Этот альфа дефективен [Интерстеллар]

В изоляционной комнате ароматы феромонов переплетались, окутанные тусклым светом, создавая невыразимое ощущение тепла. Лу Чжао наконец пришел в себя и почувствовал, как мягкие волосы Бай Ли касаются его шеи. Затем губы Бай Ли коснулись его железы, а язык нежно лизнул ее.

Волосы слегка щекотали, и Лу Чжао не сдержал смешка. Он провел рукой по голове Бай Ли, а затем потрогал свою шею. На железе остались неглубокие следы зубов — это означало, что Бай Ли оставил временную метку.

Когда пальцы Лу Чжао коснулись неровных следов, губы Бай Ли тут же приблизились и поцеловали его кончики пальцев.

— Бай Ли, — голос Лу Чжао звучал хрипло, — из-за Тан... — Он запнулся. — Из-за Бай Ин?

Во время периода восприимчивости альфам трудно сдерживать свои импульсы. Некоторые даже делают постоянные метки уже помеченным партнерам. В моменты забытья Лу Чжао чувствовал, как Бай Ли, теряя контроль, слегка кусал его железу. Врожденное желание обладания и доминирования заставляло Бай Ли несколько раз пытаться оставить постоянную метку.

Но в итоге на железе Лу Чжао остались лишь нежные, едва заметные следы.

— Постоянная метка влияет на омег сильнее, чем ты думаешь, — тихо сказал Бай Ли, играя прядью волос на шее Лу Чжао. — Ты не сможешь сопротивляться мне.

Лу Чжао перевернулся и посмотрел на него:
— Ты хочешь, чтобы я тебя ударил?

— Не надо, Ли Ли такой хрупкий, — Бай Ли рассмеялся, опершись на руку. — Хромой да еще и в период восприимчивости — совсем беда. Если красавчик-генерал меня ударит, я заплачу.

Лу Чжао оттолкнул его руку, и голова Бай Ли упала на подушку рядом.

Зная, что Лу Чжао не нравится слово «хромой», Бай Ли улыбнулся и придвинулся ближе:
— В изначальной линии событий я поставил тебе постоянную метку в первую же ночь после свадьбы.

Лу Чжао нахмурился, но не перебил.

— Из-за этой метки ты испытывал ужасную боль и не мог сопротивляться — это инстинкт. — Бай Ли спокойно продолжал, держа руку Лу Чжао с синяками и поглаживая ее большим пальцем. — Потом ты терпел мое насилие, а перед тем как уйти, снова получил побои из-за метки. — Он сделал паузу. — Я говорил, что в изначальной линии я был мразью.

В груди Лу Чжао стало тяжело, словно что-то тянуло сердце вниз. Через несколько секунд он произнес:
— Это был не ты.

Бай Ли кивнул:
— Но посмотри на свою руку.

Тот Бай Ли из изначальной линии не был нынешним, но раны на теле Лу Чжао остались те же. В сюжете не подробно описывалось, как оригинальный Бай Ли избивал Лу Чжао, но упоминалось, что из-за этого его рука была повреждена, и он какое-то время не мог тренироваться на симуляторе — чтобы подчеркнуть жестокость оригинала. Возможно, именно из-за этого описания рука Лу Чжао в реальном мире тоже пострадала от Бай Ли. Даже если причины и обстоятельства разные, ключевые моменты все равно совпадали.

— Я не могу предугадать, что будет дальше по сюжету, — Бай Ли провел пальцами по костяшкам Лу Чжао и глубоко вдохнул. — Но если я действительно...

Лу Чжао сжал его руку, собираясь что-то сказать, но Бай Ли перебил:
— Если я сделаю что-то ужасное, у тебя не будет постоянной метки. Ты сможешь сопротивляться, понял?

Лу Чжао промолчал.

— Если кто-то полезет к тебе — лупи без жалости, — Бай Ли смотрел на него, ожидая ответа. — Включая меня. Договорились?

На этот раз Бай Ли не избегал проблемы. Он спокойно объяснил Лу Чжао, с чем тот может столкнуться, и предложил решение. Но откровенность Бай Ли не принесла Лу Чжао облегчения. Сколько лет Бай Ли жил с этими мыслями...

Не получив ответа, Бай Ли сжал его руку сильнее:
— Тебе нужно оставить себе возможность действовать. Поверь, это мой многолетний опыт.

Прошло несколько секунд, прежде чем Лу Чжао кивнул:
— Хорошо.

