Этот альфа дефективен [Интерстеллар]

Цзян Хао вернулся с питательными коктейлями и заодно купил в магазине у госпиталя два комплекта одежды.

— Переоденьтесь, в изоляторе есть душ, — он протянул вещи Лу Чжао. — Как Бай Ли? Что сказал Лао Чжэн? 

Лу Чжао поблагодарил и взял пакет. Обычные свободные худи — ничего особенного. 

— Наверняка из супермаркета, старомодный фасон, — Сы Ту отхлебнул коктейль и покритиковал выбор. — Лао Чжэн выписал Бай Ли обезболивающее, чтобы после пика периода гона нога не беспокоила. 

Фасон и правда был простым, но Лу Чжао почему-то был уверен, что Бай Ли не станет придираться. Дома тот носил такую же одежду, но благодаря лицу умудрялся выглядеть в ней стильно. 

— Где Бай Ли? — поинтересовался Цзян Хао. 

— В изоляторе, — ответил Сы Ту. — Получает нагоняй. 

В этот момент из комнаты в конце коридора вышел Лао Чжэн. Выглядел он спокойно, шёл размеренной походкой: 

— Дал ему обезболивающего. Успокоится, поспит. Понаблюдаем ночь, завтра, если всё хорошо, выпишем. 

— А нога? — спросил Цзян Хао. — Серьёзно? 

Лао Чжэн, с профессиональным спокойствием врача, ответил: 

— А есть разница? Его нога и так в ужасном состоянии. 

Цзян Хао замолчал, на лице отразилось чувство вины. Он до сих пор не мог избавиться от последствий той злополучной миссии. 

— Вообще Бай Ли довольно аккуратно обращается с ногой, — попытался утешить Сы Ту. — Сегодня исключение. 

Лао Чжэн парировал: 

— Лучшая забота — реже запускать симулятор. 

Сы Ту тоже прикусил язык. 

За годы работы в госпитале Лао Чжэн научился вежливо ругаться. Он расспросил о последних событиях в жизни Бай Ли и принялся ворчать. Работать врачом и так непросто, а с таким пациентом, как Бай Ли, который никого не слушает, — вообще ад. 

Лу Чжао подошёл к двери изолятора и приоткрыл её. В щель просочились феромоны, но он не обратил на это внимания, осмотрев комнату. Высококлассный изолятор для альф в период гона был полностью обит мягкими материалами, без единого твёрдого предмета. Посередине лежал матрас, на котором, свернувшись калачиком и накрывшись с головой одеялом, спал Бай Ли. 

— Сильное обезболивающее вызывает сонливость, — тихо объяснил Лао Чжэн. — За эти годы Бай Ли перепробовал кучу коктейлей с анальгетиками, поэтому теперь только такие сильные и помогают. Иначе во время гона боль может спровоцировать приступ. 

Глядя на этот свёрток под одеялом, Лу Чжао понимал, что хороших снов у Бай Ли не будет. Ещё в машине тот говорил, что ненавидит больницы и плохо спит в них. 

— Ему придётся всё время спать? — спросил Лу Чжао, глядя на одеяльный кокон. 

— Для стабилизации состояния и заживления ноги — да, — объяснил Лао Чжэн. — Хотя, конечно, лучше всего помогли бы феромоны партнёра. 

Выражение лица Лу Чжао смягчилось. 

Помолчав, Лао Чжэн осторожно добавил: 

— Генерал Лу, как врач, я должен кое-что объяснить. — Лу Чжао повернул голову. — Альфы в период гона теряют контроль и могут принудительно метить партнёра... 

Фраза была завуалированной, но Лу Чжао сразу уловил суть.  Они с Бай Ли были партнёрами, но лишь однажды совершили временную метку. Лао Чжэн, видимо, знал об этом и решил, что Лу Чжао не хочет быть помеченным, а Бай Ли не настаивает. Это личное дело, но врач беспокоился, чтобы между ними не возникло недопонимания. 

— Я знаю, — спокойно ответил Лу Чжао. — Всё в порядке. 

Лао Чжэн вздохнул с облегчением, разглядывая профиль Лу Чжао, не раз мелькавший в новостях. «Имперский орёл» и правда был немногословен, как в легендах. Но почему-то эти слова обрадовали врача. 

Обрадовавшись, он разоткровенничался: 

— После метки эмоции альфы и омеги влияют друг на друга, и тогда не придётся пить такие сильные препараты. Когда Бай Ли только попал в госпиталь, полгода провёл в полудрёме. Как раз попал на период гона... 

Лу Чжао вспомнил слова Бай Ли: «Я уже умер в больничной койке сотни раз во сне». 

Засыпал в больнице — просыпался в больнице. Выходя из машины, тот пробормотал: «Неудачно переродился, всю жизнь не везёт». 

