы она исчезла? Хоть разочек?

— Замолчи... Ты ни черта обо мне не знаешь! — процедила Иви, но голос дрогнул, когда на лице проекции заиграла улыбка.

Она ощутила её приближение кожей, медленно, нехотя обернулась: Айлин замерла в проходе, с ужасом наблюдая развернувшуюся сцену. Она смотрела на Эйвелин так, будто не узнавала — в этом взгляде были и страх, и укор, и боль. Айлин смотрела на неё так же, как она сама смотрела бы на себя, если бы осмелилась.

— Мам, уходи отсюда! — закричала Иви, как будто могла этим что-то изменить.

— Она бросила нас! — как кривое зеркало закричала Девочка в ответ. — Позволила им забрать тебя, оставила без защиты! Теперь делает вид, будто ничего не случилось. Разве она заслуживает прощения?

— Эйви, прошу...

Рука Девочки поднялась, пространство завибрировало. Иви знала, что будет — видела это раньше, чувствовала. Свет ослепил на миг, и когда он сник — Айлин исчезла, рассеялась, как пепел по ветру. Просто и легко, превратилась в ничто, как Бран, как картинка для Глори. Как Гувер.

— Видишь, как это просто? Нам достаточно просто представить прах этого мира на наших руках, как мы его ощутим! — Захохотал Безликий. — Это такая сила, что просто опьяняет!

Эйвелин смотрела на эту картину из сюрреалистического фильма: Джек и она — такая же, но другая, смотрели на неё в ответ, будто ожидая решения.

— Это весело. Так легко. Ты просто боишься своей силы, но она уже здесь, внутри тебя.

— Это не я. — Голос сорвался, став шёпотом.

— Это ты. Всегда была ты.

Девочка улыбнулась ей. Они с Джеком были так абсурдно счастливы в своём единстве, как никогда не сможет она сама. Странная, абсурдная обида и злость накатили, но тут же схлынули под натиском ярости.

— Да пошёл ты, папочка! — Рыкнула Иви, вынув обсидиан.

— Давай, детка, — Безликий смиренно прикрыл глаза, встав ближе.

Она замахнулась. Он не защищался. Но кулак с оружием остановился у его груди, кончик пластины царапнул лацкан его пиджака, оставив затяжку на ткани. Мышцы задрожали от напряжения, плечо свело болезненной судорогой. Эйвелин дышала, как в горячке, глядя прямо в его лицо — так близко, что она могла рассмотреть проседь в его щетине, тонкие складки у уголков лукавых глаз.

— А-а-а! — Заорала она на саму себя, на него, на эту беспомощную глупость.

Почему она не может? Знает, что должна, знает, что способна, но не может?

— Как я и сказал, детка, часть тебя тянется ко мне. — Ладонь Безликого мягко, почти по-отечески, легла на её, надавливая, направляя, поддерживая. Край обсидиана разрезал пиджак, впился в рубашку, царапнул кожу. Выступила капля крови. — Если уж хочешь бить, то бей наверняка, прямо в сердце.

— Я ненавижу тебя, — выдавила Эйвелин. — Презираю тебя! Твой комплекс бога, твою уверенность в своей незыблемой правоте! Ненавижу за то, что ты сделал с моим миром. За то, во что превратил мою жизнь!

Каждое слово — правда. И всё равно недостаточно для решимости. Она знала: пластина, обсидиан — это просто повод, прикрытие и отговорки. Настоящие оружие для уничтожения Джека у неё внутри, но она никак не разожмёт кулак.

— Моя наивная девочка, посмотри на себя, — Безликий покачал головой, кивнув на её форму Патруля с его знаком на груди. — Даже борясь со мной, убегая от меня, ты всё равно моя часть, и раз за разом приходишь ко мне. Однако иногда ты меня сильно разочаровываешь, Эйви...

На лицо Странника мгновенно вернулась обыкновенная холодность. Он сделал круг по комнате и хлопнул в ладоши — та исчезла, как дымка. Они снова были на мостовой, в самой гуще битвы, но одновременно скрытые от остальных за мерцающей пеленой купола.

— Вы всё так верили в Треликую Богиню, и где она со своей властью и силой? Она твердит, что люди решают свою Судьбу сами, а на деле всё предрешено заранее. Какая радость разыгрывать партию, если все карты и выигрыш давно поделены, а?

— Ты разрушил Ордены, а их тоже создали люди! Хаос начался после тебя, — отрезала Иви, с горечью отмечая, что нечто в словах Безликого всё же было правдой.

— Потому что люди и тянутся к хаосу, моя дорогая! — С болезненной горячностью парировал Джек. — Я не вешал людей на площади, не вынуждал их отдавать души за желания. Это их выбор — вот настоящая свобода!

Теперь был черёд Эйвелин рассмеяться.

— Ты манипулируешь, искажаешь суть, как и всегда, Джек. Эти люди не знали, что отдают души, заключая сделку с тобой, разве нет?

Безликий хмыкнул так, словно она поймала его на слове.

— Ты проницательна, детка, этого у тебя не отнять. Но твой горячо любимый Гувер абсолютно точно знал на что идёт, заключая сделку. Это было честно. И мы с тобой обещали не лгать друг другу, помнишь?

