Элегия солнцеликой

И в небо только два пути: 
Лихие крылья обрести,
С последним выдохом уйти

Высокий каштан с раскидистой кроной словно подминал под себя маленькую тонкую рябину, демонстрируя свою власть и силу. Зелёные шипастые шары, в трещинах которых виднелось тёмное нутро, перемежались с рыжими гроздями ягод. И были в этом одновременно и диссонанс, и гармония. Неожиданная комбинация, ставшая прочным тандемом. Сросшиеся у земли стволы образовывали одно дерево, одно целое — неделимое. Несло это пользу или вред неизвестно. Но ясно было одно — теперь они связаны навеки и не могут существовать порознь.

Юнис задыхалась. Упёршись рукой в ствол рябины, она жадно хватала ртом воздух. Под лопаткой кололо: эльфийка не привыкла к бегу.

— Какая же ты слабачка, Поганка, — Обсидиан надменно смотрела на неё через широкие листья каштана, под которым остановилась. — Если все светлые такие, можно не раздумывая идти на них войной.

— Кто-кто, а вы точно не пойдёте.

— Это ещё почему?

— Вы не любите сражения.

— С чего ты взяла?

— Госпожа, я знаю вас всю свою жизнь.

— Можно подумать, мы близки.

— Неужели у вас есть кто-то ближе меня?

Их взгляды замерли друг на друге. И никто не спешил разорвать зрительный контакт. Словно каждый искал какие-то ответы в глазах на против.

Обсидиан, потерявшая ночью мать, стояла в своих покоях у зеркала, пытаясь рассмотреть в нём воина, которого желала видеть в ней усопшая королева, когда дверь после робкого стука приоткрылась. Первым в узкую щель проскользнул фонарь и только после — детское веснушчатое лицо в обрамлении рыжих завитков.

— Пришла позлорадствовать? — голос Обсидиан прозвучал громче, чем следовало. — Сказать, что теперь я тоже сиротка?! — надрывнее, чем следовало. — Убирайся!

Резким движением Обсидиан смахнула с трельяжа пустой подсвечник. Грохот от его встречи с полом отразился эхом от стен и разнёсся по коридору замка. Следующим стал графин. Он полетел прямиком в портрет почившей королевы и с дребезжащим звоном рассыпался на мелкие осколки и водные брызги.

Сначала Юнис испуганно отпрянула от двери, вернувшись в коридор, но потом поняла, что Обсидиан вовсе не целится в неё — она лишь яростно крушит всё вокруг. Девочка снова вошла, когда принцесса оторопело замерла посреди устроенного хаоса — бросать было больше нечего.

— Почему вы не плачете, Ваше Высочество?

— Мне не позволено. Я же принце… — она осеклась. — Королева.

— Как же тогда быть? Ведь плохие вещи случаются даже с королевами.

— Терпеть. Также как терплю тебя. Хоть и ненавижу.

Примяв юбки платья, Обсидиан осела на пол. Её взгляд был пустым и отрешённым, а напряжённое тело будто разом обмякло.

— Её я тоже ненавижу. Она меня бросила. Как она могла? Как могла оставить меня одну? И целое королевство… Ещё и надавала заданий, как будто и без того недостаточно. Почему я? Сама не смогла, а я должна? Ненавижу её. Ненавижу!

Юнис присела рядом, положив свою детскую ладонь на краешек подола платья Обсидиан. Девочка больше ничего не говорила, лишь слушала повторяющиеся бормотания и тихо плакала вместо новой королевы, которой это было не позволено.

Обсидиан первой отвела взгляд, опустив его на Тартара, которого держала в руках и, удобнее того подхватив, вышла из-под сени каштана.

— Нам налево, — напомнила она и побежала туда, где вдалеке маячила фигура ожидающего их Тиона.

