Этот альфа дефективен [Интерстеллар]

Когда машина Тан Кайюаня остановилась у ворот старого поместья семьи Тан, в столовой уже был накрыт роскошный ужин в честь новой победы молодого господина Тана сегодня.

Лицо Тан Сяо, в последнее время заметно округлившееся, сияло довольной улыбкой. Он уже какое-то время ждал за столом.

Это говорило о его неплохом настроении.

С самого начала конкурса Тан Сяо каждый вечер за ужином произносил пространные речи, живописуя, как его сын блистательно выступит на соревнованиях, заложит основу для вступления в Первый корпус, добьется славы в военных кругах, а будущее семьи Тан будет безоблачным.

— Что сказали в больнице? — Сегодня было небольшое исключение: Тан Сяо все же должен был поинтересоваться состоянием сына, временно отложив свои громкие речи. — Почему так долго? Ведь это же пустяковое недомогание?

Небольшой кусочек мяса, который Тан Кайюань только что положил в рот, застрял в горле при вопросе отца. Ему вспомнилось происшедшее днем в больнице.

Серьезное выражение лица врача вызвало у него неприятное чувство, а неожиданная встреча с Бай Ли и Лу Чжао у входа в гараж окончательно испортила приподнятое настроение от победы.

— Ничего особенного, — проглотив пищу, ответил Тан Кайюань.

— Врач в военном госпитале все допытывался, не переживал ли Кайюань в последнее время каких-то потрясений, — мадам Тан, сидевшая рядом с Тан Сяо, заговорила вместо сына, не желавшего об этом говорить. — Он сказал, что состояние Кайюаня — его рассеянность, частые ночные кошмары — ненормально. Посоветовал оставить под наблюдением в больнице и сократить частоту использования психической силы в ближайшее время...

Ее тихий, тонкий голосок был заглушен нетерпеливым окриком Тан Сяо:
— Преувеличение!

— Эти врачи вечно любят раздувать из мухи слона! По их словам, любая мелочь — все равно что смерть! — Тан Сяо фыркнул с презрением. — Кайюань просто в последнее время переутомился, вот и спит плохо. А если ночью не высыпаешься, днем это неизбежно сказывается.

Мадам Тан тихо промолвила:
— Я думаю, та машина...

— Эта дурацкая машина тоже влияет, но с возможностями Кайюаня проблем не будет. — Тан Сяо посмотрел на сына. — А ты как считаешь?

Еда во рту казалась безвкусной. С тех пор как Тан Кайюань стал свидетелем отцовского насилия над матерью, он все больше замечал определенные детали. Например, то, что перед отцом у матери почти не было возможности высказать свое мнение до конца.

На душе у Тан Кайюаня стало тяжело, но ссориться с отцом ему тоже не хотелось. Как и с той машиной: он не хотел ее использовать, но не мог отказаться от преимуществ, которые она ему давала. Казалось, все заставляло его делать выбор, ничто не приносило ему удовлетворения.

— Может, стоит прекратить использование на время, — мадам Тан глубоко вдохнула и, собравшись с духом, сказала. — Понаблюдать за состоянием.

Тан Сяо был недоволен, что она противоречит ему, но, по крайней мере, при посторонних вроде Ань Луня не стал взрываться, лишь повысил голос: — Пусть Кайюань сам скажет. — Он снова спросил Тан Кайюаня: — Как ты сам считаешь, получится или нет?

В интонации чувствовалась странная нотка, словно он говорил: «Неужели ты и вправду не справишься?»

Сердце Тан Кайюаня болезненно сжалось. Казалось, укол пришелся в самое больное место, и перед глазами вдруг встало лицо Бай Ли под фонарем военного госпиталя.

Черты лица были те же, но не было и тени той мрачности, что снилась ему. Бай Ли по-прежнему оставался тем заносчивым молодым господином Бай, а он, казалось, так никогда и не сможет перевалить через эту гору.

Напротив, гора давила на него, не давая дышать, и в душе зарождалась ненависть.

Тан Кайюань отлично понимал: если он сейчас откажется от этой машины, повышающей его психическую силу, то перед Бай Ли у него не будет ни единого шанса на победу.