— Я тебе никаких обещаний не давала.

— Так вот тебе правда, девочка. — Безликий не сделал и полшага, но оказался вплотную к ней: — У вашего жалкого Сопротивления нет ни единого шанса. И чем быстрее ты поймёшь, на чьей стороне трава зеленее, тем быстрее и безболезненнее я сломаю его сгнивший хребет.

— Иди к чёрту, Джек! — буквально выплюнула ему под ноги Аньези, ударив энергией.

Безликий растворился вместе с пеленой вокруг, а Эйвелин вернулась обратно в оглушительную реальность.

☽ ☿ ☾

Несколькими мгновениями «до».

Разлом всё ещё зиял в центре площади, как распахнутый зев зверя, скалящегося обломками каменных клыков. Он пульсировал, издавал низкий, сводящий с ума рёв, и менялся — непредсказуемо, рвано, словно время в нём играло на собственных струнах. И Иви... Иви исчезла в нём.

Дракула чувствовал её силу — рассеянную, сбивчивую, искаженную, она всё ещё была где-то рядом, но не здесь. Барьер, тонкий, как мембрана, колыхался над разломом, вибрируя с каждой секундой сильнее. Он был невидим, но Влад ощущал его привкус — горький, металлический и напоминающий ртуть.

— Эйвелин! — Влад снова крикнул, надрывая голос, но его возглас утонул в криках, разрываемых им бессущных. Он был Тьмой — живой, голодной — и всё, к чему она прикасалась, исчезало без следа.

Бой кипел. Лео вонзался в гущу врагов, возвышаясь над остальными оборотнями, его громадные лапы не разрывали — просто крушили черепа и кости. Рядом с ним, черная, как ночь пантера, — Хей-Си — был тенью среди теней: он скользил между врагами, оставляя за собой лишь изувеченные тела. Ивар в облике медведя нёсся напролом, переворачивая всё на пути; его рычание заглушало даже звуки битвы.

Но бессущные текли, как странная, нечеловеческая масса, их тела искажались: то вытягивались ввысь, то сжимались, суставы выворачивались, лица искажались в безгубые маски с зияющими ртами. Они не умирали — разлетались в пыль, чтобы собраться из теней, вновь рваться к пульсации жизни.

А потом появились мальвы.

Полупрозрачные, призрачные, они не нападали лишь кружили над полем битвы, скользили к каждому из бойцов, вползали в уши, пробуждали память. Они звали, просили, молили о пощаде чем-то отдалённо знакомым — голосами матерей, друзей, давно ушедших любимых. Оборотни замедлялись, хрипели, дрожали, впивались когтями в мостовую, пытаясь сбросить морок — слыша зов тех, кого здесь нет. Исказители, будто учуяв слабость, доламывали остаток сопротивления.

И тогда наступил настоящий хаос. Глэн вдруг завыл и метнулся к Оберону, приняв того за врага. Охотник успел среагировать и отбросил волка от себя, не нарочно толкнув в самую гущу бессущных. Гэн замер, дезориентированный, странный звук захлебнулся где-то в глотке, — что он увидел перед собой? И в этот момент существо, полоснув рубящим ударом, вспороло ему живот. Ивар следом снёс голову нападавшему, но Глэн уже рухнул без признаков жизни.

Воздух дрожал от тошнотворных звуков, как будто сам мир дефрагментировался, готовясь пасть вслед за мостовой.

— Эта музычка порядком достала, — рыкнул Оберон, обрушивая молот на очередную тварь. — Мы как-то выбираться планируем?

Дракула огляделся вокруг, оценивая обстановку, и нашёл глазами беса.

— Локид, очнись! — Вампир схватил его за плечо, с хрустом вбив в грудь бессущному клинок из тьмы.

Ноэ резко выдохнул, будто очнулся ото сна, и, тряхнув головой, взметнул руки вверх — вокруг полыхнули руны, а следом волна магии ударила прямо в исказители. Глухой звон — раздирающий, кромсающий перепонки и мороки разлетелся над площадью.

Всё замерло. Даже мальвы на миг остановились, качнувшись, как марионетки в порыве ветра. Наступило облегчение — звон затихал, как отлив, забирая с собой галлюцинации. Но Дракула видел, что силы оборотней таяли: Хей-Си оставлял за собой кровавые следы, один его бок был разодран, Оберон тяжело дышал, выбившись из сил. А Бессущные всё нарастали, и это, казалось, продолжалось без конца.

— Держитесь рядом! — Влад крикнул Лео. — Заберу Эйвелин, создаём портал и отходим!

Ликан кивнул и, выдирая когти из рёбер очередного чудовища, рыкнул остальным:

— Держать строй, чёрт вас дери!

Дракула собирался снова прорваться к разлому, когда справа вспыхнул свет, а затем послышался хлопок... Выстрел? Нет. Это было не оружие. Взрыв. Неправильный, сухой, будто весь воздух втянулся в одну точку, а затем резко высвободился. Сначала — тишина, потом ударная волна. Кто-то из бессущных, подорванных магией, рухнул вперёд, но за ней следовало нечто большее. Поток энергии вырвался прямо из земли, воронка сорвала плитку с мостовой и перекусила колонну.

