Этот альфа дефективен [Интерстеллар]

Тан Кайюань никогда не думал, что аплодисменты и свет могут заставить его чувствовать себя неловко.

Он несколько раз помахал рукой, но свет в зале не реагировал. Аплодирующие скрывались в полумраке, а звук, казалось, накатывал со всех сторон, готовый поглотить его, стоящего в луче света.

Бай Ли стоял в зале, и в его сознании мелькнули две фразы из оригинала:
— *«Тан Кайюань стоял на сцене, вернувшись на свою сцену. Он посмотрел на съемочного робота, словно молча смотрел в глаза Бай Ли по ту сторону экрана.»*
— *«В темной комнате, освещенной лишь светом виртуального экрана, Бай Ли разбил все, что попадалось ему под руку. Тан Кайюань мог жить в свете, а он мог лишь сжиматься в темном углу, живя как червь.»*

Тан Кайюань на сцене был окутан светом прожекторов, а Бай Ли стоял внизу, в сером полумраке.

Они смотрели друг на друга: один в центре сцены, другой внизу, где видны были лишь очертания.

Аплодисменты гремели — между светом и тьмой.

Между тьмой в свете и светом во тьме.

Когда аплодисменты стихли, курсанты Военной Академии, сидевшие в задних рядах зарезервированных мест, внезапно заметили стоящих в проходе двух-трех альф в строгих костюмах. На груди у них были металлические значки размером с ноготь — эмблема гвардии Первого Наследника Престола.

— Извините, выступление еще не закончено, — произнес один из них тихим голосом. — Пожалуйста, вернитесь на свое место.

Эти слова были обращены к Бай Ли, но Лу Чжао сидел ближе к проходу, и гвардейцам приходилось говорить через него.

Лу Чжао не шелохнулся. Гвардейцы окликнули: — Генерал-майор Лу Чжао! — Но он не отреагировал. Старший почувствовал себя неловко.

В полумраке были видны лишь смутные очертания. Курсанты вокруг перешептывались, некоторые вытянули шеи: — Разве нельзя аплодировать?

Бай Ли хлопал ровно минуту, прежде чем остановиться, удовлетворенно вздохнув: — Это была редкая минута в моей жизни, когда каждый хлопок был искренним.

— Можно повторить, — Лу Чжао посмотрел на время на персональном терминале. — Времени еще много.

Хотя выражений лиц не было видно, Бай Ли почувствовал, как лица гвардейцев при этих словах стали крайне недовольными.

Бай Ли хотел рассмеяться. Он понял, что Лу Чжао мастерски умел выводить людей из себя.

— Не надо, рука болит, — сказал Бай Ли. — Да и «лицемерие под париком» уже ушло.

Лу Чжао кивнул и встал.

Его рост был выдающимся даже среди альф. Когда он сидел, это было не так заметно, но когда он поднялся, гвардейцы инстинктивно отступили на полшага.

Многие из них были выходцами из военных кругов и знали о «зачистке» Лу Чжао на спутнике С14 за одну ночь.

Бай Ли спросил: — Уходим сейчас?
— Хочешь еще минуту поаплодировать? — Лу Чжао удивился. — Или есть еще дела?

Дела действительно закончились. Бай Ли подумал и осознал, что Лу Чжао специально достал приглашение только для того, чтобы дать ему возможность поаплодировать минуту лично.

— Ничего, — улыбнулся Бай Ли. — Пойдем ужинать. Домой.

Нахмуренные с начала выступления брови Лу Чжао слегка разгладились.

— Генерал-майор Лу, вы уходите? — спросил курсант с задних рядов. — Наши однокурсники хотели после выступления поговорить с вами о мехах.

Лу Чжао уже собирался уходить, но после этих слов ему захотелось бежать.

Другие курсанты крикнули Бай Ли: — Генерал-майор Бай, мы тоже хотим с вами поговорить...
— Не болтать, — прервал их Бай Ли. — По семейным правилам, до двенадцати ночи надо быть дома.

Несколько курсантов рассмеялись.

— Сидя здесь, о мехах не поговоришь, — произнес Лу Чжао спокойно. — Только в бою понимаешь, что такое мех.

Гвардейцы остолбенели, тупо посторонились, пропуская Лу Чжао и Бай Ли.

Бай Ли шел и смеялся. Лу Чжао, наверное, не осознавал, насколько дерзко он себя повел. Сказать в выступлении, где две трети времени говорили о мехах, что «сидя здесь не поговоришь» — если это дойдет до Первого Наследника, тот, наверное, лопнет от злости.