Бай Ли расслабился, словно получил гарантию, и добавил:
— Так что если меня вдруг побьют, ты сможешь за меня заступиться.

— ... — Сердце Лу Чжао сжалось, но эти слова выбили его из колеи. — Сам дерись.

— Но я такой хрупкий... — Бай Ли сделал жалобное лицо.

Видя его дурашливое выражение, Лу Чжао почувствовал, как его сердце разрывается между тяжестью и теплом, которое излучал Бай Ли. Не зная, как справиться с этим, он просто принялся массировать голову Бай Ли. Когда мягкие волосы Бай Ли превратились в подобие одуванчика, оба расхохотались.

Бай Ли приподнялся, поправляя прическу:
— Ты упомянул Бай Ин?

— Угу, — Лу Чжао смотрел на него. — Я подумал, что именно из-за нее ты боишься постоянных меток.

Бай Ли сел, скрестив ноги, и задумался:
— Не знаю. Просто она вызывает у меня...

Он поморщился, не находя подходящего слова.

Лу Чжао коснулся его колена:
— Чувство бессилия.

— Да, — Бай Ли кивнул. — Бессилия.

Это чувство копилось годами, постепенно отдаляя Бай Ли от Бай Ин. Были моменты, когда ему казалось, что даже его исследования в области мехов — которые могли и не увенчаться успехом — давались легче, чем попытки вытащить Бай Ин из трясины.

Лу Чжао сжал его колено:
— Бай Ли, ты не сможешь ее спасти.

Бай Ли повернулся к нему.

— Человек не может ждать, что другие вытащат его из грязи, — сказал Лу Чжао. — Он только затянет их туда же.

Он помолчал несколько секунд:
— Не погружайся в это. Ты ни в чем не виноват.

Бай Ли сжал его руку и через некоторое время спросил:
— Видя, что с ней сделали многократные метки, ты боишься?

Лу Чжао задумался, затем честно ответил:
— Мне не нравится чувствовать себя беспомощным. Поэтому я всегда не любил постоянные метки.

— Не любил, но согласился на мою? — Бай Ли улыбнулся.

Лу Чжао кивнул:
— Это не беспомощность.

Если не беспомощность, то лишь добровольность. С этого ракурса Бай Ли видел шрамы на теле Лу Чжао — не только на спине, но и на плечах, руках, груди. Этот человек добился своего положения ценой всего, но его все равно могли сломать из-за пола.

Бай Ли почувствовал горечь и провел пальцем по шраму на руке Лу Чжао:
— Во время одного задания я видел омегу, которого много раз метили и впрыскивали избыток феромонов. Это было ужасно. Когда мы его нашли, он даже не помнил, кто он. Альфу расстреляли на месте, но омега, годами подвергавшийся насилию, все равно пополз к нему, притягиваемый запахом феромонов.

Такие задания обычно не поручали Лу Чжао — как омеге, ему старались не показывать подобное. А Бай Ли участвовал во многих миссиях и видел немало трагедий.

— Я тогда был молод, меня чуть не вырвало, — Бай Ли покачал головой. — Это было отвратительно. Командир объяснил: после постоянной метки омеги становятся такими. После двух-трех меток, даже если их бить, они не уйдут.

Его голос звучал ровно, но Лу Чжао почувствовал озноб.

— Потом то же самое случилось с Бай Ин... — Бай Ли сжал руку Лу Чжао. — Я не хочу, чтобы ты стал таким.

Лу Чжао посмотрел на него:
— Трус.

— Я не боюсь, — Бай Ли рассмеялся, наклонился и поцеловал его. — Я не хочу, чтобы ты менялся, но хочу поставить на тебе печать.

Лу Чжао вспомнил следы зубов на своей железе — Бай Ли и правда едва сдерживался.

— Но не сейчас, — Бай Ли целовал уголки его губ, щеки, мочки ушей. — У нас впереди вся жизнь.

Впервые Бай Ли без страха заговорил об их будущем. Они были молоды, и у них было время узнать друг друга глубже. Бай Ли жаждал этого — он слишком долго был один. Лу Чжао был для него целой вселенной, и он хотел прикоснуться к каждой его звезде. Даже к потухшим. Даже к темным. Он хотел изучить их все.