— ЛОКИД! — Влад успел только это.

Он уже знал: бес окажется в зоне взрыва. Он даже не думал, рванул вперёд, оттолкнул Ноэ, и закрыл собой. Удар прошёлся по позвоночнику, как тараном. Воздух вылетел из лёгких, хрустнули кости. Боль выворачивала наизнанку, сдирая заживо кожу вместе с мясом. Он стоял.

Только когда волна сошла, позволил себе упасть на колено и закашляться. Смак крови во рту. Плохо.

— Чёрт... какой же ты тяжёлый... — прохрипел Локид, продирая глаза от пыли. — Может, уже слезешь с меня?

— Заткнись, — ответил Влад, поднимаясь на ноги. — Ты цел?

— Не уверен. А ты?

— Хуже, чем был. Лучше, чем мог бы быть.

На передышку не было времени, Дракула поднял Локида и перекинул его через плечо, так дотащив до укрытия, — остатка разрушенной колоннады. Следом нашёл бессознательного Лео, быстро проверил пульс, зрачки, дыхание. Жив. Взрыв дал им преимущество: большая часть бессущных вокруг них была уничтожена или оглушена, но и по оборотням он прошёлся тоже.

Им надо срочно выбираться отсюда.

Дракула снова посмотрел на разлом: он больше не пульсировал, а надрывно дышал, что-то происходило по ту сторону. Он не видел Эйвелин, но слышал её учащённый пульс так отчетливо, будто она была совсем рядом, пробиваясь к нему.

Отбросив боль как что-то ненужное, Влад рванул к барьеру — аура окутала тело, чёрный туман заструился от плеч к ладоням, как живая броня. Время у разлома двигалось хаотично, замедлялось и ускорялось, превращая воздух в густую патоку. Дракула упорно шагнул. И ещё. Сквозь искривлённое пространство, туда, где ничто уже не подчинялось законам физики.

Он врезался в барьер, не как в стену, как в плоть мира. Она оттолкнула его, проглотила кусочек, снова выплюнула. Вены горели, кожа лопалась и слезала лоскутами, внутри что-то треснуло — не кость, не мышца, сама суть. Вторая попытка — снова отскок, но теперь с резонансом. Тьма внутри него ревела, сопротивляясь. Пространство пыталось разорвать его на части, каждая клетка вопила: назад! А Влад шёл вперёд, к ней.

За барьером что-то сдвинулось, рванулось изнутри — он услышал своё имя и понял: Эйвелин разрушает барьер. Он вспыхнул трещинами — светлыми, горячими, они бегали по воздуху, как разряды молнии. А в следующий миг пелена исчезла.

Пространство закрутилось в воронку, подняв обломанные плиты в воздух, будто те ничего не весили, а посреди всего стояла Эйвелин. Её волосы развевались, с кончиков пальцев капала кровь, но в глазах горел огонь. Настоящий.

Дракула знал её силу — чувствовал раньше, касался её энергии, но сейчас всё было иначе. Она больше не подавляла её, не сдерживала, не боялась. Она открылась. Бессущные — с десяток, а может, и больше — окружили Эйвелин, но ни один не успел подобраться ближе. Выпустив невидимую волну от себя, она крошила саму ткань созданий, как хрупкое стекло.

Первого из них просто... не стало.

Влад не успел осознать, как. Тело не взорвалось, не сгорело, не рассыпалось — оно исчезло. Разделилось на мельчайшие частицы, разлетелось в ничто. Окружающая площадь будто сама выдавливала из себя этих тварей, отторгала, как организм отторгает яд.

Она шагнула — и под её ногами камень восстанавливался. Лопнувшие плиты собирались обратно, словно мир спешил подстроиться под её шаг. Один из бессущных застыл, изогнувшись, его крик потух прежде, чем сорвался с губ. Он просто исчез, не оставив даже тени. Это не было похоже на бой. Это было... явление. Чудовищное и прекрасное одновременно, как рассвет над пепелищем.

Эйвелин убивала не руками, не магией и не оружием — она меняла саму ткань мира. Последний рывок. Пространство вновь завибрировало, разошлось в последний раз — будто нить натянулась и лопнула — оставшиеся бессущные исчезли в одну секунду. Не взрыв и не смерть, полная аннигиляция. Порыв ветра подхватил пепел, и площадь осталась пустой. Ни одного врага, ни следа от разлома — только затухающая дрожь в воздухе.

Иви стояла, слегка покачиваясь, будто не верила, что всё закончилось. Влад первым бросился к ней, подхватив, пока она не упала.

— Всё хорошо, — выдохнул он, прижав к себе и смазано целуя в висок. — Всё хорошо, любовь моя, мы живы.

Эйвелин подняла на него глаза, дрожа от ужаса и осознания, что только что произошло, бегло осмотрела, почти цел, и прижалась в коротких объятиях. Следом её взгляд нашёл остальных — кто-то был без сознания, кто-то косился на неё с уважением и... опаской? — остановился на припавшем к обломку колонны Лео. Иви опустилась рядом и перехватила ладонь оборотня, заставляя сфокусировать зрение на ней.