Большую часть времени Бай Ли считал себя достаточно наглым, но после появления Лу Чжао он осознал свои недостатки.

Уже почти у выхода Бай Ли услышал, как Тан Кайюань крикнул: — Бай Ли.

В отличие от взбешенного господина Гао, его голос был холодным, низким и полным достоинства, подобающего главному герою.

Не зря в оригинале каждые несколько абзацев было по сотне слов, описывающих харизму Тан Кайюаня.

Бай Ли обернулся и посмотрел на Тан Кайюаня на сцене.

— Господин Бай, — выражение лица Тан Кайюаня было спокойным, как слой льда, скрывающий бурлящие под ним темные течения. — Благодарю за ваши аплодисменты. Для меня честь, что вы посетили сегодняшнее выступление.

Бай Ли остановился, несколько секунд прищурившись смотрел на него.

— Наш институт глубоко уважает таких ветеранов, как вы, господин Бай, и это касается и сферы мехов, — голос Тан Кайюаня был мягким и вежливым, усиленный микрофоном, он ненадолго успокоил гул в зале. — Я считаю, что вам понравится мех, над которым сейчас работает наш институт. И я искренне надеюсь на достойный поединок с вами на Сборных Соревнованиях.

Эти слова прозвучали достойно, без подобострастия, в духе старой аристократии.

Он стоял на сцене, казалось, столь же открытым, как и свет.

Бай Ли сделал два шага к сцене: — Когда ты обернулся и посмотрел на меня, ты разобрал, что я сказал беззвучно?

Без микрофона голос Бай Ли услышали только Тан Кайюань и несколько сидевших впереди представителей корпусов и аристократии.

Тан Кайюань опешил и промолчал.

— Тогда я «скажу» еще раз, — вдруг Бай Ли поднял левую руку, сжал в кулак и трижды повернул запястьем.

Свет со сцены четко очертил силуэт Бай Ли. Он был похож на очень темный силуэт, заслоняющий собой свет.

Сделав этот жест, Бай Ли развернулся и ушел.

Не проронив ни слова, но присутствовавшие военные сразу поняли значение жеста.

Это был жест, часто используемый ветеранами корпусов перед боем: — *«Я буду сжимать кулак до последнего момента»*.

Лу Чжао стоял у входа, наблюдая, как Бай Ли широкими шагами идет к нему, еще издали протягивая только что сжатую в кулак руку.

— Пошли, — сказал Бай Ли. — Пойдем шикарно поужинаем.

*   *   *

Последнее выступление Первого Наследника Престола в Военной Академии под конец года превратилось в фарс.

В ту же ночь полиция объявила результаты расследования. Были получены веские доказательства причастности семьи Гао к торговле информацией из военного госпиталя. Господин Гао, едва попав в участок, во всем сознался, даже быстрее, чем Гао Е.

Вслед за этим военные круги немедленно опубликовали заявление: Гао Е уволен из рядов военных, исключен из военных кругов, пожизненный запрет на службу.

Когда граждане Империи проснулись и увидели новости, дело о торговле личной информацией было уже оперативно закрыто. Наказание для семьи Гао еще не было определено, но по всему было видно, что поблажек не будет. Гнев граждан за последние дни наконец немного утих.

Но одновременно с результатами расследования внимание общественности привлекла другая новость.

За минуту до того, как господина Гао увезли в участок, тот наслаждался аплодисментами. Эти аплодисменты раздавались на выступлении Первого Наследника Престола в Военной Академии, а причиной было то, что господин Гао оказал техническую поддержку в разработке мехов и внес значительный вклад.

Граждане Империи были шокированы: как человек, совершивший такое грязное дело, мог наслаждаться овациями?

Тут же начали копать по линии господина Гао, и вскоре нашли информацию о Линь Шэне. Человек с такой фамилией в Империи имел особый статус, и немедленно поползли слухи о «покровительстве знати со стороны императорской семьи», вызвавшие общественные дебаты.

Личность Линь Шэна была разобрана по косточкам, а за ним в тень попал и Первый Наследник Престола.

Паутину следов не скрыть от зорких глаз интернет-пользователей Империи. Сомнения вызвали несколько пунктов в открытых данных Линь Шэна о трудоустройстве в Первом Корпусе. Кто-то задал вопрос: — Увольнение со службы кажется поспешным. Не скрывается ли за этим что-то постыдное?

