Элегия солнцеликой

По позвонкам зелёный плющ -
Я обрываю.
Ты ищешь новый путь,
А я теряю
Средь множества заросших сором пущ.
Я стану серым в окруженьи чёрных туч.
«Задыхаясь молчанием»

Юнис чувствовала себя испачканной. И речь не о краске на коже - грязь въелась куда глубже. В саму душу. Словно облако пыли взметнулось от топота десятков ног и, не желая осесть, заполонило всё нутро, беспрестанно кружа где-то в груди и делая её собственный свет туманным и тусклым. Эти люди очернили все её надежды, стремления. Её саму. Хотелось отмыться, но мыло тут бессильно. Хотелось вернуть себе былой свет, но Юнис тут бессильна.

Закрыв дверь в свои покои, девушка изнурённо сползла по ней на пол. Тихие слёзы скатывались по щекам и, мешаясь с краской, срывались с подбородка мутными серыми каплями. В ушах всё ещё стоял звук шагов всех тех, кто преследовал её словно зверя на загоне. И этот смех, что эхом отражался от каменных стен, становясь ещё более оглушительным...

Сколько раз Юнис, пока металась по тёмным коридорам, вспоминала о своём оставленном в саду фонаре. Никогда прежде она с ним не расставалась. Никогда. Идти наощупь оказалось не столько сложно, сколько страшно. Преследователи тебя видят, а ты - ничего. Лёгкая добыча. Как она из нелюбимой игрушки вдруг стала добычей?..

Самый прекрасный сон обратился самым страшным кошмаром.

- Госпожа, - в двери постучалась Лили. - Я принесла ваш фонарь.

Юнис облегчённо выдохнула и поспешила скрыть слёзы, растирая тыльной стороной ладони краску по лицу, после чего поднялась, открывая дверь.

- Ой, что же это... - даже Лили, являющаяся частью этого гниющего общества, выглядела удивлённой. - Я подготовлю ванну, - она протянула фонарь, и стоило его взять Юнис, как синее пламя в нём вмиг обернулось рыжим.

Одной ванны оказалось недостаточно. Только в третьей по счёту вода уже была просто мутной, а не чёрной.

В груди же всё также кружила пыль...

На следующий день выходить к столу не хотелось вовсе. А потому Юнис пропустила завтрак, а за ним и обед. Но к ужину голод одолевал уже слишком сильно, чтобы продолжать отсиживаться в покоях. Бесспорно, можно было бы попросить Лили раздобыть ей немного еды, сославшись на болезнь и что угодно ещё. Но начав так делать, остановится ли она? И сколько будет избегать других? Всю жизнь? Хотелось бы. Но рано или поздно выйти всё равно придётся. В конце концов, она фрейлина, и у неё есть обязательства - быть подле королевы. Если она потеряет это место, то потеряет всё.

Крепко сжав зубы, Юнис вошла в столовую. Под всеобщие перешёптывания, она села и демонстративно поставила прямо перед собой на чёрную скатерть фонарь. Обычно она оставляла его рядом на полу, ведь трапезы как правило проходили при одинокой свече посреди стола. Но теперь свечи не вызывали доверия, и нужно было - просто необходимо было - показать другим, что она больше не станет заложницей тьмы.

Раздались смешки.

- Хоть бы пламя синим сделала, не позорилась бы, - лицо Присциллы, сидевшей напротив, выглядело как голый череп, обтянутый кожей, а потому от ухмылки на её впалых щеках образовывались складки, что совсем её не красило.

- Мне неподвластен огонь, - с напускным спокойствием озвучила Юнис очевидную для всех истину.

Тем не менее, потушить её фонарь, подобно свечам, они были не в силах. Да, Юнис не могла зажечь огонь и не могла придать ему желанный цвет и форму, но её сил хватало, чтобы его сберечь.

- А, ой, забыла, что наше преображение вовсе не сделало из тебя настоящего тёмного эльфа, - складки растянулись, рисуя на лице хищный оскал. - Прости, Поганка.

И снова этот смех, будто стая гиен забрела в замок.

- Как добралась до своих покоев вчера? - сидевшая во главе стола Обсидиан, не разделяя общего веселья, крутила на вилке жареное филе и смотрела поверх него на Юнис.