Сделав пару глубоких вдохов, Юнис отправилась вдогонку. Голова кружилась, и всё вокруг — деревья, земля и даже туман — будто бы двигалось, дрожало и пошатывалось. Грибы упорно продолжали преследование, лишь немного уступая по скорости. Их маленькие ножки оказались на удивление прыткими. Эльфийка на бегу пыталась призвать на помощь растения и корни, но то ли она что-то делала не так, то ли дриадовский лес не желал прислушиваться к чужой магии. Подступала тошнота — давящая и сжимающая горло спазмами. Но останавливаться было нельзя. Она должна бежать. Она не слабачка.

Юнис буквально врезалась в остановившегося Тиона и ухватилась за его плечо, как за спасение, стараясь выстоять на подкашивающихся ногах. Юноша быстро оценил её состояние. Взяв руку девушки, он перекинул её через шею на другое плечо, и, подхватив Юнис за талию, повёл вперёд.

— Падать нельзя, солнце, отдохнём наверху.

Перед ними открылась обширная поляна: деревья расступались вокруг крутой каменистой скалы. Теперь вместо сводов из лиственных крон над головой простирались густые кучевые облака, в которых тонул неприступный пик.

— Почему Заоблачный? Больше похоже на грозовые тучи, — отметила запрокинувшая голову вверх королева.

Тартар уже свободно бегал рядом с ней, распугивая подступающие грибы.

— Название «Грозовой Пик» звучало бы внушительнее, — не унималась она.

— Не время для обсуждения топонимики, — одёрнул её Тион. — Нам нужно наверх. И побыстрее. А иначе этот пик станет нашим надгробием.

— Тогда тем более важно, как он называется.

— Выжить вы не планируете? — саркастично хмыкнул он и направился к подножию скалы, где сновало с полдюжины Сумеречных пегасов.

С виду они паслись как самые обычные лошади, но вряд ли могли питаться травой. И вообще питаться. Пегасы выглядели так, будто были порождением тумана и туч. Плотная серая дымка, из которой состояли их тела, находилась в постоянном движении. Полупрозрачная и невесомая — она клубилась и будто плыла, а очертания лёгких крыльев и гривы растворялись в воздухе.

— Что ж, буду первым, — Тион отпустил Юнис и, удостоверившись, что она твёрдо стоит на земле, направился к пегасу.

Юноша попытался погладить зверя по шее, но его рука утонула в неосязаемой дымке.

— Я боюсь не иметь возможности заниматься искусством, — смело признался он — и его ладонь твёрдо легла на спину пегаса.

Подумав, что всё не так уж сложно, Юнис последовала его примеру. Оказавшись совсем близко с крылатым конём, девушка замерла — до чего же поразительное создание. Белые глаза зверя сияли, словно две звезды, чей свет смог пробиться сквозь заслонённое тучами небо. Пегас нетерпеливо взмахнул крыльями, и Юнис ощутила лёгкое дуновение ветра — крыло прошло сквозь неё.

Эльфийка встала напротив и, смотря в звёздные глаза, произнесла:

— Я боюсь пауков.

Девушка хотела было положить ладонь на дымчатую голову, но рука провалилась, без слов говоря о том, что есть страх и посильнее.

Юнис нервно кусала губы, а тем временем грибы уже взбирались по её одежде. Нужно было действовать быстрее — наверняка.

— Я боюсь, что меня никто не полюбит, — выпалила на выдохе — и мягкая грива защекотала пальцы.

Точно также щекотал в груди стыд. Словно мурашки с кожи пробрались в самое нутро. Хотеть быть любимым — естественно. Но в то же время, признание в таком ощущалось как нечто зазорное. Как теперь будет смотреть на неё Тион? Как на убогую и несчастную? С жалостью? Зная, что она сама считает себя недостойной любви, тоже станет видеть её такой?

Юнис хотелось убежать и спрятаться. Она чувствовала себя маленькой и беспомощной, будто вновь стала той девочкой, что жаждала получить хоть толику внимания строгой гувернантки.

Тион подошёл, чтобы помочь Юнис сесть на пегаса. Чувство неловкости не позволяло ей взглянуть на юношу, а каждое его прикосновение обжигало даже через ткань одежд.