— Давай, Лео, нужно вернуться в Убежище, там мы тебя подлатаем, — она затрясла его плечо, приводя в чувства. — Открой мне свою память, и я создам портал.

Эйвелин чувствовала вперившиеся в спину недоверчивые взгляды, но было плевать. Сейчас главное — вытащить их всех отсюда.

— Глэн... Помоги... — Казалось, сосредоточиться и говорить Нолану было ещё сложнее, чем двигаться.

— Мы уйдём все вместе, как и пришли, только покажи мне! — Эйвелин практически взмолилась, снова тряхнув Ликана за плечо.

Мало-помалу разрозненные кусочки памяти Нолана сложились в единую картинку, показав настоящее местоположение Убежища. Иви создала портал — Дракула и Оберон, ещё стоявший на ногах, заносили раненых, а потом хаос площади, наконец, исчез.

☽ ☿ ☾

Убежище затаилось в ожидании их возвращения: тишина стояла такая, что было слышно, как капает вода где-то в глубине коридоров. Никто не говорил вслух, но каждый будто ожидал худшего.

А затем...

Электрический треск. Открывшийся портал. И всё сразу пришло в движение.

— Носилки!

— Бинты мне сюда!

Резко пахнуло спиртом, по́том и кровью, зазвенел металл нехитрых медицинских приборов. Раненные сдавленно рычали, пока их несли или тащили на койки, только Глэн молчал.

Влад оттеснил Эйвелин в сторону и, удостоверившись, что с ней всё в порядке, отошёл к остальным, чтобы помочь. Иви пропала взмокшей спиной к стене, сознание, зрение, слух — всё было каким-то рассеянным, выхватывало происходящее кусками, как будто часть неё осталась где-то там на площади. Айлин и Мэгс подлетели к ней, что-то спрашивая, но она только помотала головой и указала на Лео. Мать осталась рядом, Мэгс убежала к Нолану, прихватив на лету чистые полотенца.

— Джек был там? — тихо спросила Айлин, приложив смоченную в чём-то вату к порезу на руке Иви. Кожу защипало, но не более того, на фоне остальных ей досталось меньше всех.

— Да, — сухо ответила Иви, не желая вдаваться в подробности. Сейчас личные переживания казались чем-то неуместным, не стоящим внимания.

Айлин не стала настаивать и продолжила обтирать ссадины смоченной в тёплой воде тканью. Бережно перекидывала густые волосы на другую сторону, стирала грязь, как уже делала когда-то. Эйвелин, казалось, этого не замечала, её глаза следили лишь за ранеными: раны оборотней затягивались медленнее, чем должны. Это было странно.

Локид сразу пришёл в себя и, отогнав сестёр, сам занялся перевязкой, хмуро переговариваясь с Дракулой. Больше всего лекарей было возле Глэна — тот даже не вернулся до конца в человеческий облик, оставаясь без сознания. С разодранной груди и живота на простыни стекали густые струйки крови. Ему что-то вкололи, и грудь парня стала вздыматься размереннее, следом сестра задёрнула шторку, закрыв обзор.

Иви стиснула челюсти и на ватных ногах подошла к койке Лео: тот был в сознании, однако дезориентирован, рана на плече уже была аккуратно перебинтована заботливыми руками.

— Как он?

Мэгс ответила не сразу, прощупывая его рёбра точными, выверенными движениями. Никакой дрожи и паники, даже когда сшивала кожу наживую. Если бы ни обстановка, Иви бы восхитилась её хладнокровием.

— Переломы рёбер, бедро раздроблено. Нужен Сарджент, чтобы вправить кости. — Мэган выпрямилась, вытерев пот со лба. — Жить будет, мне только нужно побольше морфила, а мы большую часть отдадим Глэну. Это ведь должна была быть просто разведывательная вылазка! Что у вас произошло?

— Мы попали в ловушку, бессущные окружили нас. Пришлось создать портал, мы еле выбрались. — Эйвелин украдкой сжала влажные от крови пальцы Мэгс, просто чтобы та наконец выдохнула.

— Спасибо, — тихо шепнула Мэган, смахнув слезинку. Единственное проявление слабости, что она себе позволила сейчас.

— Глэн выкарабкается? — после паузы спросила Иви.

— Это скажет только она.

Эйвелин не заметила появления вейлы, но почувствовала её приближение — будто порыв прохладного ветра подул в спину, взметнув волосы. Сотканное из ослепительно-белого золота создание остановилось точно напротив них. Выведенные алым, словно воспалённые глаза вейлы, сверлили Иви, будто пришла она именно ради неё.

— Мадам Арахна, нам нужна ваша помощь...

Тонкая рука взметнулась вверх, обрывая Мэгс на полуслове, пальцы вейлы — вытянутые и цепкие напоминали паучьи.

— Позволь взглянуть, дитя. — Вейла кивнула на запястье Эйвелин с единственной тонкой царапиной.