Чувствуя, как дыхание Лу Чжао участилось, Бай Ли прошептал ему на ухо что-то неприличное. Лу Чжао прищурился и, не говоря ни слова, сжал его за талию. Бай Ли аж подпрыгнул, его лицо покраснело, глаза стали влажными. Не выдержав взгляда Лу Чжао, он уткнулся лицом ему в грудь.

Бай Шар прекрасно знал, что генералу это нравится, и беззастенчиво заныл:
— У-у-у, генерал такой строгий...

— Ага, — Лу Чжао ответил. — Иначе как заткнуть твой рот?

Общие эмоции после временной метки были интенсивнее, чем они ожидали. Период восприимчивости Бай Ли постепенно стабилизировался под воздействием феромонов. Притворяясь покорным, он увлекал Лу Чжао все глубже в пучину страсти. Волны накрывали с головой.

В груди Бай Ли копошился щенок, но теперь он превратился в зверя — огромного и свирепого. У него было имя: Желание. Эта яростная эмоция затмевала даже страх. Никто не мог укротить этого зверя. Он рвался наружу, жаждал поглотить, рискнуть. Но Бай Ли знал: если Лу Чжао погладит его по голове, он снова завиляет хвостом. Потому что именно Лу Чжао сделал его таким.

Они вернулись в апартаменты только к полудню.

Бай Ли был в просторной футболке из дешевого магазина, оба несли по пакету: в руках Бай Ли — смятые костюм и парадная форма, в руках Лу Чжао — новые лекарства, которые дал им доктор Чжэн.

Машинально разложив вещи, они огляделись. Еще недавно это были просто апартаменты Бай Ли, но теперь в них чувствовалось что-то домашнее.

Бай Ли стоял посреди гостиной, осматриваясь. Комната не изменилась, но когда робот-уборщик, не видевший хозяина два дня, радостно приткнулся к его здоровой ноге и заворчал: «Опять мусор притащил!» — Бай Ли впервые почувствовал здесь уют.

— Интервью в исследовательский центр перенесли, — Лу Чжао раскладывал лекарства по полкам. — Сы Ту сказал, что свяжется позже. В следующем месяце тебе нужно на обследование.

По дороге Лу Чжао рассказал обо всем, что произошло на корабле, включая свои ощущения и подозрения Цзян Хао.

Бай Ли уже обдумывал разговор с Сы Ту, но сначала бросил пакет с грязной одеждой уборщику. Тот не удержал, и из пакета выкатился маленький белый шарик, остановившись у ног Бай Ли.

— Разве это не та игрушка Сы Дуна? — Бай Ли поднял его. — Как она сюда попала?

Лу Чжао вспомнил:
— Сы Дун передал ее Сы Ту для тебя. Ты тогда плохо себя чувствовал, и он отдал ее мне.

Шарик был самодельной игрушкой Сы Ту, ненадежной. От падения он мог сломаться.

Лу Чжао подключил его к своему терминалу, как объяснял Сы Ту. Внутри была только одна запись.

— Судя по времени, сделана в день отплытия, — Бай Ли принес две бутылки с напитками и сел рядом. — Давай послушаем.

Лу Чжао колебался — шарик предназначался Бай Ли.

Тот улыбнулся:
— Ничего, послушаем вместе.

При включении раздался глухой удар, будто что-то врезалось в стену.

Затем разозленный голос Тан Сяо прошипел:
— Если в семье Бай не останется наследника, все перейдет к Кайюаню! Когда он укрепится в армии, Бай Ли станет никем!

Пальцы Лу Чжао сжали терминал, он взглянул на Бай Ли. Но тот лишь усмехнулся.

Запись продолжилась: женский голос сквозь слезы произнес:
— А как же я? В семье Бай еще есть я! Это наследие поколений, ты обещал моему отцу...

— Этот старик давно сдох! — Маска благородства упала с Тан Сяо. — Да, ты из семьи Бай. Если бы не твоя фамилия, я бы не стал за тобой ухаживать и пресмыкаться перед этим старым пердуном! Я потратил столько сил, чтобы завоевать тебя, а в итоге все досталось этому щенку Бай Ли!

Госпожа Тан всхлипнула:
— Но он же наш сын...

— Он внук старика Бай, а не мой сын! — Тан Сяо рявкнул, и раздался звук удара.

Госпожа Тан вскрикнула.

Лу Чжао окаменел. Он знал о вражде между семьями, но впервые столкнулся с их грязью. В тот день в коридоре госпожа Тан разговаривала с Бай Ли, скрывая этот удар. Он хотел выключить запись — это было больно для Бай Ли.