От задержания господина Гао до вовлечения Линь Шэна прошли всего лишь ночь и утро. Институт Линь Шэна снова оказался в центре внимания, но вот как к нему теперь относились граждане — большой вопрос.

Первый Наследник Престола не раз упоминал институт Линь Шэна в своем выступлении, а впереди были Имперские Сборные Соревнования. Это выглядело крайне подозрительно. В сети поднялась волна критики, люди возмущались таким предвзятым привлечением внимания перед соревнованиями и сомневались, не злоупотребляет ли Первый Наследник своим положением.

Императорская семья в конце года сделала заявление, отрицая вброс личных интересов в выступление, и взялась контролировать общественное мнение, запретив злонамеренные домыслы о монархии. Но беспрецедентная замена Первого Наследника Престола на Второго в проведении традиционного новогоднего банкета и обращении к гражданам выглядела довольно подозрительно.

Курсанты Военной Академии вдруг стали центром сплетен и сливов. Детали выступления распространялись через их соцсети и пересказы: как господина Гао увели на глазах у всех, как его парик съехал, как Бай Ли начал аплодировать. В звездной сети разгорелись нешуточные страсти.

Постепенно люди начали замечать более глубокие детали.

Бай Ли сказал, что аплодирует от имени своего исследовательского института. Значит ли это, что Бай Ли тоже примет участие в предстоящих Сборных Соревнованиях?

Вместе с этим вопросом обсуждали и одну фотографию.

Фотографию сделал курсант Военной Академии. На снимке была сцена, залитая светом прожекторов. За пределами светового круга ясно виднелась поднятая рука, сжатая в кулак. Эта фигура, словно дыра в свете, глубоко впечаталась в изображение.

Это было первое появление Бай Ли в звездной сети после недавнего шторма вокруг унижения военных.

Только силуэт и сжатый кулак.

Люди, мало знакомые с военными кругами, не поняли смысла фотографии, но вскоре ветераны оставили комментарии:
— Как же я скучал по этому жесту. Нынешние новобранцы так уже не делают, да?
— Круто, братан!
— Я ушел из военных кругов почти десять лет назад, но при виде этого жеста чувствую, что кровь еще горяча.

Эмодзи [сжатый кулак] заполонили комментарии к этой фотографии. Были и ветераны, покинувшие службу годы назад, и новички, только что прошедшие годовую аттестацию и официально вступившие в ряды военных. Старые и новые сменяли друг друга, но все волновались и воодушевлялись, глядя на это фото.

Многие впервые взглянули на военные круги под таким углом. Когда значение жеста стало известно, люди наконец поняли, почему горячая кровь не терпит оскорблений.

За пределами сияющих огней Империи, в безбрежных просторах космоса, бесчисленное множество людей сжимали кулаки, встречая смерть.

— Вот он, стальной кулак Империи!
— Сожалею, что по состоянию здоровья не могу служить, но я всегда буду уважать каждого солдата!
— Под защитой скольких таких спин мы живем.

Эта фотография была Бай Ли, но не только он. Она словно пробудила реальность, похороненную под пустотой этого мира, или сдвинула валун, загораживавший муравейник.

Муравьи выползли из темной норы. Они были голодны. Они наконец узнали, что такое день.

Увидевшие день больше не захотят жить только в ночи.

Звездная сеть взорвалась в конце года чередой событий, вызванных торговлей личной информацией, и заодно Имперские Сборные Соревнования привлекли беспрецедентное внимание. Но такие соревнования обычно транслировались только в Военной Академии и крупных корпусах. Граждане выражали понимание, но и сожалели.

Организационный комитет Имперских Сборных Соревнований в конце года опубликовал постер. На нем был коллаж из силуэтов самых известных мехов Империи разных эпох, а на постере было написано: «Наследие и Перемены».

Это фактически опровергало недавние слухи о том, что «Соревнования отдают предпочтение более агрессивным мехам». В кругах разработчиков мехов поднялась буря возмущения. Некоторые институты, решившие из-за этого отказаться от участия, подняли шум. Полиции и военным кругам, только что успокоившим ситуацию с торговлей данными, пришлось снова заняться расследованием этого дела.

Когда студенты пропагандистского отдела факультета боевого применения мехов Военной Академии отправили Бай Ли запрос на интервью, тот тайком переправлял груз домой.