Он помогает ей, потому что должен, а не потому что хочет — была уверена Юнис.

— Ваша очередь, госпожа, — юноша замер возле королевы.

— Сама справлюсь, — отмахнулась она.

Обсидиан уже жалела, что пошла на это. Следовало всё обдумать, а не упрямо рваться на этот Заоблачный Пик. В каком свете она теперь предстанет перед служанкой и наёмником? Когда ты королева тёмных эльфов, признаваться в своих страхах постыдно — даже в их наличии. Это слабость. А ей не позволено такое. Это она должна внушать всем страх, а не сама его испытывать. Но какой у неё есть выбор? Отправить этих двоих и не быть уверенной в достоверности информации? Позволить им считать, что она спасовала в последний момент? Что ей не хватило духу признаться?

— Я боюсь не справиться с миссией, стать плохой королевой, — произнесла Обсидиан быстро и с досадой выругалась — рука не коснулась зверя. — Я боюсь быть непривлекательной, — проговорила уже на порядок тише — и ладонь вновь прошла насквозь. — Я боюсь одиночества.

Она ухватилась за гриву.

Позор как вязкая краска, от которой не отмыться. Словно само небо разверзлось, обрушив на Обсидиан этот сокрушительный поток. Теперь королева поняла, что чувствовала Юнис на Паучьем балу.

Унижение.

— Как быть с Тартаром? — стараясь сохранять невозмутимый вид, спросила королева.

Паук вполне неплохо справлялся с Блуждающими грибами. За то время, что они были заняты откровениями, Тартар успел натянуть паутину между несколькими деревьями, в которой успешно застревали мелкие хищники. Одного из них он снова зажал в своих хелицерах, явно намереваясь попробовать того на вкус.

— Может, оставить здесь? — предложил Тион. — Проредит эту убийственную шайку к нашему возвращению. У нас будет больше шансов покинуть лес.

— Ценой его жизни?

— Они не нападают на него. Видимо звери не воспринимаются враждебно. Единственное, не понятно, может ли он отравиться, поедая их.

— Нельзя! Брось! — скомандовала Обсидиан Тартару. — Нужно спешить, пока не съели нас, — раздосадованная тем, что снова показывает свою слабость волнениями о каком-то пауке, она смахнула с себя очередные грибы и оседлала пегаса.

Если бы полёт нужно было описать одним словом, Юнис бы выбрала «безгранично». Безграничная свобода. Безграничное небо. Безграничный восторг.

Стоило ей подняться ввысь, как все проблемы и переживания вдруг стали видеться такими же мелкими, как фигуры грибов далеко внизу. Может ли иметь хоть что-то значение, когда вокруг тебя пустота и одновременно целый мир?

Обхватив пегаса за шею, Юнис прижималась к нему всем телом. Она ощущала себя его частью — такой же лёгкой и невесомой. Снова кружилась голова и к горлу подступала тошнота. Но было совершенно не до этого. Хотелось прочувствовать полёт так, словно могучие крылья росли из её собственной спины, а не зверя.

Тион разделял её восторг. Раскинув широко руки, он довольно покрикивал. Ветер развевал его длинные волосы — и бусины в них звонко постукивали друг о друга. Юнис не могла не улыбаться, глядя на него. Такой вольный и безмятежный, словно он сам и есть этот ветер. Наверное, сирена и небо — странное сочетание. Но Тиону шло.

Шло быть их небом: солнца и луны.

Обсидиан же напротив была очень сдержана. Крепко сжимая в руках гриву, она сидела ровно и грациозно, словно под ней был трон, а не движущееся животное. В любой ситуации она выглядела по-королевски. Даже когда признавалась в собственных страхах. Как быстро и смело она это сделала, несмотря на то, что ей понадобилось даже больше попыток, чем другим. Юнис восхищала её сила. А ещё для неё было приятным открытием то, что у них с королевой обнаружилось что-то общее — их страхи оказались весьма схожи.