Юнис чувствовала себя таким же куском мяса в её руках.

- К счастью, преследование помогало ориентироваться - оставалось лишь идти в противоположную от него сторону.

- Ну что ты, Поганка, какое преследование? - ехидная улыбка обнажила заострённые клыки. - Все просто переживали за тебя, вот и присматривали за тобой. Чтобы ничего не случилось.

- Благодарю за заботу.

Что Юнис точно уяснила за время вынужденного общения с этой шайкой обозлённых девиц, так это то, что лучше во всём им подыгрывать. Начнёшь сопротивляться - съедят живьём. Вместо того, чтобы подогревать их интерес и провоцировать, проще делать вид, что во всём с ними согласна, - быстрее оставят в покое.

- Мой кузен сказал, что ты хочешь сбежать, - бледно-серые глаза выжидающе смотрели на Юнис.

- Разве я заперта в темнице, что должна планировать побег?

- И то правда. Здесь твой дом. На поверхности ты никому не нужна.

- Твои родители мертвы, - добавила Присцилла таким тоном, что не хватало только начать дразнить «сиротка-сиротка», как она делала в детстве.

- Да, я помню. Предрассветная битва. Нападение светлых. Моя мать погибла, будучи беременной. Меня спасли и оставили. Отец погиб там же, - опережая других, сухо перечислила Юнис цепочку событий.

- Так будь благодарна, - Обсидиан обхватила тонкими пальцами серебряный кубок и подняла. - Скажешь тост?

Юнис взяла свой хрустальный бокал:

- За милосердную королеву и её почившую мать, благодаря которой я здесь.

Лёгкая полуулыбка на губах Обсидиан говорила о том, что та довольна. А что может быть важнее довольной королевы? Уж точно не чувства самой Юнис. А она действительно жила здесь как в темнице. Притом такой, что в ней впору держать только самых страшных преступников. Иногда она представляла, что было бы, если бы в той битве победили светлые, если бы её родители остались живы. Она бы родилась и выросла там, где светит солнце и дует ветер, где царит добро и взаимопомощь. Её бы любили и принимали, ей не приходилось бы терпеть издёвки и постоянно находиться в режиме выживания.

- Ты слишком мягкотелая, - Констанция расчёсывала локоны жёстко и больно, натягивая так, что даже кожа головы тянулась за ними вслед.

Гувернантка безуспешно пыталась выпрямить волосы, но те в ответ на её действия лишь превращались в большое пышное облако.

Маленькая Юнис начинала хныкать, за что получала удар расчёской по руке.

- Ты должна быть сильной. Должна превозмогать боль.

- Но почему бы вам просто её мне не причинять?..

- Люди всегда будут причинять тебе боль. Такова их природа.

- Разве они не могут быть добрыми?

- Все хотят добра от других, но никто не хочет быть добрым сам. Быть добрым - значит быть слабым. И как тогда выживать?

- Но я не хочу выживать. Я хочу жить.

- Это одно и то же.

- Поэтому мои родители погибли? Потому что они были добрыми?

- Да, но ты не должна повторить их участь. Тебе нужно закалять свой характер, научиться быть жёстче. Тогда ты станешь как дроу.

- Но я не хочу быть как они. Они мерзкие!

- Не смей так говорить! - Юнис снова получила удар расчёской, но закусив губу, не подала ни звука. - Ты живёшь здесь как принцесса, будь благодарна.

«Будь благодарна за то, что томишься тут как трофей в битве», - так воспринимала сейчас Юнис эту фразу, которую она слышала в своей жизни чаще, чем другие. Обычно трофеи вешают на стену - почему с её головой не поступили также? Уж лучше бы погибла вместе с матерью. Зато в окружении родных. Своих.

Здесь же ей не удалось обрести близких: ни одного друга, даже приятеля. Никого. Аэмор был единственным, кто позволил в её душе затеплиться надежде на то, что есть человек, кто может её понять, тот, кому она небезразлична... Казалось, предложи он ей сбежать прямо сейчас - и ей было бы всё равно куда и как, всё равно на риски и опасности, она бы пошла за ним куда угодно... Поэтому Юнис не могла всё так оставить. Она хотела с ним поговорить о той ситуации, о том вечере. Она должна была дать ему шанс объясниться. Быть может, она всё неверно истолковала, или его и вовсе заставили так поступить. Она верила, что он сможет разложить всё по полочкам так, чтобы стало ясно - он тут не причём.