— Без проблем, — полуприкрыв глаза, ровным голосом ответил Тан Кайюань. — Пустяки. Я уже привык к нынешнему уровню психической силы.

Лицо мадам Тан стало землистым.

— Вот это мой сын! — Тан Сяо рассмеялся. — Я так и знал, что у тебя все получится. Когда ты выиграешь конкурс и растопчешь этого парнишку из семьи Бай, это будет местью семьи Тан! Прошли десятки лет, но в итоге именно семья Тан стоит прочнее и уйдет дальше!

Последние слова мадам Тан уже не расслышала. Она машинально засовывала в рот еду, словно жуя воск. Ань Лунь с начала до конца не проронил ни слова. В последние дни он стал гораздо тише. Ужин завершился под разговоры отца и сына из семьи Тан.

Тан Сяо выпил немного вина и, вернувшись в кабинет, был уже слегка навеселе. Он плюхнулся на маленький диванчик в кабинете, достал из коробочки две таблетки от головной боли.

Его головные боли с каждым днем усиливались, но он отказывался следовать предписаниям врача, из-за чего эффективность лекарств снижалась. Вместо этого он винил в этом низкую квалификацию врачей.

Мадам Тан увидела, что он снова принимает таблетки после вина, но не стала отговаривать. Лишь после того, как он проглотил таблетки, она осторожно начала:
— Может, в будущем... не говорить Кайюаню таких вещей.

— Каких вещей? — спросил Тан Сяо.

— Заставлять его прославлять семью Тан, — подбирая слова, ответила мадам Тан. — Мне кажется, это неправильно, это создает на него слишком большое давление.

— А разве он не должен прославлять семью Тан? — сказал Тан Сяо, искоса взглянув на мадам Тан, и усмехнулся. — Или тебе стыдно, потому что я упомянул семью Бай?

Мадам Тан не хотела спорить на эту тему:
— Сегодня врач тоже упоминал, что стресс влияет на психику Кайюаня, ему нужен отдых. Я считаю, что как минимум нужно прекратить использование той машины.

— Изнеженность! — нетерпеливо отрезал Тан Сяо. — Он альфа, с ним не так-то просто что-то случится. Даже если ему немного нехорошо, ради его собственного и семейного будущего нужно просто потерпеть.

— Но ему уже очень плохо! — наконец не выдержала мадам Тан. — Ты не можешь взваливать на него то, чего сам не смог достичь! Не можешь переносить свою ненависть на следующее поколение!

Тан Сяо недоверчиво округлил глаза, потратив несколько секунд на то, чтобы осознать, кто ему возражает.

— Он сам этого хочет! — громко сказал Тан Сяо. — Словно я его заставляю!

— Ты вознес его на пьедестал и никогда не позволяешь сойти! — Тело мадам Тан слегка дрожало под воздействием исходивших от Тан Сяо феромонов, но голос не сдавал. — Ты создал для него воображаемого врага в лице Бай Ли, взвалил на него всю семью... Семья может прийти в упадок, но человек не должен мучить своих близких ради одного только имени...

Тан Сяо почувствовал себя шаром, накачанным гневом до предела, готовым вот-вот взорваться. Он уставился на стоявшую перед ним мадам Тан, ее хрупкое тело дрожало.

— Ты говоришь высокопарные слова, прикидываешься такой замечательной матерью, — Тан Сяо усмехнулся и встал. — Ничего не понимаешь, знаешь только, как хлопотать вокруг еды и прочего, когда случается беда — не знаешь, что делать, только и спрашиваешь других...

Он поднялся, словно небольшая гора из жира. Мадам Тан оказалась в тени, отбрасываемой этой горой, и инстинктивно отступила на шаг назад.

— ... Бесполезная мать, а теперь еще и обвиняешь меня в проблемах воспитания?! — Тан Сяо ткнул пальцем в лицо мадам Тан. — Ты именно такая! Глупая, ни на что не годная, помощи ждать не от кого, только и умеешь что орать!