Пегасы остановились на небольшом уступе, звонко цокая по нему копытами и явно давая понять, что дальше путникам предстоит добираться самостоятельно. Здесь брала своё начало лестница, высеченная в горной породе и ведущая прямиком в непроглядные облака.

Несмотря на то, что под ногами оказалась твёрдая поверхность, испытать облегчение Юнис не удалось. Головокружение лишь усилилось. Девушка чувствовала, как силы стремительно покидают её тело, и тьма наползает со всех сторон, сужая обзор, а затем лишая зрения вовсе. Юнис попыталась опереться на стоящего рядом пегаса, но рука ухватила только воздух.

Тион и Обсидиан одновременно метнулись к эльфийке, удерживая потерявшую сознание девушку с двух сторон в четыре руки. Впрочем, королева тут же выпустила Юнис из непроизвольно получившихся объятий — и девушка ещё больше завалилась назад, ложась спиной на грудь сирены и головой на его плечо.

— Солнце? — он чуть встряхнул её в своих руках, но не получив реакции, аккуратно уложил на уступ подальше от края.

— Настолько боится высоты? — презрительно фыркнула Обсидиан.

— Думаю, дело в другом. Это может быть гриб. Осмотрите её, — он поднялся и отошёл.

— А ты что? Как лицом мне в грудь — так ты можешь, а как тут — так уже джентльмен?

— Это другое.

Королева максимально демонстративно закатила глаза, но рядом с эльфийкой всё-таки присела и заглянула той под блузку.

— Без изменений, — констатировала она. — Не выросли.

— Надеюсь, вы про грибы, — осадил её наёмник.

Обсидиан приподняла Юнис, чтобы осмотреть спину.

— Да, есть, — она вытащила из-за ворота чернильный гриб.

— Зачем вы его…

— Это не я, — возразила, не дав ему договорить. — Наверное, сломался, когда ты её положил.

Тион присел рядом, придерживая Юнис за плечи, пока Обсидиан задирала кверху зелёную ткань, оголяя спину эльфийки.

Между лопатками торчал сочащийся чёрным ядом кусок обломанной ножки, от которого во все стороны расходилась извилистыми лучами грибница. Она проступала под кожей подобно рубцам старого шрама.

— Может, попытаться вырвать? — спросила Обсидиан.

— Что-нибудь всё равно останется и обратно разрастётся.

В воздухе повисла тишина и заведомая скорбь.

— Оно убьёт её, верно? — королева произнесла это еле слышно, словно надеясь не получить ответ.

— Не так быстро, как если бы грибов было много…

Обсидиан только сейчас заметила, что Юнис стала ещё бледнее, чем обычно. Её кожа и вовсе приобрела синюшный оттенок, подобный тому, что был у Тиона. Вот только для сирены это норма, а для эльфа — нет.

— И мы ничего не можем сделать?

Тион молчал мучительную секунду, а потом поднял на королеву горящий взгляд.

— Насколько хорошо вы владеете огнём?

— Ты хочешь, чтобы я выжгла грибницу? — Обсидиан смотрела на него потрясённо. — Это безумие!

— Да, и оно может спасти ей жизнь.

— Ты говорил, что не стоит жечь грибы, — припомнила ему.

— Это другое.

— Очень рискованно, — королева опустила голову. — Я не уверена…

— Вы — и в чём-то не уверены? — тон Тиона звучал на грани фарса, но очень подстёгивающе.

Несмотря на неуместность в сложившейся ситуации, Обсидиан испытала некое облегчение. Наёмник вёл себя так, словно не было никаких откровений у подножия пика. Словно там она, Обсидиан, не признала свою неуверенность в себе. Словно на ней не стояло клеймо позора, и она вовсе не утратила свой авторитет в его глазах.

Он позволял ей продолжать носить привычную и комфортную для неё маску.

И может, то тёплое чувство, разлившееся спокойствием по всему телу, было и не облегчением вовсе, а благодарностью.