Иви без особого желания подошла к ней, с близкого расстояния энергия существа ощущалась безошибочно: магия окутывала её до того плотным коконом, что в носу защипало, как от наэлектризованного воздуха. Мадам Арахна летучим движением обхватила запястье девушки — легко и крепко одновременно — тонкая игла вонзилась в кожу, забрав каплю крови, и тут же скрылась. Всё произошло так быстро, что Эйвелин даже не успела возмутиться.

Вейла облизнулась, её веки дрогнули.

— Ты уже чувствуешь его?

— О чём вы говорите? — процедила Аньези, дёрнув руку на себя, и оттягивая рукав.

— Ты пытаешься игнорировать, не слушаешь, но это уже живёт в тебе, дитя двух сил.

Расплывчатые формулировки вейлы внушали тревогу. Она говорила так, будто знала наверняка её будущее, мысли и страхи. Иви неосознанно покосилась на Айлин — та услышала слова Арахны, и теперь казалась ещё более обеспокоенной.

— Мне не нужны пророчества, я их наслушалась предостаточно, — отчеканила Эйвелин сквозь зубы и кивнула в сторону коек. — Вас ждут раненые.

Она развернулась и практически впечаталась в грудь выросшего позади нее Дракулы. Ледяные глаза были устремлены на вейлу — та не изменилась в лице, но было заметно, как самый абрис вокруг неё затрепетал сильнее при виде вампира. Рука Влада собственнически легла на талию Эйвелин, притягивая к себе.

— Падший Князь... Какой любопытный союз.

— Не переходи границ, Арахна. Даже тебе не понравится, что будет по ту сторону.

Вейла склонила голову, но не в покорности, скорее, с интересом.

— Вопрос только в том... по какую сторону окажешься ты, дитя двух сил.

Эти слова не имели адресата — или имели сразу двух. Эйвелин вздрогнула, но не ответила, Влад повёл её прочь, не ослабляя хватки.

☽ ☿ ☾

Они закрыли за собой двери в комнату, оставив за ними шум и суету лазарета. Здесь было тихо, здесь можно было перевести дыхание.

— Кажется, мы впервые здесь только вдвоём... — Влад усмехнулся, оглядывая спальню, с которой ни один из них не успел свыкнуться.

Эйвелин посмотрела на вампира, теперь без паники боя и криков раненых, заметив, как он измождён. Она видела Влада разным: уставшим, угрюмым, рассерженным, задумчивым, но не таким. Он держался, как и всегда, не позволяя себе выказать хотя бы толику слабости — ни при ней, ни при ком-то ещё. Но он вымотан. Они все вымотаны.

— Я видела тебя сквозь барьер, — освобождая его от пальто, проговорила Иви. — И как на тебя рухнула колонна, когда ты прикрыл Локида собой, тоже.

— На меня Замок не так давно свалился, колонну как-нибудь переживу, — коротко усмехнулся Дракула.

Но она заметила, как он поморщился, вытягивая руку из рукава, что его рубашка местами разорвана и окрашена в розовый. Бережно отогнув воротник, Иви осмотрела его шею, следом справилась с остатками уцелевших пуговиц.

— Хочешь меня раздеть? — Влад взирал на неё сверху-вниз, израненный, уставший, он всё ещё был опасен. От него веяло скрытой силой: глубокой и тёмной, как подводное течение.

Эйвелин невозмутимо потянулась к ремню.

— Я хочу тебя осмотреть.

Щелчок пряжки.

Аккуратно выправив изорванную рубашку из его брюк, осмотрела торс вампира: рана на правом плече такая, что кожа едва-едва стягивалась на обнажившимся мясе, ссадины по всей груди поверх уже имевшихся шрамов.

— Я бессмертен, любовь моя. Ты не забыла? — Дракула говорил наперекор, но не останавливал. Позволил окончательно стянуть с себя рубашку, но остальное движение — ремень, застёжку брюк — перехватил рукой. Молча. Иви встретилась с ним взглядом. Он не удерживал, нет — просто выжидал.

— Ты не бессмертный, а просто упрямый баран! — фыркнула она, но тише, чем собиралась. Слова сбивались в кучу, мешаясь с сумбуром чувств, неизбежно вспыхивающих от его близости. Упрямо добавила: — Я всё равно это сделаю.

— Сделай. — В единственном слове чувствовалась угроза и что-то ещё, отчего болезненно заныло внизу живота, а к губам прилила кровь.

Эйвелин медленно опустилась на колени и потянула вниз его брюки. Дракула продолжал наблюдать за её действиями — не помогал, не наступал — только смотрел, как она водит ладонями по его бёдрам, избегая раненых участков.

— Тебе нужно в лазарет, — заключила она, всё ещё стоя на коленях. — И кровь.

— Нет. — Дракула коснулся её подбородка. — Мне нужна ты.

В этом его ледяном спокойствии, деланной невозмутимости, даже в заведомо проигрышной позиции, ощущалась власть, которой хотелось бросить вызов. Иви видела — прямо перед глазами — как его тело реагирует на её близость, откликается на невесомые касания, и уже терялась сама, где кончается забота и начинается жажда.

— Ложись.

— Разденься.

Один-один.

