2. Эхо стерильности
Джейден
Я проснулся. Словно выбрался из какого-то вязкого, тёмного болота, которое затягивало меня всё глубже и глубже. Голова раскалывалась так, словно по ней проехал мой самый тяжёлый байк на максимальной скорости. Во рту было сухо и мерзко, будто я проглотил песок пустыни. Открыл глаза. Белый потолок. Не мои апартаменты. Не клуб. Больница. Стерильный, едкий запах антисептика, который проникал в каждую пору, в каждую клеточку тела, от которого сводило скулы.
Первое, что я почувствовал – это жгучий, невыносимый стыд. Всё вернулось. Вспышками. Вечеринка. Пакетик. Ощущение падения. Я облажался. По-крупному. Опять. И на этот раз – почти до конца.
Мой менеджер, Стив, сидел рядом. Его лицо было бледным и злым. В его глазах я видел разочарование, но и привычную усталость. Стив был не просто менеджером, он был моим щитом, который прикрывал меня от прессы, от лейбла, от моей собственной глупости. Он был со мной с самого начала, с тех времён, когда я играл в грязных барах за пару баксов и выпивку, и я знал, сколько раз он вытаскивал меня из дерьма. — Джейден, ты опять? — его голос был глухим, лишённым всяких эмоций, словно он говорил с каменной стеной. — Ты хоть понимаешь, что ты чуть не... — Я понял, Стив, — прохрипел я. Голос едва слушался, горло было саднило. — Я понял. — Ты должен быть благодарен той девушке, — сказал он, кивая на стул у окна. — Она тебя вытащила. Буквально. Она позвонила в скорую. И... она спасла твою башку от очень некрасивой встречи с мраморной плиткой. Я повернул голову. И увидел её.
Она сидела там. Та же самая девушка, которую я видел у бара, а потом в последние секунды перед падением. В простом черном платье, который, казалось, был слишком обычным для такой вечеринки. Волосы собраны в высокий хвост, ни одной лишней пряди. Её лицо было бледным, но глаза её глаза были такими же изумрудно-зелеными, как я видел их в ту ночь на вечеринке, но теперь в них не было той холодной недоступности. Была усталость, беспокойство. И что-то ещё – какая-то невероятная сила, спокойствие, которое казалось невозможным в этом хаотичном мире. Она была словно луч света в этой стерильной тьме, словно глоток чистого воздуха после душного, прокуренного клуба. — Ты... ты меня спасла? — мой голос звучал жалко, по-детски. Стыд обжигал. Она кивнула. Её кивок был коротким, уверенным, без всяких лишних движений. — Да. Ты чуть не захлебнулся. И чуть не разбил себе голову.
Мне было стыдно. Ужасно стыдно. Я, Хосслер, рок-звезда, король вечеринок, человек, которым восхищаются миллионы, был спасен какой-то... девушкой. Которая, судя по всему, вообще не была из моего круга. Не тусовщица, не фанатка, жаждущая селфи. Просто... человек. — Зачем? — я спросил, слова застряли в горле. — Почему ты это сделала? Она пожала плечами, словно это было самым очевидным поступком на свете. — Не могла пройти мимо. Любой бы так поступил. Нет. Не любой. Мои друзья давно бы меня оставили. Они бы просто перешагнули через меня и пошли дальше веселиться. Это был жестокий, но честный факт, который я знал уже давно. Только теперь он прозвучал особенно остро, ударяя прямо в пустоту внутри.
Мы поговорили. Странный разговор. Не было ни слова упрёка, ни осуждения, ни нотаций. Она просто была. Я узнал, что её зовут Тиша. Тиша узнала, что я люблю байки и машины. Что это моя страсть, моё убежище, моя единственная настоящая отдушина. Я узнал, что она танцует. Что это её жизнь. Она говорила о движении, о дисциплине, о том, как тело может быть выражением души, о том, как музыка проходит сквозь неё. Я говорил о скорости, о реве мотора, о том, как это помогает мне почувствовать себя живым, хоть на мгновение. Мы были абсолютно разными, словно из разных вселенных, словно инь и янь, но в этот момент, в этой стерильной больничной палате, мы нашли какую-то странную общую точку. Точку, где наша боль и наши страсти могли соприкоснуться, словно две параллельные прямые, внезапно пересекшиеся.
— Ты должна пойти на мой концерт, — выпалил я, не подумав. Слова вырвались сами собой. Я просто хотел, чтобы она осталась, чтобы эта чистота не исчезла. Чтобы она была рядом. — И я посмотрю, как ты танцуешь. Её губы тронула лёгкая, искренняя улыбка. Такая настоящая, что она обжигала. — Может быть, — сказала она. — Когда ты поправишься. Она встала. Её движения были плавными, грациозными, даже просто вставая со стула. В ней чувствовалась внутренняя сила. — Мне пора. У меня репетиция. Мисс Дюбуа не терпит опозданий. Я посмотрел ей вслед. Она была такой сильной. Такой чистой. И я чувствовал, что что-то внутри меня изменилось. Не знаю, что. Но я хотел, чтобы она пришла на мой концерт. И я хотел увидеть, как она танцует. Я хотел этого больше, чем любого кайфа, любого прихода.