Крик Тан Сяо поразил мадам Тан, как громом. Но не от страха, а от ощущения полной растерянности из-за того, что он сказал.

Она и вправду была слабой, никогда не осмеливалась вмешиваться в воспитание Кайюаня при Тан Сяо. Она слепо верила своему партнеру — этому ее учили на курсах для омег, и это подчеркивалось снова и снова.

Всю жизнь она поступала так, как должна была поступать омега: была мягкой и покорной, вела хозяйство, после замужества постепенно оборвала связи с внешним миром, центром ее жизни были только партнер и сын. И стала «глупой», «ни на что не годной», «неспособной помочь». Она чувствовала, что здесь что-то не так, но в то же время все было именно так.

— В этом доме решаю я! — Тан Сяо продолжал кричать. — Мой сын не будет таким слабым, как ты! И семья Тан не станет такой же нищей, как семья Бай!

— Замолчи о семье Бай! — Мадам Тан издала громовый крик.

Тан Сяо опешил от этого крика. В кабинете воцарилась тишина.

Спустя долгое время Тан Сяо занес руку — БАМ!

Некоторые вещи с течением времени становятся привычкой для тела.

Когда все снова успокоилось, и мадам Тан поднялась с пола, Тан Сяо уже крепко спал на кровати в маленькой комнатке отдыха, примыкавшей к кабинету. Храп после выплеска гнева был особенно громким.

Тан Сяо постарел. Сидя на полу, мадам Тан с бесстрастным лицом подумала, что теперь у него уже не хватало сил бить ее так сильно, как раньше. Плюс головные боли и головокружения — он долго не выдерживал и нуждался в отдыхе.

Коробочка с таблетками опрокинулась, таблетки рассыпались по полу. Она подняла одну, посмотрела на нее. И положила обратно в коробочку.

В кабинете стояли лишь храп Тан Сяо и тихий шелест таблеток, которые мадам Тан в измятой одежде собирала с пола.

Было еще не так поздно, если выйти сейчас — можно было успеть. Небольшая лаборатория, которую Тан Сяо арендовал для временного хранения машины, была недалеко. До нее и обратно на машине — недолго.

Оператор, присланный вместе с машиной, вероятно, жил в лаборатории.

К счастью, сегодня он не бил ее по лицу. Собрав все таблетки, мадам Тан начала обдумывать другую проблему.

Обычно Тан Сяо не позволял ей много общаться с внешним миром. В лаборатории она была всего один раз. Оператор в основном сообщал информацию о машине только Тан Сяо и Тан Кайюаню. Ей нужно было найти предлог, чтобы заговорить с оператором.

Она вошла в комнатку отдыха, посмотрела на Тан Сяо, спавшего на кровати как убитый, и забрала его персональный терминал, лежавший у изголовья.

Ночь в Империи была пропитана сыростью. Мадам Тан в тапочках побежала к гаражу. Лишь сев в левитирующий автомобиль, она почувствовала, как сердцебиение немного успокоилось. Несмотря на сильную боль во всем теле, она не смогла сдержать слабую улыбку.

Подъехав к месту, она надела захваченные с собой туфли на каблуках. Выйдя из машины, она снова предстала в образе аристократки.

Открыв дверь лаборатории терминалом Тан Сяо, мадам Тан мягко сказала: — Через пару дней Кайюаню снова предстоит использовать машину. Мой партнер немного беспокоится, поэтому попросил меня прийти и уточнить некоторые детали.

* * *

Бай Ли получил письмо от Бай Ин на следующий день вечером, только что закончив бой.

Этот бой снова дался ему нелегко, но он обеспечил ему право выхода в финал главной звездной зоны. Завтра состоится последний бой главной зоны. В случае победы White01 получит путевку в финальный отбор.

Члены Исследовательского института Бай были взволнованы и воодушевлены. Болельщики White01 и Бай Ли после окончания боя орали так, будто хотели сорвать крышу с главной арены.

Даже массажист, растиравший ноги Бай Ли, был словно на взводе, его пальцы дрожали. Бай Ли наблюдал за этим с тревогой, опасаясь, что тот слишком сильно надавит и оставит синяк на его левой ноге.