Она встала между его колен и потянулась к застёжке на платье — ложная покорность. Протяжный, глухой звук разъезжающейся молнии, и следом — шелест ткани, упавшей к её ногам. Иви, оставшись в одном белье, подошла ближе, давая ему полностью себя рассмотреть, и грациозно по-кошачьи взобралась сверху, нависнув над вампиром.

Кончики её волос падают на его грудь, пока его взгляд блуждает с губ на треугольники груди под тонким кружевом.

— Тебе стоит отдохнуть, — шепчет она, касаясь не губами — дыханием края скулы, его короткая щетина царапает ей щеку.

Решимость тает с каждой секундой, что она блуждает руками по его телу. Он слишком близко — она чувствует как стальные мышцы напрягаются под её ладонями, слышит, как трещит ткань простыни, сжимаемая в руках вампира.

Он сдерживает себя.

Она всё меньше верит своим словам.

Голос опускается вслед за поцелуями, дыхание сбивается. Эйвелин дразнит. Буквально всем своим видом — обманчиво близким, слишком желанным. Знает, как ему нравится это чёрное бельё на её золотистой коже, знает, как хочет сама, чтобы он его снял. Потому тянется к его животу, проводит коготками по линиям пресса, спускается ниже, едва задевая напряжённую плоть.

— Ты ещё слаб.

— На тебя силы хватит.

Тихий рык у самого уха — и расклад меняется мгновенно: Дракула оказывается сверху, нависает над ней и прижимает запястья к подушке. Самый сильный монстр, а она — полностью уязвима перед ним. Но не боится. Нет — хочет.

Адреналин бушует в крови, пульс гремит в ушах набатом. Иви выгибается ему навстречу, обвивает ногами за талию, прижимается бедром к бедру, кожей к коже. Сейчас не существует ничего, кроме них. Ни лазарета, ни ран, ни войны за стенами. Есть только он. И она. И то желание, что всегда пульсировало между ними — не подвластное разуму, не подчиняющееся страху.

— Влад... — выдыхает она, и в этом звуке уже не сомнение, а разрешение. Принадлежность. — Возьми... мою кровь.

Вампир ухмыляется. Его рука скользит по рёбрам, смещается к груди, дразня, едва задевая затвердевшие соски, — Эйвелин выгибается с глухим стоном. Он накрывает её грудь губами, всё ещё контролируя её движения, не позволяя вырваться. Клыки касаются мягкой кожи.

Она замирает, ожидая укуса.

Обман.

— Чёрт!..

Эйвелин сильнее сжимает его ногами, но Влад легко разводит её колени и медленно стягивает остатки белья. Он нарочно не спешит, оставляет лёгкий поцелуй на щиколотке, поднимается к колену, очерчивает пальцами линию у внутренней поверхности бедра — и выше, проникает пальцами внутрь. И снова. И снова.

Эйвелин не выдерживает — опускает ладонь на его затылок, сжимает волосы, тянет к себе, но он не поддаётся. На смену ласке приходит резкий укус. Клыки вонзаются в бедренную артерию — горячая кровь пульсирующей струйкой хлещет ему в рот. Влад пьёт её. Ласкает её. Грубость и нежность, боль и удовольствие.

Иви едва не захлёбывается в этом контрасте — взрыв боли тут же трансформируется в тягучее, пульсирующее блаженство. Её кровь смешивается с ядом вампира, отдаёт ему часть её силы — если бы слияние душ существовало, оно было бы таким: грязным, сладким, неотвратимым. Она обвивает его ногами, пальцы путаются в волосах, сознание — в пространстве.

Огонёк догорающей свечи дрожит от их дыхания, стены будто становятся мягкими, расплываются вместе с постелью под ними.

Удовольствие растёт, пульсирует волнами, становится нестерпимым. Эйвелин тянет Влада к себе, хватает за плечи — ей нужно ближе. Он понимает это без слов и ложится рядом, позволяя ей сесть сверху. Она наклоняется к его губам — поцелуй, рваный толчок навстречу. Их дыхание замирает, повисает в воздухе на мгновение — и срывается снова, в одном ритме.

Дракула сжимает её бедро до красно-лиловых отпечатков, давит на поясницу, заставляя отдаться целиком, и толкается ещё раз — глубоко, мощно. Крик обрывается где-то в глотке вместе со сбитым напрочь дыханием, оргазм накрывает белой пеленой — Иви выгибается и падает в его объятья.

Она тает, затекает под его кожу, смешивая их энергии, и шепчет что–то бессвязно-нежное. Он держит её крепко, слыша, как в груди плещутся волны её моря — как нечто в нём оживает, стоит ей быть рядом.

☽ ☿ ☾

В комнате тишина, да потрескивание огня в светильниках. Вокруг только их дыхание — глубокое, тяжёлое — ещё не пришло в норму. Пальцы Эйвелин скользнули по его ключице, по следам старых шрамов, по затянувшейся коже, словно пыталась заново зарисовать карту его тела.

— Ты не отпускаешь, — прошептала она, едва слышно, — даже когда я уже вся твоя.