Вопреки нарастающим волнам общественного мнения в звездной сети, Бай Ли в последнее время вел себя очень тихо. Работа в институте наконец была завершена в конце года. Благодаря безоговорочной помощи семьи Чжоу мех был доведен до состояния, позволяющего уверенно участвовать в соревнованиях. Сытун чуть не упал на колени перед симулятором от волнения, но его удержали исследователи. В итоге все закончилось пьяной вечеринкой.

А миниатюрная модель меха Бай Ли была уже готова. Завтра был последний день года, и он успел привезти модель в квартиру накануне.

После вечеринки с сотрудниками института он вернулся домой почти в полночь. Переобувшись, Бай Ли на цыпочках прошел в спальню.

Лу Чжао ложился спать рано. Обычно, если Бай Ли предупреждал, что задержится, тот ложился сам.

В спальне для Бай Ли горел ночник. Лу Чжао, казалось, спал. Бай Ли, сжимая в кармане модель, подошел и погладил его по лбу.

Веки Лу Чжао дрогнули, но не открылись. Он пробормотал: — Пахнет алкоголем.
— Ага, — сказал Бай Ли. — Шоколадный ликер.

Лу Чжао, не открывая глаз, усмехнулся и одной рукой нащупал воротник Бай Ли, притянув его к себе.

Модель в кармане Бай Ли уперлась в Лу Чжао.
— Что это? — Лу Чжао открыл глаза. — Такое твердое.

Бай Ли невозмутимо ответил: — Наверное, кость. Я вообще человек принципиальный.

Лу Чжао даже не стал отвечать, потянулся к его карману, но Бай Ли быстро схватил его руку.

Если модель обнаружат раньше времени, завтрашний сюрприз испортится.
— Что там все-таки? — Лу Чжао окончательно проснулся.

Бай Ли, спасаясь, бросился в атаку: — Ты сказал, что что-то твердое.

Лу Чжао несколько секунд молчал, его рука, которую Бай Ли отвел от кармана, легла ему на грудь, затем медленно поползла вниз.
— Подумай хорошенько, — Бай Ли почувствовал, как уши у него горят. — Или можешь... продолжить исследовать, а потом уж догадываться.

Лу Чжао опомнился и, смеясь, оттолкнул Бай Ли: — Пошел вон.
— У-у-у, — захныкал Бай Ли.
— Переоденься и прими душ, — Лу Чжао убрал руку и снова лег, закрыв глаза. — Толстяк бьется в дверь, сейчас заорет.

Бай Ли театрально вздохнул: — Ладно.

У самой двери спальни он жалобно оглянулся: — А вообще, целоваться с привкусом алкоголя тоже неплохо.

Лу Чжао не ответил.

Когда Бай Ли под ругань робота-управляющего вошел в ванную, Лу Чжао сел и включил персональный терминал.

На экране осталась открытой фотография — тот самый дерзкий силуэт Бай Ли, теперь заполонивший звездную сеть. Лу Чжао посмотрел на нее несколько секунд, выключил и отправил сообщение Чэнь Нань: — Завтра будет готово?
Чэнь Нань, сова, быстро ответила: — Не волнуйся, завтра, как только будет готово, отправлю экспресс-доставкой.
Лу Чжао поблагодарил и с облегчением вздохнул.

Он сделал Бай Ли маленький подарок, вдохновившись той огромной черной скалой из звездной сети. Вообще, он считал, что камень тоже неплох, и даже оформил заказ, но застрял на гравировке.

Лу Чжао не знал, что выгравировать.

Казалось, Бай Ли подходил под каждое нежное слово и заслуживал всех почестей.

Несколько дней он колебался, но в итоге отменил заказ и попросил помощи у Чэнь Нань. Она была его единственной близкой подругой-омегой. Услышав, что он хочет сделать подарок Бай Ли, она чуть не расплакалась от волнения.

Он никогда не подходил к подаркам с душой. Что Хо Цунь имел в виду под «дорогим», Лу Чжао не мог понять.

Он серьезно подумал о том, чего Бай Ли могло не хватать, как услышал за дверью шаги Бай Ли, вышедшего из ванной. Тот сразу принял звонок, наверное, от Сытуна.

— ...Дома... Ты что, когда пьян, все забываешь... Какой еще рабочий день? Завтра выходной, я же сказал, что отпуск... — доносился отрывочный голос Бай Ли. — ...Я понял, ты не забываешь, когда пьян, ты, черт возьми, мечтаешь. Повысить зарплату? Ни хрена, у меня нет лишних денег на твое повышение...

