1. Диссонанс
Тиша
Над Лос-Анджелесом разливался привычный золотой закат, окрашивая небо в невероятные оттенки оранжевого и пурпурного, словно художник выплеснул на холст все самые яркие краски. Для меня, Тиши, семнадцати лет от роду, это было не просто красивое зрелище. Это было время, когда танцевальные студии в центре города пустели, и город готовился к своей ночной, лихорадочной жизни, полной обещаний, интриг и безумных вечеринок. Ночная жизнь Лос-Анджелеса казалась мне другой планетой, со своими странными законами и неприемлемыми ритмами.
Мой мир, напротив, был упорядоченным, точным, словно выверенное движение в балете или идеально отточенное плие. Мои дни начинались задолго до рассвета, с растяжки и медитации, позволяющей сосредоточиться на своём теле, на своих ощущениях, на пульсации каждой мышцы. Упругий пол студии был моим единственным полем битвы. Каждый день – часы у станка, отработка новых па, работа над растяжкой, до боли в мышцах, до изнеможения, но с чувством невероятного удовлетворения. Я не просто танцевала, я жила танцем. Мои пальцы, даже когда я держала ручку, непроизвольно отстукивали ритм. Потолок моей небольшой, но уютной квартиры был увешан вырезками из танцевальных журналов, а пол усыпан нотами классических произведений и потрёпанными учебниками по анатомии. Моё тело – мой инструмент, музыка – мой язык, а сцена – моя единственная, всепоглощающая мечта.
Я была дисциплинирована, сосредоточена, дотошна. Каждое движение, каждый взгляд, каждое слово были выверены. Мисс Эвелин Дюбуа, моя преподавательница и своего рода вторая мама – строгая, но справедливая женщина с глазами, полными мудрости, – всегда говорила, что я рождена для этого – для света софитов, для чистоты движения, для того, чтобы заставлять сердца зрителей замирать от красоты. В моём характере было что-то от лебедя: внешняя грация, нежность и внутренняя сила, скрытая под поверхностью. Я была тихой, но не робкой. Наблюдательной, подмечающей мельчайшие детали, которые другие пропускали мимо. И, возможно, немного наивной, потому что мир за пределами танцевального зала казался мне чем-то далёким и не совсем понятным, слишком хаотичным, слишком непредсказуемым.
Сегодняшний вечер был исключением из моей привычной, размеренной рутины. Моя лучшая подруга, Эмили, буквально умоляла меня пойти на элитную тусовку в Голливудских холмах. Эмили, с её огненно-рыжими волосами и заразительным энтузиазмом, мечтала стать режиссёром, и для неё это было нетворкинг-событие века, возможностью встретить кого-то, кто поможет ей пробиться в мир кино. — Тиша, ну пожалуйста! — умоляла она по телефону, её голос звенел от предвкушения, словно она уже видела себя на красной дорожке. — Там будут все! Продюсеры, актёры, музыканты! Джейден Хосслер там будет! Он получил какую-то мега-премию, и вся тусовка в его честь! — Джейден Хосслер? — я нахмурилась, пролистывая журнал с балеринами, на которой была изображена Анна Павлова в её знаменитой позе. — Это тот, который рок-музыкант? У него такие громкие песни и, кажется, странная репутация? — Он суперзвезда! — воскликнула Эмили, словно я говорила о каком-то динозавре. — Его новый сингл на вершине всех чартов! И сегодня ему вручают какую-то премию! Это будет легендарная вечеринка! Представляешь, сколько полезных контактов мы можем завести! И ты сможешь показать себя! Я вздохнула. Контакты? В моей голове были только пируэты и фуэте, идеальная линия ноги и правильный угол головы. Я представляла себя на сцене Метрополитен-оперы, а не на вечеринке с пьяными знаменитостями. Но Эмили была моей лучшей подругой, и я знала, что должна её поддержать. Я согласилась, внутренне готовясь к испытанию, словно к очень сложному танцевальному этюду.
Когда мы приехали, особняк, где проходила вечеринка, был похож на сказочный замок из какого-то безумного, сумасшедшего сна. Огромный, освещенный тысячами огней, отбрасывающих золотые блики на припаркованные рядом шикарные автомобили – ламборгини, феррари, роллс-ройсы. Бассейн, который сиял, словно изумруд, в ночи, отражая мерцание звёзд и софитов. Звук бил прямо по внутренностям: басы, проникающие сквозь стены и бьющие по грудной клетке, заставляя вибрировать всё тело. Воздух был пропитан приторным коктейлем из дорогих духов, сигаретного дыма, пота и чего-то едкого, химического – запаха, который я не могла идентифицировать, но который вызывал у меня неприятное чувство, словно предчувствие беды.