— Ты слишком часто норовишь исчезнуть, любовь моя, — так же тихо ответил Влад, ведя линию вдоль её позвоночника.

Иви приподнялась, встречаясь с его взглядом. Здесь и сейчас в нём не было ни властности, ни вечного превосходства — просто мужчина, до смерти уставший от войн и жаждущий покоя.

— Знаешь, иногда я закрываю глаза, и снова вижу нас на берегу нашего острова. — Иви вновь прикрыла веки, пытаясь возродить эти чувства, открыть для него. — Там жарко, солнце печёт в спину, у тебя солёно-горькая кожа от морской воды, и мы опять спорим о какой-то ерунде, думаем, каким будет наш дом.

— Я не спорю с архитекторами в таком вопросе. — Дракула усмехнулся и притянул её ближе, замечая тень, скользнувшую по лицу: — Что тебя тревожит?

Эйвелин ответила не сразу. Провела пальцем по отметине на его плече, будто пыталась отвлечься, собраться, но голос всё равно дрогнул:

— Я встретила его в разломе.

Влад не спросил, кого она имеет в виду. Его взгляд потемнел, мышцы едва заметно напряглись.

— Безликий был там. Он говорил о моей силе, по сути, призывал объединиться... — Иви закусила губу. — Он ведь был так близко, я держала в руке обсидиан и знала, что хочу его убить. Но не смогла, понимаешь? Не смогла даже замахнуться.

— У нас ещё нет всех камней, ты бы всё равно...

— Знаю. — Иви села на кровати, обернувшись в простынь. — Но что если я и тогда не смогу, Влад?

— Значит, это сделаю я, — припечатал Дракула. — Или найду другой способ. Я не хочу, чтобы ты взваливала на себя эту ношу. Ты не убийца, Эйвелин, монстром останусь я.

Она нашла его руку под одеялом, сплела их пальцы, коротко улыбнувшись.

— Я никогда не видела в тебе монстра.

— Я — вампир, я убивал людей. Стольких, что уже невозможно сосчитать. — Дракула поднёс её ладонь к губам, оставив призрачный поцелуй. — Кого же ты видишь перед собой?

— Князя, стратега, Владыку Тьмы, — без колебаний ответила она. — Того, кто способен принять непростое решение и нести за него ответственность до конца. Того, кого я полюбила раз и навсегда.

— Тогда позволь мне решать и теперь, — мягко, без нажима добавил вампир.

Эйвелин отвернулась, погружаясь в те уголки сознания, куда не хотела не только пускать других, но и пускаться самой.

— Я ведь убила тех людей, Влад, — тихо-тихо произнесла она. — Пускай они уже не люди, но я их уничтожила, легко и безо всяких колебаний.

— Иначе они уничтожили бы нас. В этом мы похожи: оба готовы защищать то, что нам дорого.

-Ты прав, но... Я боюсь этой силы. Боюсь, что если позволю ей вырваться, это буду уже не я. Или что хуже — это и есть я. Та, которой Безликий хотел, чтобы я стала. Что если вдруг он прав? Если мы не сможем... если сопротивляться просто бесполезно.

Дракула молчал всего мгновение, но оно показалось вечностью. Потом притянул её обратно к себе, позволив уткнуться в его шею, и прошептал, почти убаюкивая:

— Я видел, как рушатся империи, как умирают короли, возомнившие себя богами. Я знаю, как пахнет страх, когда его прячут под бронёй. Но я никогда не чувствовал такого вкуса, как тогда, когда ты стояла между мной и смертью.

Эйвелин затаила дыхание. Влад говорил медленно, чуть глухо, будто каждое слово вытягивалось из самого нутра.

— Я не верю в хаос и в слова Безликого, он всего лишь ярмарочный фокусник, пытающийся играть на страхах людей. Но я верю в тебя, знаю, что всю жизнь ты посвятила одному — восстановлению, реставрации. В этом вся ты. Ты — всё, что у меня есть, Эйвелин. Ты придаёшь моему бесконечному существованию значимость. Без тебя я бы остался прозябать в обветшалом замке, а ты превратила старую развалину — в дом. И за это я готов рвать. Рвать всё, что встанет на пути, всё, что прячется под масками. Я пойду до конца. Но...

Влад отстранился ровно настолько, чтобы заглянуть ей в глаза.

— Но если в тебе гаснет вера в нас, тогда это всё просто не имеет смысла.

Между ними повисла тишина, не страшная — весомая.

— Ты можешь бояться, — добавил вампир. — Но не сомневайся. Не в нас. Не во мне. И уж точно не в себе.

Эйвелин притянула его лицо и впилась в губы, на этот раз ни страх и ни страсть — обещание.

☽ ☿ ☾

Стук в дверь — отрывистый и гулкий напомнил, где они на самом деле. Влад рывком поднялся, натянув брюки, Иви успела накинуть халат, когда дверь открылась. На пороге стоял Хей-Си, тугие бинты виднелись из-под полураспахнутой накидки оборотня, но он уже вернулся в строй. На лице — хмурая озабоченность, он кивнул Дракуле и коротко бросил:

— Вас ждут в зале Вожака. Это срочно.