— Хорошо. Я сделаю это.

Юнис открыла глаза. Всё плыло, но в вакуум постепенно стали прорываться звуки. Далёкие. Глухие. Словно из другого мира. Чей-то голос. Цокот копыт. Завывающий ветер. Всё казалось каким-то чужим, спутанным и непонятным. И среди этой путаницы ярко пульсировала одна чёткая мысль: «Что-то не так».

— Солнце, — она наконец рассмотрела лицо Тиона перед собой, а затем почувствовала его руки на своих. — Ты меня слышишь?

Девушка слабо кивнула.

— Ты потеряла сознание. Дело в том… что у тебя на спине один из Блуждающих грибов. Чернильный. Он уже пустил свои корни.

Осознание пронзило вспышкой.

Она умирает.

Страх липким потом покрыл кожу, а сердце словно пыталось отработать в один момент отведённую ему норму ударов за все оборвавшиеся годы.

Юнис вновь не слышала ничего вокруг. Лишь оглушительный стук.

Под её кожей не гриб — под её кожей сама смерть. Она не близко — она уже в ней. Не сбежать, не скрыться, ничего не отменить и не вернуть.

Как она могла не заметить? Как могла упустить этот гриб из виду? Уже не узнать, и никак не разыграть партию заново, учась на прошлых ошибках. Это не урок — это финал. И до чего же он ужасен. Шелкопряд был прав — умирать неожиданно хуже всего. Ты куда-то идёшь, у тебя планы, ожидания… А потом вдруг всё обрывается. И дальше идут без тебя.

Какой был смысл о чём-то волноваться и искать правильные решения, если впереди не ждёт ничего: ни хорошее, ни плохое? И всё напрасно. Вся жизнь напрасна. А будет ли другая?..

Юнис прерывисто выдохнула. Язык будто онемел и слова давались с трудом.

— Я не хочу умирать.

— Ты не умрёшь, — Тион сжал её дрожащие ладони. — Мы не позволим этому случиться. Госпожа может… — он чуть замешкался. — Выжечь грибницу.

По его обеспокоенному взгляду Юнис поняла, что предложение сомнительное и гарантий никаких нет. Как собственно и выбора. Либо огонь дроу, либо смерть. Либо всё вместе, если ничего не выйдет.

Но как же всё-таки хотелось верить, что всё получится.

Юнис решительно кивнула — она была готова. Эльфийка уже прошла через пламя дракона — что ей стоит ещё разок. Всего лишь станет одним ожогом больше.

Чёрную радужку глаз сирены всколыхнули волны.

— Больно не будет. Ты ничего не почувствуешь, — Тион мягко улыбнулся и, отпустив её руки, поднялся, отвернувшись к ступенькам.

— Нужно снять блузку, — распорядилась королева. — Иначе я могу её случайно сжечь.

Ещё раз удостоверившись, что Тион не смотрит, Юнис сняла блузку и, скомкав, прижала её к груди.

Королевская операция длилась долго. Обсидиан действовала медленно и аккуратно. Чтобы случайно не переусердствовать с огнём, она жгла буквально по полсантиметра за раз. Юнис чувствовала себя причудливым мечом, который скрупулёзно выковывается лучшим оружейным мастером, коими и являлись дроу. Боли и правда не было, как и жара — эльфийка чувствовала лишь лёгкие точечные прикосновения.

— Дай свою мазь, — закончив, Обсидиан протянула открытую ладонь — её рука мелко подрагивала от напряжения.

Эльфийка достала из сумки жестяную банку.

— Выглядит ужасно? — робко спросила она, когда королева стала покрывать мазью красную вспухшую кожу.

— Думаю, похоже на твоё любимое солнце.

Юнис улыбнулась.

— Никогда бы не подумала, что вы спасёте мне жизнь. А вы?

— Я не могла лишиться единственной служанки.

Губы Юнис снова растянулись в улыбке. Пользы как от служанки от неё было мало — она это понимала.