Внутри было ещё хуже. Толпа людей, снующих туда-сюда, словно муравьи в растревоженном муравейнике. Все смеялись слишком громко, пили слишком много, обнимались слишком фальшиво. Их лица казались мне масками, а движения – хаотичными, лишёнными всякого смысла. Я чувствовала себя абсолютно не в своей тарелке в моём скромном, но элегантном чёрном платье, которое Эмили посчитала слишком простым. Я потягивала свой лимонад, стараясь не морщиться от приторного запаха вокруг, и наблюдала за пьяной, танцующей толпой. Все эти люди казались мне марионетками, дёргающимися под чужой, навязанный ритм. Ни грации, ни смысла, только хаос.
Я видела, как Джейден Хосслер, звезда вечеринки, мелькает в толпе. Он был выше, чем я представляла, с яркими татуировками, которые покрывали его руки, и взъерошенными волосами, которые падали на глаза. Он выглядел измождённым, но в то же время невероятно энергичным, словно его питало электричество. От него исходила опасная, почти звериная аура, которая одновременно пугала и притягивала. Я старалась держаться подальше, не желая быть частью этого безумия.
Мне стало скучно. И душно. Воздух был тяжёлым, словно набитым чужими эмоциями, чужим притворством, чужой ложью. Я решила выйти на задний двор, к бассейну, подышать свежим воздухом и, возможно, хоть немного размяться. Там, у бассейна, было чуть тише, хотя басы всё равно проникали сквозь стены. Я начала разминаться, привычно раскачиваясь под отдалённую музыку, словно готовясь к выступлению. Музыка вечеринки для меня была лишь фоном, под который моё тело инстинктивно искало свой собственный, внутренний ритм. Ритм, который был мне знаком, понятен и безопасен. Ритм моего сердца.
Вдруг я услышала странный звук. Не стук басов, не шелест пальм, а глухой, ритмичный удар, словно кто-то бился головой о плитку. Раз, два, три. Он был не в такт музыке, не в такт моему телу. Он был неправильным. Я резко обернулась. В тени пальм, у самой кромки бассейна, почти невидимый в отблесках воды, лежал человек. Тело его конвульсивно подрагивало, а голова била о холодный, блестящий мрамор. Удар. Удар. Удар.
Джейден. Я узнала его. Его песни играли из каждого утюга, его лицо мелькало на всех обложках журналов, его голос был на всех рингтонах. Звезда. Кумир миллионов. Но сейчас он выглядел страшно. Его глаза были закачены, изо рта пошла пена. Это был не приступ, это было что-то другое. Я видела такое раньше, в фильмах, в новостях, которые так любила смотреть Эмили. Наркотики. Передозировка.
Секундное колебание. Все вокруг веселились, смеялись, кричали, никто ничего не замечал. Музыка заглушала всё. Мой инстинкт кричал: "Беги! Не вмешивайся! Это не твоё дело! Это опасно!" Но что-то внутри, что-то более сильное, чем страх, заставило меня двинуться. Не могла я просто так стоять и смотреть, как человек умирает. Он мог умереть прямо здесь. Прямо сейчас.
Я подбежала к нему, упала на колени на холодный мрамор. Он был тяжёлым, его тело было горячим, липким от пота. Он мог захлебнуться. Я запаниковала. Что делать? Скорая? Пока они приедут, это слишком долго.
Тут мне пришла в голову сумасшедшая идея. Я вспомнила, как нас учили на курсах первой помощи в школе: если человек в конвульсиях, главное – не дать ему прикусить язык и обеспечить дыхание. Перевернуть на бок.
Собрав все силы, я перевернула его тяжёлое, обмякшее тело на бок. Справилась с трудом, но сила танцовщицы, привыкшей к физическим нагрузкам, к контролю над собственным телом, помогла. Я осторожно, но решительно разжала его челюсти, боясь, что он прикусит язык или меня укусит. Мои пальцы были сильными, но дрожали от напряжения и страха. Я очистила его рот от пены. В этот момент он издал глубокий, хриплый, спасительный вдох. Он задышал. Нерегулярно, с присвистом, но задышал.
— Боже, Джейден, что ты наделал... — прошептала я, прижимая ладонь к его лбу. Кожа была влажной, горячей, словно он горел изнутри. Я вытащила свой телефон, дрожащими пальцами набрала 911. Объяснила ситуацию. Пока ждала, сидела рядом с ним, держа его за холодную, как лёд, руку. Его кожа была бледной, почти синей. Он был беспомощен, как ребёнок. Звезда, которая вот-вот могла погаснуть. И я, обычная девушка, держала его жизнь в своих руках. Ритм его сердца был медленным, но он был. И я молилась, чтобы он продолжал биться. Чтобы этот неправильный метроном не остановился.