Тогда Лу Чжао не понял, но теперь осознал — Бай Ли и правда неудачник. Без обезболивающего болит нога, с ним — клонит в сон, во сне кошмары, проснётся — снова боль. А если ещё и период гона... Иногда Лу Чжао думал, что перед Бай Ли множество дорог, но ни одна не ведёт к счастью.

Запищал терминал Сы Ту. Тот отошёл, чтобы ответить — видимо, звонили из института. 

— Метка влияет на эмоции, — сменил тему Лу Чжао. — И временная, и постоянная? 

Лао Чжэн удивился вопросу, но ответил: 

— Да, разница лишь в сроке. 

— Постоянная глубже, — вмешался Цзян Хао. — Как-то на задании спасали омег с множественными метками. Когда вытащили, те уже были зависимы, совсем без альфы с ума сходили. 

У Лу Чжао ёкнуло сердце — он вспомнил госпожу Тан. 

После временной метки с Бай Ли он несколько дней чувствовал его эмоции. Ощущение было странным, но не неприятным, и исчезло вместе с меткой. Такое влияние, если оно добровольное, естественно. Оно отличалось от того, что он почувствовал при рукопожатии с Тан Кайюанем. 

— Бывают ли исключения? — нахмурившись, спросил Лу Чжао. — Когда альфа может влиять на эмоции или даже... память омеги без метки. 

Лао Чжэн задумался: 

— Теоретически нет. Феромоны альфы влияют на омегу, но память... С чего вы спросили? 

Лу Чжао промолчал. Чем страннее выглядел Тан Кайюань, тем тревожнее казались слова Бай Ли. 

— Я тоже хочу спросить, — вмешался Цзян Хао. — Интуиция альфы с возрастом немного растёт, это я знаю. Но может ли она резко подскочить, сделать из человека другого? 

— Что за вопросы, — вздохнул Лао Чжэн. — Хотя на рынке полно добавок для «роста интуиции», толку от них ноль. 

Вернувшийся Сы Ту услышал это и сказал: 

— Не факт. В Имперском институте лет пять назад был проект по повышению интуиции у взрослых альф. Говорят, были успехи. 

Трое переглянулись. 

— Зачем вам? — удивился Сы Ту. — Вы же бета, вам-то что? 

— Мне кажется, что-то не так, — развёл руками Цзян Хао. — Откуда у Тан Кайюаня такой уровень? В его возрасте интуиция не растёт. 

При упоминании Тана трое с корабля помрачнели. Сы Ту нахмурился: 

— Проект и правда был. Я тогда ещё в институте работал. Интуицию повышали, но стабилизировать не могли. Без стабильности альфа не мог использовать силу, поэтому искали способ закрепить результат. — Он понизил голос. — Потом руководитель проекта погиб в аварии, исследования застопорились и закрылись. 

Теперь ясно, почему никто ничего не слышал. Лу Чжао нахмурился. Сейчас Бай Ли был не в состоянии отвечать на вопросы — нужно подождать, пока он успокоится. 

Терминал Сы Ту снова запищал, прервав разговор. Тот ответил на сообщение и сказал Лу Чжао: 

— Генерал, в институте завтра должны были проводить собеседования, но, думаю, Бай Ли не сможет. Перенесём на пару дней, передадите ему? 

Бай Ли, скорее всего, спал, и беспокоить его не стоило. Лу Чжао кивнул. Сы Ту объяснил, как подключить белый шарик к терминалу, и поспешил в институт. 

Утренний переполох наконец закончился. Цзян Хао, вздохнув с облегчением, тоже собрался уходить, пообещав помочь в случае чего. 

— Бай Ли не в духе, много не скажешь, — Лао Чжэн вздохнул. — Если сможете, уговорите его регулярно проверять ногу. 

Лу Чжао удивился, что Бай Ли даже этого не делал. Ему стало горько, и он кивнул. 

Изоляторы для альф в период гона находились на отдельном этаже. После ухода Лао Чжэна в коридоре остался только Лу Чжао. Он вошёл в комнату и постоял у двери, разглядывая Бай Ли. Одеяльный кокон не шевелился, лишь несколько прядей волос торчали наружу. Дверь закрылась, и Лу Чжао окунулся в феромоны Бай Ли. Автоматический замок изолировал их от внешнего мира. 

Он подошёл и осторожно дёрнул одеяло: 

— Бай Ли? 

Тот легко поддался. Бай Ли лежал с закрытыми глазами, казалось, крепко спит. Лу Чжао провёл рукой по его взъерошенным волосам, и Бай Ли открыл глаза, сонно прижавшись к его ладони. 

От этого прикосновения у Лу Чжао защемило сердце, но голос звучал ровно: 

— Не спишь? 