Сам Бай Ли держался неплохо, но, увидев письмо Бай Ин сразу после выхода с арены, почувствовал себя немного неловко.

— Я говорил, что появились новости о той машине, — сказал Бай Ли Сы Ту. — Ее разработала семья того омеги, что рядом с Тан Кайюанем. Похоже, они достали данные с черного рынка, довольно полные, и на их основе продолжили разработку.

Бай Ли рассказал об этом и Сы Ту, не упоминая исходный сюжет и изменения в Тан Кайюане, а лишь проблему самой машины.

Сы Ту нахмурился:
— Разве такое возможно? Если бы существовали такие полные данные, Империя давно бы занялась этим, как они могли попасть на черный рынок? К тому же, если бы разработка действительно увенчалась успехом, она бы прогремела на всю страну, и эта мелкая аристократическая семья давно бы разбогатела.

— Похоже, успех не окончательный. Пока что единственный удачный случай — Тан Кайюань, да и тот нестабилен, — просматривая письмо, сказал Бай Ли. — Побочные эффекты серьезные. Ян Хань как-то говорил, что Империя запретила разработки в этой области из-за произошедших ранее аварий.

Перечитав письмо, Бай Ли уловил в последних фразах нечто необычное. Для постороннего эта информация не представляла бы проблемы, но для Бай Ли все было иначе.

— Знаешь, откуда эти данные попали на черный рынок? — Бай Ли усмехнулся. — Их нашли на затонувшем круизном лайнере. Первоначальный владелец признан погибшим. При жизни он работал в Императорском исследовательском институте, руководил проектом по исследованию развития психической силы, а также был профессором.

Сы Ту замер на мгновение, затем вскочил: — А!

Он ткнул пальцем в ногу Бай Ли и снова воскликнул: — А!

Затем, крича «А! А!», позвал Ян Ханя.

Ян Хань был близко знаком с этим профессором, участвовал в некоторых его проектах. После прихода в исследовательский институт Бай он сблизился с окружающими, стал разговорчивее и упомянул, что с разрешения профессора посещал проекты, над которыми тогда работал Императорский исследовательский институт, и отвечал за некоторые мелкие задачи.

Пересказав описание машины и основную информацию из письма, Ян Хань, потрясенный, сказал:
— Действительно, очень похоже на машину из того проекта. Очень! Но, насколько я знаю, после остановки проекта институт уничтожил ту машину.

— Вероятно, они, основываясь на данных профессора, заново разработали и создали вторую машину, — сказал Бай Ли.

— Невозможно, — категорично заявил Ян Хань. — Все материалы этого проекта могли обрабатываться только в Императорском исследовательском институте. Теоретически, профессор не мог тайно перенести файлы на свою систему хранения и вывезти с главной звезды.

Сы Ту спросил:
— Но он же был в командировке? Если это были рабочие переговоры, то, возможно, он взял материалы с собой.

— Профессор курировал не один проект, командировка могла быть не по этому, — объяснил Ян Хань. — В ходе разработки этого проекта обнаружились определенные риски. К таким проектам Императорский институт всегда относился с особой осторожностью.

— Верно, — кивнул Сы Ту. — Обычно такие проекты не допускают утечки, пока риски не будут сведены к минимуму.

— Когда я занимался мелкими задачами по этому проекту, я делал это как стажер в институте, — сказал Ян Хань. — При уходе нас досматривали, чтобы никто не вынес материалы. Кстати, странно и то, что профессор тогда плыл на гражданском лайнере. У важных проектов для командировок есть специальный транспорт, так запросто отправляют только по открытым, нерискованным мелким проектам.

Бай Ли мало знал об Императорском исследовательском институте, но из слов Ян Ханя и Сы Ту уловил суть.

Похоже, этот профессор, косвенно повлиявший на повышение психической силы Тан Кайюаня, получил материалы проекта нелегально, и история с командировкой тоже вызывала вопросы.

— Ты только что сказал, что Императорский институт уже создавал такую машину раньше?