— Я буду благодарна вам до конца своих дней, госпожа.

— Отработаешь, — сухо отозвалась королева, вернув ей мазь.

Обсидиан гордилась собой. Тем, что у неё получилось. Оказалось, что, даже не будучи воином, она способна на великие дела. Спасти жизнь — не забрать. В разы сложнее и, пожалуй, почётнее. Обсидиан взглянула на затылок наёмника. Ей хотелось, чтобы Тион похвалил её и порадовался вместе с ней успеху. Но она знала, что он не станет. Будет делать вид, что результат вполне ожидаем и ничего удивительного не произошло, чтобы Юнис не поняла, какая ненадёжная это была затея.

— Как ты? — повернулся Тион, после того, как эльфийка оделась.

Юнис не чувствовала себя в порядке. Из-за того, что не было боли, как подтверждения производимым манипуляциям, ею овладевало ощущение, что ничего не происходило вовсе. Она была в замешательстве, не понимая, можно ли радоваться или лучше не спешить с выводами. Точно ли она будет жить или стоит готовиться к неизбежному?

Страх перетёк в тревогу. Но говорить об этом не хотелось.

— Я и правда не чувствовала боли. Благодаря тебе. Спасибо. Может, внушишь мне ещё, что это метка солнца? Было бы приятно так думать.

— Звучит прекрасно, — Тион улыбнулся и сел рядом с Юнис. — Но я больше не пользуюсь внушением без нужды, — опершись на руки, он откинулся немного назад, всматриваясь в потемневшие тучи над головой — наступила ночь.

— А что, был плачевный опыт? — насмешливо спросила Обсидиан, отдыхающая на ступеньках.

— Да. Была одна девушка…

— Неужели влюбил внушением?

— Нет, мы давно таким не промышляем.

— А раньше, значит, промышляли? — удивилась Юнис.

Она прижала колени к груди и легла на них подбородком, обхватив ноги руками, — приготовилась слушать.

— Да, мои предки, — неохотно подтвердил Тион. — Это было очень давно. Когда в Идиллическом море жил Кракен, и была необходимость его кормить. Заманивали жертв.

— Какое коварство… — пробормотала эльфийка.

— Иначе погибали бы сирены. Пришлось делать выбор. Чужаков не так жалко, как своих. Хотя это всё равно ужасно, знаю. Но потом Кракена убили, а внушать любовь запретили. Закон.

— Очень правильный закон.

— Так что там с девушкой? — раздалось нетерпеливое с лестницы.

Тион передёрнул плечами, показывая, что эта история не имеет для него большого значения, но жёлтый свет фонаря выхватывал из сумрака его погрустневшее лицо.

— Я был юн и наивен…

— А сейчас что, возмужал и помудрел?

В Обсидиан метнулись два недовольных взгляда.

— Ну что? Чем плохо комментирование? Я активно участвую в беседе.

— Не перебивайте, пожалуйста. Дайте послушать, госпожа.

Обсидиан закатила глаза.

— Её звали Вивьен, — губы сирены тронула лёгкая мечтательная улыбка. — Она тоже была своего рода наёмницей. Очень красивой наёмницей: рубиновые волосы до плеч, бледная фарфоровая кожа… Пылкий взгляд. Пылкое сердце. Пылкий нрав.

— А чего такая пылкая?

— Суккуб.

— Тогда понятно, для чего её нанимали, — королева прыснула.

Юнис не знала, кто такие суккубы, но по реакции Обсидиан догадалась, о чём идёт речь.

— И угораздило же тебя в такую влюбиться, — не унималась та. — Видимо, всё из-за её чрезмерной пылкости в постели.

Тион даже оправдываться не стал.

— Да, ночи с ней были невероятны. А вот дни… Она имела довольно… — он замолчал, подбирая слово: на ум шли явно неподходящие, — тяжёлый характер. Примерно, как у вас, госпожа.

— Не для таких слабаков, как ты, — понятно.