— Дремал. В больнице неудобно. 

Он ненавидел больницы, ненавидел этот вынужденный сон, наполненный кошмарами. 

— Нога болит? 

Бай Ли перевернулся, улыбаясь: 

— Не в железку же бил, да и обезболивающее выпил. Не так уж плохо. — Видя недоверчивый взгляд, добавил: — Лао Чжэн наверняка нагнал страху. Не слушай его, я крепкий орешек. 

Лу Чжао хотелось засмеяться, но вид сонного Бай Ли вызывал тоску. Он выпрямился, чтобы отложить вещи. Бай Ли инстинктивно схватил его за руку. Ошеломлённый собственным порывом, он замер. Тело в период гона жило своей жизнью, не слушая разума. 

Лу Чжао посмотрел на его руку, потом на него: 

— Крепкий орешек? 

И это всё? 

Бай Ли на секунду остолбенел, уши покраснели: 

— Э-э, просто руку пожал. Я правда крепкий. 

Лу Чжао едва не рассмеялся от этой нелепости. Ему не нравилось, когда Бай Ли так шутил. Он попытался отнять руку, но Бай Ли крепко держал её. 

Воцарилось молчание. Наконец Бай Ли тихо признался: 

— Я притворялся. 

Сердце Лу Чжао сжалось. Он швырнул вещи в сторону и сел на матрас, смягчив голос: 

— Я знаю. 

Даже смягчённые, эти слова звучали суховато — Лу Чжао не умел утешать. Бай Ли прижался к нему, обняв руку. Запах свежей травы успокоил его. 

— Чёрт, не хочу кошмаров. 

Лу Чжао наклонился, позволяя Бай Ли держать свою руку. Он хотел что-то сказать, но не умел подбирать мягкие слова. Через минуту Бай Ли уже спал. На этот раз крепко. Лу Чжао пошевелил рукой, но тот не реагировал. При попытке высвободиться Бай Ли нахмурился и пробормотал: 

— Лу Чжао... 

В изоляторе не было слышно внешнего мира. Лу Чжао прижался лицом к его шее. Феромоны альфы в период гона будоражили, но шоколадный аромат окутывал его, как сладкий сироп. Чем глубже он погружался, тем меньше хотелось возвращаться. 

* 

Бай Ли почувствовал, что спал долго и крепко. В темноте мелькали сны, но сквозь них пробивался запах травы. Во сне он снова прожил жизнь и умер в больничной палате. Но на этот раз без страха. Он впервые ждал смерти, чтобы найти источник этого запаха. 

Бай Ли открыл глаза. Шуршание ткани — Лу Чжао, стоя спиной, переодевался. Купленные кем-то шорты болтались на бёдрах, он натягивал футболку. В тусклом свете лампы Бай Ли разглядел его спину. Кожа Лу Чжао не была белой. Годы тренировок отточили каждую мышцу. Но Бай Ли смотрел не на тело — его взгляд скользил по шрамам. Большим и маленьким, старым и новым. Некоторые были аккуратно зашиты, другие зажили плохо, оставив бугры. Были царапины, порезы, синяки от тренировок. Не похоже на спину омеги. Больше, чем у многих альф. 

Бай Ли потянулся и коснулся одного из шрамов. 

Лу Чжао обернулся: 

— Проснулся? Всего полчаса прошло. 

— Ага, — голос был хриплым. — Как это? 

Лу Чжао дотронулся до спины: 

— В детстве, на вспомогательной планете. Работал с машиной, ошибся, обжёгся. 

Тело омеги не такое выносливое, шрамы остаются навсегда. Кремы для их удаления стоили дорого — не по карману бедняку. Бай Ли тронул другой шрам. Лу Чжао посмотрел на него. Бай Ли казался спокойным. 

— На неисследованной планете, подрался с аборигеном, порезался. 

Рука Бай Ли дрогнула. Он понимал, как мало знает Лу Чжао. Он видел лишь его успехи, думал, что медицинская карта — это знание. Но не задумывался, что скрывает форма. 

Каждый шрам — доказательство борьбы. И этим телом Лу Чжао обнимал его. 

Раньше Бай Ли не стал бы спрашивать дальше. Но период гона побеждал разум. Он касался каждого шрама, спрашивая его историю. Лу Чжао отвечал. Детство на вспомогательной планете, драки в школе, ранения в боях. Некоторые он даже не помнил. Бай Ли снова коснулся ожога. Больно даже смотреть. Каково же было ребёнку? Но что поделаешь? Бедность — грех, рождение омегой — тоже. Лу Чжао не жаловался. Он жил так, чтобы не просить пощады. 

Бай Ли сжалось сердце. Период гона усилил это чувство, лишив слов. Лу Чжао молча надел футболку. 

— Не вижу спину. Страшно выглядит? 