— Создавали и проводили эксперименты, — сказал Ян Хань. — Но, как я уже говорил, результаты экспериментов были плохими, поэтому проект закрыли.

Бай Ли спросил:
— Насколько именно плохими?

Ян Хань, похоже, не хотел говорить, но Сы Ту и Бай Ли ждали ответа. Он вздохнул:
— Уровень психической силы человека определяется при рождении, тело может выдержать лишь ограниченное ее количество. Насильственное повышение само по себе несет огромные риски.

— У нескольких участников тех экспериментов в легких случаях психическая сила со временем постепенно снижалась, опускаясь ниже исходного уровня. В тяжелых случаях возникали галлюцинации, и со временем человек переставал отличать галлюцинации от реальности, — Ян Хань сделал паузу. — Проще говоря, происходил психический срыв.

В памяти Бай Ли мелькнуло растерянное лицо Тан Кайюаня под фонарем военного госпиталя.

Бай Ли почувствовал, что это не к добру. Тан Кайюань, возможно, уже ступил в центр воронки, шагая по узкой тропинке к психическому срыву.

Тогда беспокойство Бай Ин было не напрасным. Она заметила изменения в сыне, хотела его остановить, но вся семья Тан считала ее лишь фоном. И непонятно, как этот «фон» раздобыл эту информацию.

На душе у Бай Ли было сложно, и он не испытывал ни капли радости от мысли, что Тан Кайюань, возможно, сам себя уничтожит.

Если бы раньше, он, наверное, устроил бы ночную гулянку в знак праздника. Но сейчас он был спокойнее, чем ожидал.

Когда тебе по-настоящему все равно на человека, то хорошо ему или плохо — уже не вызывает в тебе никаких волн. Единственное, что его беспокоило — не заденет ли это его самого.

Лишь сев в левитирующий автомобиль Лу Чжао, Бай Ли наконец выдохнул, будто выплеснув из груди всю скверну.

— Если он так продолжит, ему точно конец, — сказал Бай Ли. — Он сходит с ума, Мировое Сознание рушится... Проклятое место, каждый день преподносит сюрпризы, пестрые и разнообразные.

Лу Чжао уже привык к такой путаной лексике Бай Ли, как и к его манере начинать с пары крепких слов. Ведь после ругани все равно следовало объяснение.

И действительно, выругавшись, Бай Ли снова рассказал Лу Чжао о письме Бай Ин и своих догадках.

— Изначально этот «золотой ключик» был довольно странным. Где это видано, чтобы ключик потом требовал ремонта? — сказал Бай Ли. — Я думал, что можно как-нибудь пройти мимо, но Мировое Сознание, видимо, потребовало правдоподобного объяснения, выдумало профессора, не справилось с задачей, еще и убило его, а теперь не может замять историю! Так ему и надо!

Возможно, рядом с Лу Чжао он расслаблялся, а может, потому что только Лу Чжао в этом мире знал его секрет, но Бай Ли стал менее напряженным.

Лу Чжао рассмеялся над его самодовольством, вспомнив слово, которое Бай Ли употреблял раньше:
— Эффект бабочки.

— Нет, я в лучшем случае мотылек, — усмехнулся Бай Ли. — Но и у крыльев мотылька есть своя роль.

Потом спросил Лу Чжао:
— А ты куда ходил? Ты не пришел за мной в гримерку.

— Принял звонок, — спокойно ответил Лу Чжао. — Со мной связались из высшего командования корпуса, кое о чем спросили.

Крылья мотылька оказались весьма эффективны.

После серьезного инцидента на соревнованиях в главной зоне недовольство выразили не только участники, но и многие зрители. Особенно те, кого задел инцидент — включая Бай Ли.

За несколько дней соревнований он уже удостоился звания «наставника по точкам возрождения», что красноречиво говорило о его везении. Но везение, при котором ни в одном бою он не появлялся в нормальном месте, уже вызывало возмущение. А теперь сбой системы в главной зоне — и сторонники White01 и Бай Ли взорвались.

Разве бывает такая полоса невезения? Организаторы, вы что, травите одного Бай Ли?