День за днём Юнис пыталась отыскать Аэмора, но все, кого она спрашивала, лишь пожимали плечами. Складывалось впечатление, что он попросту испарился. Девушка решила, что, вероятно, ему стыдно взглянуть ей в глаза после случившегося, потому он и предпочёл избегать встречи с ней.

И всё же он явился к ней сам. Юнис вскочила со скамейки в Теневом саду, едва увидела силуэт, - даже так она узнала его.

- Мне сказали, ты интересовалась обо мне.

Слух Юнис резануло бесцеремонное «ты», но виду она не подала.

- Я хотела поговорить. Хотя нет... - она запнулась, борясь с желанием подойти ближе, чтобы осветить фонарём его лицо, - ведь она скучала. - Скорее я думала, что вам есть, что сказать.

- Что же? - Аэмор сам вышел на свет - и выглядел он как самый обычный дроу: такой же пафосный и позёрский. - Спасибо за веселье? Ах да, это мне говорить должны, ведь это благодаря моим усилиям всё было устроено.

Его дымчато-сиреневые глаза, которые Юнис не единожды видела во снах, теперь излучали лишь высокомерие и коварство. В них не было ни капли сожаления, ни капли раскаяния. И даже от былой заинтересованности не осталось и следа. Юнис до боли не хотелось в это верить.

- Всё было обманом? Те слова...

- Что именно? Ода твоей красоте или предложение сбежать? - подошёл так близко, что Юнис видела отражение пламени своего фонаря в его зрачках - и было в этом нечто дьявольское. - Хотя неважно, ты права, обманом было всё, - на его лице появилась злобная ухмылка. - И это даже не было сложно, - протянув руку, он провёл кончиками пальцев по вьющемуся локону, ниспадающему на плечо: - Вы будто сотканы из самого света.

Юнис дёрнулась как от пощёчины и хотела отступить, но ноги упёрлись в каменную скамью.

- Какая же ты простушка, что так легко повелась на парочку приятных слов, - Аэмор рассмеялся. - Небось и влюбилась?

- Вы мне противны, - с трудом выдавила Юнис сквозь ком, подступивший к горлу.

- Вот и хорошо, - его пальцы скользнули по линии челюсти и остановились на подбородке девушки, чуть запрокидывая его вверх. - А то было бы досадно, если бы за мной стала бегать такая как ты, - и вдруг он резко притянул эльфийку к себе, впиваясь в её губы жёстким и грубым поцелуем.

Юнис задыхалась: то ли от того, с какой силой Аэмор прижимал её за талию к себе, то ли от того, что горячий и влажный язык нагло скользнул ей в рот.

- Это для коллекции, - пояснил Аэмор, отстранившись. В его взгляде читалось самодовольство и ликование. - Пусть там будет и такая бледная поганка как ты, немногие могут похвастаться подобной экзотикой. Да и тебе в радость - вряд ли кто-нибудь ещё решит тебя поцеловать. Будь благодарна.

Юнис не знала, что ответить. Она, на самом деле, и не хотела ничего отвечать. Девушка шокировано смотрела на Аэмора и просто не могла поверить в реальность происходящего. Как тут можно что-то говорить? Пожалуй, она бы предпочла молча столкнуть его в пропасть. Такой тёмной душе там самое место. Но вместо этого она с фонарём на вытянутой руке прошла мимо него к лестнице в замок. Вслед ещё раздалось насмешливое «а спасибо?», но в ответ даже оборачиваться не хотелось - слишком много чести.

Юнис чувствовала себя униженной. Ей и так было нелегко сохранять хоть крупицы гордости в этих варварских условиях. Никто не щадил её, каждый хотел, чтобы она прогнулась под него. Она старалась так и поступать для своей же безопасности. А теперь её ещё и целуют забавы ради... И делает это тот, кому ей так отчаянно хотелось верить. Это тоже нужно стерпеть?

Губы Юнис всё ещё были влажными от чужой слюны. Не таким она представляла свой первый поцелуй. Романтичным и милым, робким и нежным, невесомым и осторожным. А не когда над тобой насмехаются, а потом твои губы сминают так, словно пытаются съесть. Юнис и подумать не могла, что поцелуи настолько противны. Нестерпимо хотелось помыться, а лучше - съесть кусок мыла разом.