Лу Чжао не сдержал улыбки. Он впервые слышал, как Бай Ли так уверенно говорит, что у него нет денег.

Звонок закончился, и еще несколько секунд слышалось ворчание Бай Ли в адрес пьяницы.

Выругавшись, Бай Ли вернулся в спальню и забрался на кровать. Увидев, что Лу Чжао с закрытыми глазами дышит ровно и, видимо, спит, он не решился его бушить, чтобы продолжить обсуждение твердости. Да и стыдно было продолжать бесстыдство. Он погладил Лу Чжао по щеке и выключил свет.

Бай Ли лег. Его разум все еще был в хаосе. Алкоголь разметал мысли. Иногда всплывали воспоминания об одинокой встрече Нового года, как это было в оригинале.

Он перевернулся на другой бок, выдыхая воздух, но выдох прервался, когда он почувствовал, как чья-то рука коснулась его в одном месте.

— Лиличка, — спокойно произнес Лу Чжао. — Ощущения не такие уж сильные.

Бай Ли застыл на три секунды, затем резко поднялся и прижал Лу Чжао к кровати.
— Это ты недостаточно сильно нажал, — сказал Бай Ли. — Попробуй еще раз.

Лу Чжао, прижатый к кровати, безудержно смеялся, а другой рукой в темноте нащупал пылающее ухо Бай Ли.

Попробовать так попробовать, черт возьми.

*   *   *

И институт, и корпус дали несколько выходных на Новый год. Бай Ли и Лу Чжао проспали почти до полудня.

Утром Лу Чжао проснулся вовремя, но не смог противостоять страсти Бай Ли к долгому сну, и время прошло впустую.

Бай Ли разбудило несколько звуковых оповещений персонального терминала. Он сел, потирая глаза, и открыл его.

На виртуальном экране появилось несколько сообщений. Бай Ли просмотрел их: несколько были от Сытуна Цзянхао и Чжоу Юэ, все об одном и том же.

Линь Шэн, чтобы отмежеваться, разорвал сотрудничество с семьей Гао.

Цзянхао добавил: — Без поддержки данными семьи Гао его мех имеет слишком низкую степень готовности. Корпус отклонил его заявку на внутреннюю рекомендацию.

Бай Ли мгновенно протрезвел и открыл новостную ленту.

Раз уж Линь Шэн решил отмежеваться, он должен был публично объявить о разрыве сотрудничества. Бай Ли быстро нашел эту новость.

Выскочило окно с желтой новостью и заголовком крупными буквами: «Скандал вокруг обсуждаемого богатого наследника! Часто посещает элитный клуб, запутался в отношениях с несколькими любовницами!»

Бай Ли неаккуратно закрыл окно и случайно открыл новость.

Он бегло просмотрел и остановился на приложенной фотографии.

Это был размытый кадр с камеры наблюдения, но Бай Ли узнал прическу: черт возьми, да это же Гао Е!

А упомянутый «элитный клуб» был тем самым, где недавно видели звездочек шоу-бизнеса третьего эшелона.

Бай Ли присвистнул.

Вероятно, это выплыло в ходе расследования. Бай Ли не стал задумываться, закрыл страницу и продолжил читать сообщения.

Одно системное сообщение, пришедшее в семь-восемь утра, было незнакомым. Бай Ли открыл его.

«Имперский Банк: Напоминание о привязке счета к терминалу: Способ подтверждения личности успешно прошел проверку. Ваш персональный терминал привязан к счету 1652358320445. Баланс...»

Бай Ли выпрямился и несколько секунд соображал, прежде чем выдавить удивленное: — Ни хрена себе.

Лу Чжао проснулся, когда тот сел, но не открывал глаза. Услышав голос, он спросил сонно: — Что?
— Чей-то счет привязали к моему терминалу, — почесал затылок Бай Ли. — Свяжусь с банком, спрошу...
— Мой, — сказал Лу Чжао.
— А? — Бай Ли не понял.
— Мой, — повторил Лу Чжао. — Мой зарплатный счет. — Он помолчал, открыл глаза и неуверенно спросил: — Такой подарок считается «дорогим»?

Бай Ли просидел на кровати больше минуты, затем резко вскочил и начал натягивать одежду.
— Жди, — сказал он. — Сначала оформлю активы семьи Бай и отправлю тебе.