Некоторым альфам не нравятся шрамы на омегах. На Главной планете сложно найти изуродованного омегу. 

— Чушь, — буркнул Бай Ли. — Сексуально. 

Лу Чжао улыбнулся: 

— Думал, некрасиво. 

— Красиво. В книге об этом не писали. Я не знал. 

Лу Чжао уже понимал, что значит «книга». Он позволил Бай Ли касаться шрамов. 

— Не больно. Просто некрасиво. 

Бай Ли щипнул его за бок: 

— Красиво. 

— Ага. — Лу Чжао улыбнулся. Ему нравилось, когда Бай Ли так защищал его шрамы. 

— Это твои медали, — прошептал Бай Ли. — Красивее, чем цветы каллисты.

Он приподнялся и поцеловал Лу Чжао в поясницу, затем обнял, упёршись подбородком в его шею. Запах травы окончательно развеял кошмары. Лу Чжао погладил его по голове. 

— Генерал, — тихо сказал Бай Ли. — Почему рядом с тобой я чувствую себя таким ничтожным? 

Лу Чжао не знал, что ответить. 

— И нытиком, — добавил Бай Ли. 

Лу Чжао рассмеялся, затем неожиданно спросил: 

— Бай Ли, разработка мехов — долгий процесс. Даже если второй проект будет готов, до производства и внедрения пройдёт много времени, да? 

Бай Ли не удивился смене темы: 

— Ага. 

— И его могут не принять. Тогда вся работа насмарку. 

— Да. 

— Ты знал. — Лу Чжао повернулся. — Зачем тогда? 

Бай Ли задумался: 

— Даже если сделаем, ничего не изменится. 

Лу Чжао удивился. 

— Омеги не преодолеют физических ограничений, беты не сравнятся с альфами. Даже если армия разрешит омегам управлять мехами, общество ещё долго не примет это. 

Лу Чжао молча согласился. Таковы правила, сложившиеся за века. 

— Законы о защите омег, равенство сословий, ограничение власти императора... — Бай Ли вздохнул. — Я маленький человек. Один мех ничего не изменит. 

Лу Чжао не всё понимал. Он вырос в бедности, школа не учила таким вещам. Он чувствовал растерянность, не видя будущего. 

— Я могу лишь сделать этот шаг. — Голос Бай Ли звучал спокойно. — Если я ударю в эту стену, даже если она сдвинется на миллиметр, я попробую. 

Один удар — за ним второй. Сидеть и ругать стену бесполезно. Нужно бить. Даже если ты муравей, а перед тобой — дерево. Потому что дерево не сдвинет один муравей. Его сдвинут тысячи, поколение за поколением. 

Один закон, одна строка — сколько за ними крови? Сколько костей лежит под мостом, соединяющим сословия? Сколько жизней унесла империя? После гибели древней Земли люди плакали, но продолжали искать надежду. 

Бай Ли — муравей. Но он будет бить в дерево. 

— Я пошёл в армию, чтобы выбраться из грязи. 

Бай Ли удивился: 

— Я знаю, генерал с детства крут... 

— Нет. — Лу Чжао перевернул его, упёршись руками в матрас. — Нет. Ничтожный — это я. 

Его жизнь была проста. Мехи. Космос. Пол мешал — он боролся. Его сила — в страсти. Лишь оглянувшись, он увидел, как далеко зашёл. Увидел свет — маленький, но яркий. 

Бай Ли коснулся его щёк: 

— Всё это пафосное выступление — просто для того, чтобы понтоваться. 

Лу Чжао рассмеялся. 

— Неважно, с чего начать. Мы — два муравья. 

Решив бить в дерево, они шли до конца. 

Проснувшийся Бай Ли смотрел на него влажными глазами. Лу Чжао любил его улыбку. Он наклонился и поцеловал Бай Ли. Феромоны заполнили комнату. 

— Ты говорил, если я захочу отказаться от ингибиторов — скажи. — Лу Чжао смотрел ему в глаза. — Ещё актуально? 

Бай Ли закружилась голова от запаха травы. Сердце бешено застучало. 

— В период гона... это же будет выглядеть, будто я пользуюсь моментом... 

— Чёрт, — Лу Чжао рассмеялся, и Бай Ли, смутившись, поцеловал его. — Кто кого использует, Ли Ли? 

В изоляторе не было слышно внешнего мира. Только они двое в полумраке. Тело Бай Ли было горячим. В моменты слабости его руки касались шрамов Лу Чжао. 

— Тсс, дай мне рассмотреть. Это твои медали. Твои цветы каллиста.

Его голос звучал завораживающе. 

— Цветы, которых я могу коснуться. 

В эту ночь мир спал, а они бодрствовали. Трезвые и опьянённые друг другом.