Ночью юная эльфийка долго плакала, пряча слёзы и всхлипы в подушку. Разбитое сердце кровоточило и болело сильнее любых побоев. Юнис предпочла бы получить хоть сотню ударов тяжёлой расчёской от Констанции, только бы эти чувства не вонзались острыми осколками в её сердце. Хотелось, чтобы его и вовсе не было - сердца. Как это должно быть прекрасно - не чувствовать. Наверное, дроу так и живут. Какие вообще эмоции им знакомы, кроме злобы и ненависти? Сейчас Юнис думала о том, что хотела бы также. Хотела бы быть как они.

Девушка так устала от слёз и от того, что спасительный сон никак не желал снизойти к ней, что решила немного побродить по замку в надежде, что прогулка отвлечёт её от терзаний, а стакан воды охладит пылающее обидой нутро. Юнис так и пошла в одной ночной рубашке, уверенная, что в такое позднее время ей никто не встретится. Однако, ступив на лестницу, ведущую вниз, она обнаружила, что спят далеко не все. Юнис тут же присела на ступеньку и, погасив фонарь, затаилась. Она вовсе не собиралась нарочно подслушивать - лишь не желала быть замеченной.

- Так ты нашёл его? - голос королевы звучал глухо, будто разговор был не для всех ушей.

- Того наёмника? Да, - Юнис узнала Аэмора и невольно поёжилась.

- Нет, я про амулет.

- Пока что не нашёл.

- Тебя не было так долго, чем ты вообще занимался?!

- Долго? Не более пары недель.

- И этого недостаточно, чтобы отыскать какую-то безделушку?

- Учитывай то, что я могу действовать только по ночам. И узнать какую-либо информацию не так-то просто будучи тёмным эльфом. Никто не хочет с нами сотрудничать.

- Значит нужно больше серебра.

- Может и так.

- Этот амулет мне необходим первостепенно. Иначе нет никакого смысла ни в этом наёмнике, ни в возмездии. Что я, по-твоему, идя уничтожать Высший Свет, буду прятаться днём по пещерам?

- Да, я понимаю. Я продолжу поиски.

Услышав приближающиеся шаги, Юнис взметнулась вверх по лестнице. Она едва успела спрятаться за колонной, когда мимо промелькнул силуэт Аэмора.

Перспектива оказаться в тёмном коридоре наедине с Аэмором пугала эльфийку больше, чем преследование целой толпой.

И снова ей предстояло добираться до своих покоев наощупь - без помощи Лили фонарь никак не зажечь.

Юнис была в самом настоящем ужасе от услышанного разговора. Неужели Обсидиан и правда в силах уничтожить Высший Свет? Вражда и ненависть между тёмными и светлыми эльфами длилась уже не одно тысячелетие. Давным-давно дроу, проиграв войну, были вынуждены уйти в подземелье, став изгнанниками. Не удивительно, что они хотели возмездия. Но обычно это выливалось лишь в мелкие стычки, безуспешные захватнические походы. В свою очередь светлые эльфы тоже пытались истребить тёмных, чтобы избавиться от вечной угрозы. Но крупных войн больше не было, и речи о полном уничтожении - тоже.

Юнис всё сильнее куталась в своё одеяло и никак не могла избавиться от страха: он мелкими мурашками от затылка спускался вниз по позвоночнику, обдавал холодом кончики пальцев на руках и ногах, сковывал сердце так, что каждый новый вдох отзывался колющей болью. Вдруг у Обсидиан получится? Что подразумевает её уничтожение? Не станет только эльфов или вообще всего наверху? А что, если даже солнце исчезнет?..

Все эти долгие годы, живя во тьме, Юнис держалась только благодаря надежде, что однажды она всё-таки увидит Высший Свет и таких же эльфов как она. И если всё, о чём она грезила, будет уничтожено, как ей жить дальше? Ради чего?

Юнис накрылась одеялом с головой, желая спрятаться от навязчивых мыслей также, как от чудившихся в детстве монстров, и, свернувшись калачиком, тихо, словно страшась собственных слов, прошептала:

- Я должна ей помешать.