я сосуд?
Ночь была тяжёлой. Замок словно сжался — коридоры стали уже, стены глушили шаги, а зеркала начали отражать не то, что перед ними. Лея больше не спала. С того момента, как разбились отражения, что-то в ней проснулось: чужая память, чужой страх, чужая решимость.
Она замечала, как Том стал другим. Он больше не приближался к ней так, как раньше. Почти не говорил. А если говорил — глаза его словно были где-то вдалеке. Лея чувствовала — он что-то скрывает. Или борется с чем-то внутри.
Вечером она нашла Билла в библиотеке. Он сидел на полу, перебирая старые свитки и книги, покрытые пылью и пеплом.
— Ты знал, что Эвелин жива, — сказала она тихо.
Билл вздрогнул. Потом медленно обернулся:
— Я... знал, что она может быть. Неверленд не отпускает тех, кто знает его сердце.
— Почему Том мне этого не сказал? — её голос дрожал. — Почему он вообще привёл меня к этим зеркалам?
Билл отвёл взгляд.
— Потому что он ищет не ту, кто сможет вернуть его тень, Лея. Он ищет ту, в ком она уже живёт. Он верит, что ты — это она. Реинкарнация. Проклятая память. Кровь и плоть, в которых осталась её душа.
— Но это бред... — выдохнула она.
— А что, если нет? — Билл подошёл ближе. — Что, если ты и правда видишь сны, которых не жила? Что, если голос внутри тебя — не твой? А зеркала разбились, потому что ты уже не отражение. Ты — источник.
Лея медленно отступила. Её сердце билось слишком громко. Слишком больно.
— Почему он больше не смотрит мне в глаза, Билл?
— Потому что боится. Боится, что если посмотрит — узнает её.
— Но я не она!
— Тогда докажи это.
⸻
Позже, в одиночестве, Лея нашла старую книгу рода Дарлинг. Потёртая, с засохшими следами чёрнил и крови. Там, среди записей, была страница, зачёркнутая десятками штрихов. Её всё равно можно было прочесть, если присмотреться:
«Если ребёнок рода родится в ночь потери, он будет носить отпечаток Эвелин. Это не проклятие. Это якорь. Через него она сможет вернуться, если однажды стены дадут трещину...»
Лея медленно опустилась на пол. Её руки дрожали.
Ночь потери. Её день рождения. Мать, держащая её взаперти всю жизнь. Запрет на зеркала. Запрет на сны.
— Меня растили не чтобы спрятать... — прошептала она. — А чтобы удержать её внутри.
⸻
Том появился в дверях, как тень.
— Ты знал? — спросила она.
Он молчал.
— Я — её сосуд? Ответь мне!
— Я не знаю, кто ты, — прошептал он. — И это пугает меня больше всего. Потому что если ты — она... тогда я должен тебя уничтожить. Но если нет...
(его голос сорвался)
— ...я уже не смогу отпустить тебя.