— Мне хотелось другого. Не только страсти, но и романтики. У меня не было цели переделать её. Я начал с мелочей. Ей не нравились стихи — я внушил, что она их любит. Её раздражали мои ласковые обращения — я внушил, что они ей приятны. Но на этом я не остановился. Продолжал и продолжал. И спустя время все эти мелочи искоренили в ней её саму. Она стала милой, заботливой, понимающей. Наконец начала улыбаться мне в ответ.

Юнис словила на себе его короткий взгляд.

— Я и хотел её такой видеть. И должен был быть доволен. Но нет. Я ошибся. Мне не понравился результат. Она стала предсказуемой, стала скучной для меня. Слишком покладистой. Слишком согласной со мной во всём. Она перестала быть личностью со своим мнением, своими мыслями, своими вкусами — в ней были только мои. И кого я любил тогда? Выходило, что себя. Той девушки, в которую я влюбился, больше не существовало. Я сломал её. Это хуже всех убийств на моих руках.

— И вернуть всё было никак? — тихо спросила Юнис.

— Никак. Я пытался снова менять какие-то мелочи, пытался сделать её такой как прежде, но становилось только хуже. Эти изменения необратимы, лишь наслаиваются друг на друга, а вернуться к началу невозможно. Всё, что я мог сделать для неё — это прекратить. Я внушил ей забыть меня и ушёл.

Юнис хотелось утешить Тиона, облегчить груз его вины. Но как это сделать, когда вина действительно есть?

— Ты не знал, что всё так обернётся. Тебе и самому было больно от происходящего. И всё же в этом есть польза — теперь ты знаешь, что так поступать не стоит. А значит, всё было не напрасно.

— Да, наверное.

— Она вряд ли осознаёт свои изменения. Не думаю, что она страдает.

— Хотелось бы знать, как сложилась её жизнь.

— Тоскуешь по ней?

— Иногда.

— По какой из версий? — вклинилась с язвительным комментарием и так долго молчавшая Обсидиан.

— По обеим.

Тион выглядел мрачнее туч над их головами. Печаль на обычно улыбающемся лице казалась чем-то чужеродным и противоестественным. Хотелось её прогнать.

Чуть подавшись вперёд, Юнис протянула руку и ткнула пальцем в кончик носа Тиона. Юноша, отвлёкшись от созерцания неба, удивлённо взглянул на неё.

— Ты хороший.

— Думаешь?

— Знаю.

Губы Тиона растянулись в привычной лучезарной улыбке, которая засияла во тьме ярче фонаря.

— Чего расселись? — одёрнул их строгий голос королевы. — Развели тут светавщину. Хватит прохлаждаться. Пора в путь!

— А нельзя сделать поправку на то, что я чуть не умерла? — с надеждой спросила Юнис, глядя снизу-вверх на поднявшуюся на несколько ступенек Обсидиан.

— Нет.

Юнис с опаской встала. Она боялась снова почувствовать головокружение, свидетельствующее о том, что она вовсе не спасена. Но к счастью, оно не повторилось. Осталась лишь слабость в ногах. Однако подниматься по лестнице всё равно предстояло.

Когда они были уже у самых облаков, Тион, шагавший первым, вдруг обернулся, протягивая вперёд две ладони.

— Видимость будет плохой — для всех нас. Предлагаю держаться вместе.

— Ты имеешь в виду за руки? — скривилась королева.

— Можете подержаться за мой клинок.

— За что ещё предложишь подержаться?

— Для начала, предлагаю вернуться к руке.

— Тоже отзывы хорошие?

— А вы заинтересованы?

— Ни в коем случае.

Юнис не совсем понимала их перепалку, но суть уловила — Обсидиан не хочет брать Тиона за руку. А вот Юнис хотела. Она накрыла одну из протянутых ладоней сирены своей, а на вторую повесила фонарь. После чего освободившейся рукой несмело коснулась ладони стоявшей с ней рядом королевы.

— Я буду посредине, — и крепче сжала руку опешившей Обсидиан.