Пару минут спустя они трое уже вошли в зал: стоял полумрак, за суматохой некому было разжигать светильники, но та, кто вальяжно расхаживала вдоль стола в центре комнаты выделялась отчетливо.

Исшет.

Вся её величественная фигура словно светилась изнутри и ярче прочего — пурпурное сердце, мерно колыхавшееся в центре груди. При виде Влада и Эйвелин её чёрные губы расплылись в улыбке, обнажив два ряда ослепительно-белых и смертельно-острых зубов. Однако всё это время взгляд сизых глаз был прикован не к ним... Локид.

Достаточно было лишь мельком взглянуть на беса, чтобы понять: он знает. Знает про её предательство, про казнь Реми и про то, на чьей теперь стороне Демоница. В зале горела лишь пара-другая свечей, но лицо Локида было по-настоящему черно. В этот миг так отчётливо отпечаталась его сущность — полудемон, нечеловек.

— Ну же, детки, не рады меня видеть? — не то напрочь игнорируя произведенный эффект, не то, наоборот, наслаждаясь им, произнесла Демоница. — Вечер добрый.

— Не скажу того же, — сухо ответил Дракула. — Зачем явилась?

Исшет грациозно вышагнула в центр, её, будто сотканное из дыма платье, едва ли что-то прикрывающее вообще, теперь обнажило до самого бедра длинные ноги с графитовой кожей. Она не спешила говорить, впитывая реакцию каждого: напряжение Влада, Эйвелин и Хей-Си, лютую ненависть Ноэ; провела раздвоенным языком по верхней губе, слизывая горьковатый вкус.

— Я пришла, чтобы предупредить, — продолжила Исшет, обводя их долгим, ленивым взглядом. — Ваше местоположение больше не тайна, как видите. Кое-кто из вашего хвалёного Сопротивления... болтает лишнее.

Она провела пальцами по поверхности стола и смахнула с кончиков несуществующую пыль.

— Безликий знает, где вы, и может напасть в любой момент. Поверьте, если это случится — пощады не будет.

Эйвелин посмотрела на Влада, ощутив прилив паники, но быстро обуздала эмоции. Дракула оставался невозмутим.

— Ей можно доверять? — коротко выплюнул Хей-Си. Лицезрение прислужницы Странника посреди главного Зала Сопротивления его не воодушевляло от слова совсем.

— Нет. — В один голос ответили Влад и Локид.

— Не вижу выгоды для тебя сообщать подобную информацию, — проговорил вампир, не спуская глаз с гостьи.

Исшет только расхохоталась их реакции: смех грудной, обволакивающий и сладкий, как ядовитый нектар, залил уши, подплавляя сознание.

— Просто мне не нравится, как закончится эта история, если вы умрёте слишком рано. У меня, — она пожевала губами, — есть свои интересы. А может, я просто соскучилась. — Её лукавый взор вновь обратился к бесу.

И Локид не выдержал.

— Сука! — глухо рыкнул он. — Какая же ты сука!..

Вся его сдержанность мигом разлетелась в труху — он рванулся вперёд. Ладони вспыхнули магией — древней, разрушительной для всех и вся, даже для него самого. Он напоминал хищника на охоте, двигаясь быстро, почти беззвучно — и в этом движении не было ни капли сомнения. Только ярость.

Он ударил наотмашь, вложив в бросок весь клокочущий гнев. Но удар прошёл сквозь неё. Тело Исшет разлетелось дымкой, прежде чем сгуститься вновь — в шаге от него, невредимой.

— Всё ещё вспыльчивый мальчик. Не заметил сразу, что здесь лишь моя проекция? — с усмешкой переспросила она, поправляя волосы. — В этом твоя проблема, Ноэ. Сантименты. Они мешают тебе взглянуть на вещи здраво. — Исшет украдкой поглядела на Дракулу и остальных, обозначая свою позицию. — Но побереги силы, они тебе ещё пригодятся. Вот увидишь.

Локид медленно поднял на неё ненавидящий взгляд, он так и застыл в прежней позе, руки дрожали, вокруг сжатых кулаков потрескивала магия.

— Ты лицемерная лгунья. Даже явиться не можешь по-настоящему. Боишься?

Исшет зацокала, неодобрительно качая головой.

— Не дерзи матери, Ноэтренувиэль. Просто я разумна, в отличие от тебя.

Она выпрямила плечи, снова повернувшись к остальным.

— Я сказала, что хотела. Теперь решайте сами, кого стоит подозревать. Жаль, конечно, ваш милый Орден Сопротивления, но у него не было шансов.

Проекция начала тускнеть, пурпурное сердце в груди мигнуло напоследок, как лампа, догорающая в ночи. Повисла тишина. Даже последние звуки за дверью, казалось, стихли.

— Чёрт... — прошипел Хей-Си. — Мы здесь в ловушке, со всеми ранеными, стариками и женщинами...

— Или она хочет, чтобы мы так думали, — заключил Дракула. — Сообщи Лео, если он уже пришёл в себя, и позови Айлин.

Где-то в темноте, за стенами, время уже начало свой отсчёт, и с каждой секундой Безликий становился ближе.