Недовольство быстро нарастало. Кто-то вспомнил недавно разоблаченного мелкого чиновника из Императорского исследовательского института, который также участвовал в подготовке конкурса. Мог ли он что-то подстроить? Распространялись слухи, что Императорский институт заинтересован только в роботах с высокой разрушительной силой — разве это не попытка запугать и заставить отказаться от участия исследовательские институты, создающие другие роботы? А разве Институт Бай не входил в их число?

Была гипотеза — требовалось доказательство.

Ранее уже доказали присутствие фамилии «Линь», и имперская общественность, не покладая рук, доказала и следующее слово. Так имя господина Линь Шэна с почетом появилось на всеобщем обозрении.

Под давлением со всех сторон разоблаченный чиновник наконец признал, что распространять слухи с целью саботажа перед соревнованиями ему действительно приказал Линь Шэн.

Твердые доказательства легли перед публикой, вызвав огромный резонанс. Линь Шэн был из боковой ветви императорской семьи, которая к тому времени уже угасала, боковых потомков осталось мало. Они и так жили под прицелом внимания, и без особых расследований деяния Линь Шэна за эти годы были вытащены на свет.

При определенном направляющем воздействии люди быстро выяснили, что ранее Линь Шэн был высокопоставленным офицером Первого корпуса и имел прямой контакт с Бай Ли — он был его начальником.

Когда Бай Ли из-за травмы покинул военные круги, Линь Шэн вскоре также объявил об уходе и был крайне тихо отправлен развиваться на вспомогательную звезду.

Если разоблаченный чиновник действительно действовал по указанию Линь Шэна, если «невезение» Бай Ли было связано с этими событиями, то можно ли считать, что человеком, нацеленным на Бай Ли, был Линь Шэн?

Их единственное пересечение — короткий год службы в Первом корпусе. Что же тогда произошло? Была ли между ними личная вражда?

Всплыла тема конца прошлого года, когда Лу Чжао прикрепил цветок каллии к Бай Ли на круизном лайнере. Бай Ли ушел из армии из-за травмы, миссия провалилась, но информация была скрыта, за кулисами творилось нечто темное. Почему власти так и не дали официальных объяснений?

Эти сомнения стремительно возросли, когда всплыло имя Линь Шэна. Возникло предположение — не были ли корни провала миссии связаны с императорской семьей?

В эпоху информационного взрыва многие события, получив толчок, развиваются дальше уже без контроля со стороны людей.

Вскоре Лу Чжао получил звонок из высшего командования Первого корпуса. Формулировки были осторожными, но Лу Чжао понял, что его осторожно выспрашивают, не говорили ли он и Бай Ли кому-то о той миссии. Ему сообщили, что армия все еще расследует этот вопрос, и попросили Лу Чжао сохранять конфиденциальность и пока не отвечать на вопросы, которые могут вызвать общественные обсуждения.

Звонок Лу Чжао, а не Бай Ли, имел и другой подтекст: во-первых, тот давно уволился, во-вторых, высшему командованию было просто стыдно, а в-третьих, Бай Ли слишком уж отборно матерился. Лу Чжао хотя бы был немногословен.

— И что ты ответил? — удивился Бай Ли.

Генерал Лу кратко ответил:
— Я положил трубку.

— Ага, — Бай Ли опешил. — Ни слова не сказал?

— Сказал: «Я кладу трубку», — невозмутимо пояснил Лу Чжао. — И положил. Ведь он уже высказался.

Он высказался, ожидая от тебя заверения, а не того, что ты сразу положишь трубку.

Бай Ли провел рукой над своей головой и мысленно водрузил невидимую корону на голову Лу Чжао:
— С сегодняшнего дня корона «Короля Бесителей» твоя.

«Крут, генерал Лу. Нежелательные разговоры ты слушать не хочешь, и чей бы звонок ни был — не боишься положить трубку.»

Лу Чжао отхохотался, открыл персональный терминал и сказал:
— Есть кое-что показать тебе.

— Что? — Бай Ли наклонился и увидел на видео огромное лицо Тан Сяо. — Как ты мог показывать мне такое?!