— Ничего, — Бай Ли остановил его. — Это наша семейная грязь.

На записи госпожа Тан сквозь слезы прошептала:
— Ли Ли еще молод. Он и генерал Лу молоды. Семья Бай не падет...

В ее голосе звучала уверенность. Она верила в Бай Ли.

— Вряд ли. Я слышал от семьи Гао, что у Лу Чжао проблемы со здоровьем. Омега, лезущий на войну, — сколько он еще проживет? А Бай Ли? Бай Ли уже безнадежен! — Тан Сяо зло усмехнулся. — Когда все узнают, что Лу Чжао бесплоден, все поймут: семья Бай обречена. Ему придется либо развестись и найти другого, либо все вернется к тебе...

Дальше запись стала неразборчивой — шарик повредился.

Лу Чжао молча отключил его.

Бай Ли наконец заговорил:
— Семья Гао вынюхивает про тебя.

— Понятно, — Лу Чжао взглянул на него. — Можно обнародовать запись.

Бай Ли удивился:
— Там говорится о твоем здоровье. Ты не против?

— Неважно, — Лу Чжао пожал плечами.

Люди часто не считают что-то своим слабым местом, пока другие не указывают на это. Но Лу Чжао не считал это слабостью.

Он посмотрел на Бай Ли:
— Ты против?

— Черт, — Бай Ли обнял его за плечи. — Если бы я был против, я был бы последним ублюдком.

Бай Ли тоже не считал это слабостью.

— Но сейчас публикация не принесет пользы, — Бай Ли вертел шарик в руках. — Это просто сплетни, которые быстро забудутся.

Лу Чжао нахмурился.

— Нужно восстановить запись и выбрать момент, — Бай Ли отложил шарик. — Сейчас не время.

Момент был как брешь — даже тупой нож мог отрезать кусок, если ударить в нужный момент. Бай Ли вспомнил надменное лицо Тан Сяо и синяки на руках Бай Ин. Гнев снова подступил к горлу.

Лу Чжао почувствовал его эмоции и твердо сказал:
— Если что — я помогу.

Бай Ли посмотрел в его глаза. Лу Чжао сжимал его руку, сжимал крепко.

«Он переживает за меня», — подумал Бай Ли.

Этот человек, раньше видевший только мехи и космос, теперь смотрел только на него.

Терминал Лу Чжао завибрировал.

Хо Цунь писал:
«Генерал, ты где?!»

Следующее сообщение:
«Срочно! Маршал приехал в штаб, всех старших офицеров вызвали на совещание!»

Лу Чжао и Бай Ли переглянулись.

Хо Цунь:
«Говорят, раскрыли правду о той спасательной операции! В сети уже бунт, армия и императорская семья в панике!»

Фото Лу Чжао с цветком каллистемы на груди Бай Ли разошлось по сети. За двое суток обсуждения вышли за рамки их личностей.

Граждане Империи требовали ответов:
— Почему Бай Ли ушел из армии? Почему официальных объяснений не было? Была ли в операции подоплека? Кто замешан?

Волна негодования росла. Среди голосов были ветераны и семьи военных:
— Наши дети, наши супруги, наши родители шли в армию, пилотировали мехи, проливали кровь за Империю. Неужели для того, чтобы, как генерал Бай, не получить даже объяснений?

Императорская семья запаниковала. Сообщения удаляли, но это лишь подлило масла в огонь. Как муравьи, бьющиеся о дерево. Один не сдвинет его. Но дерево никогда не знает, когда удары множества муравьев заставят его дрогнуть.

Бай Ли и Лу Чжао сидели на диване, читая новости. На экране снова и снова мелькало фото с цветком. Бай Ли встал и подошел к окну.

Лу Чжао отложил терминал и спросил:
— Бай Ли, что ты думаешь?

— Возможно, ничего не изменится, — Бай Ли смотрел вниз. — Таких историй много.

Он понимал: народный гнев быстро утихает. Люди живут своей жизнью, и, пока тучи не сгущаются над их головами, они забывают о них.

«Справедливость» большинства — это «справедливость по возможности».

Бай Ли никогда не ждал, что кто-то вытащит его из трясины.

Но, глядя на толпу внизу, он сказал:
— Возможно, среди них есть еще муравьи.

Лу Чжао подошел и встал рядом. Они были в сердце Империи. Два муравья среди миллионов.