Лу Чжао не понял завуалированного оскорбления:
— Это было во время интервью, ты был на соревнованиях. Хо Цунь прислал мне запись.

На заднем плане — территория за пределами арены зоны 1. Семейная пара Тан по пути посмотреть на выступление их сына Тан Кайюаня была окружена ожидавшими репортерами.

Вопрос журналиста был дерзким:
— Господин Тан, говорят, у вас с господином Линь Шэном тесные связи, господин Тан Кайюань также работает пилотом в его исследовательском институте. Скажите, пожалуйста, знаете ли вы о некоторых действиях Института Шэнши?

Тан Сяо сначала опешил, затем на его лице появилось недовольство, но он все же сохранил вид старого аристократа:
— Извините, мы с супругой идем на соревнования, не можем давать интервью.

— Господин Тан, отношения между семьями Тан и Бай всегда были довольно... напряженными, — журналист не отставал. — Не воспользовались ли вы этим случаем, чтобы притеснить семью Бай и навредить господину Бай Ли?

— Что вы говорите? — Тан Сяо обернулся, широко раскрыв глаза. — Это клевета!

Журналист воспользовался моментом:
— У господина Бай Ли особые отношения с вами и вашей супругой. Разве вас не возмутили действия Института Шэнши? Или у вас иные соображения?

По сути, это был вопрос: «Как бы там ни было, Бай Ли — ваш сын, верно? Вашего сына так подставляют, а вы не только не злитесь, но и другого сына отправляете работать к Линь Шэну? О чем вы, черт возьми, думаете?»

Хотя семьи Бай и Тан давно не поддерживали даже видимости отношений, если вдуматься, семья Тан все же была довольно мерзкой.

Лицо Тан Сяо побагровело. Бай Ин стояла рядом, явно съежившись. Это движение заставило Бай Ли нахмуриться, но он заметил, что выражение лица Бай Ин было удивительно спокойным. Без страха, без паники.

Не успел Бай Ли осознать это, как в видео раздался рев Тан Сяо:
— Пошли вон!

Объектив камеры дернулся после его толчка — явно упал на землю. Потом послышались споры.

Бай Ли долго молчал, прежде чем наконец произнес:
— Кайф.

Лу Чжао взглянул на него. Выражение лица Бай Ли не выглядело радостным.

— Правда кайф, старая черепаха, — сказал Бай Ли. — Но в последнее время я вырос с восьми до девяти лет, повзрослел, научился не выставлять радость напоказ.

В основном потому, что на мгновение Бай Ли увидел на лице Тан Сяо, с каждым днем все больше напоминающем тесто, признаки старости. В некогда еще живых глазах теперь читалась лишь мутная озлобленность.

Бай Ли понял, что Тан Сяо все эти годы жил лишь жаждой пробиться наверх любой ценой и ненавистью к семье Бай. Он стал воплощением этой злобы.

С таким человеком не договориться. До самой смерти он не признает свою неправоту. И уж тем более не жди от него извинений — хорошо, если не плюнет в лицо.

Неудачи Тан Сяо радовали Бай Ли, но безумного восторга он не испытывал. Эти люди рано или поздно станут для него незначительными прохожими. Бай Ли больше не собирался тратить силы на прохожего.

Лу Чжао похлопал Бай Ли по плечу.

Видео закончилось, автоматически перейдя к следующему в памяти терминала Лу Чжао.

На виртуальном экране сначала появилась нога, затем пара рук, и голос за кадром произнес:
— При массаже ног следует обратить внимание на следующие моменты...

Лу Чжао тут же выключил.

Бай Ли опомнился от шока, медленно выпрямился и забормотал:
— Э-э, ну... ты специально этому учился?

Лу Чжао открыл рот, но не издал ни звука.

— Да? — подтолкнул его Бай Ли. — Специально для меня учился, да?

Лу Чжао не выдержал его восьми «Да?» за десять секунд, сдался:
— Раньше получалось плохо, вот и решил почитать побольше.

— Главное — практика! — провозгласил Бай Ли. — Наша армия решительно поддерживает инициативу! Дома мы немедленно проведем практические учения с дружественной армией.