Этот альфа дефективен [Интерстеллар]

Шея Лу Чжао была усеяна следами зубов. Бай Ли так и не дотронулся до железы, но период гона практически уничтожил его самоконтроль, оставив на коже несколько отметин. Это инфантильное поведение напоминало выходку ребёнка. Лу Чжао не проронил ни слова, хотя последний укус был довольно болезненным. Он грубо потрепал Бай Ли по голове.

Аккуратно уложенные с утра волосы теперь торчали в разные стороны. Бай Ли не обратил на это внимания, схватил руку Лу Чжао и осмотрел её:

— Почему не обработал?

Голос всё ещё был хриплым, а тон отличался от обычного. Период гона влиял на него сильнее, чем на других альф.

— Пустяки, — ответил Лу Чжао.

В изоляторе горел лишь один жёлтый светильник — некоторые альфы во время гона плохо переносили яркий свет. В его мягком сиянии синяк на руке Лу Чжао казался ещё темнее. Бай Ли провёл по нему пальцем:

— Когда я сломал ногу, было так же. Я избегал всех ключевых моментов сюжета, всё было хорошо, пока внезапно не случилось.

Услышав это, Лу Чжао вспомнил его слова о том, что он знал о будущей травме.

— Можно сказать, что судьба уже определила для нас общий каркас, написала книгу, где я должен остаться калекой, — Бай Ли сжал руку Лу Чжао. — В той книге я, когда ты встретил Тан Кайюаня... кхм, я бесился, ударил тебя, ты сопротивлялся и повредил руку. Тоже тыльную сторону.

Эти мысли и слова слишком долго давили на него. Он думал, что, произнося их, будет задыхаться от сухости в горле, но сейчас слова лились легко, будто он не мог остановиться. Он терпел слишком долго, как наполненный водой шар, готовый взорваться от одной дырочки. Ему нужно было выговориться.

— Я знал, что получу травму, пытался избежать, но через несколько месяцев нога всё равно отказала.

Лу Чжао сжал его руку в ответ.

— Я не смог избежать участи калеки, не изменил ключевые моменты, — пробормотал Бай Ли. — В детстве я думал, что Бай Ин послушает меня и уйдёт из семьи Танов, но сейчас она всё такая же.

Период гона путал его мысли, делая речь бессвязной. Лу Чжао понимал процентов семьдесят, но даже этого было слишком много.

— Это не твоя вина, — сказал он, сжимая руку Бай Ли.

Тот кивнул, потом покачал головой.

— Ты не понимаешь. Боль — фигня. Знать, что что-то случится, и не мочь это остановить — вот что невыносимо.

Голова снова начала болеть. Как только он заговорил об этом, оригинальный сюжет заполнил его сознание. После того как феромоны Лу Чжао успокоили его, чувства вернулись, и нога снова начала подкашиваться. Лу Чжао заметил это, помог ему сесть на мягкую скамью и присел на корточки, чтобы осмотреть ногу. Бай Ли увидел уродливый шрам, когда Лу Чжао закатал ему штанину. Рука с синяком легла поверх шрама.

С этого угла было видно, как Лу Чжао склонился, сжав губы и нахмурившись. Оригинальный сюжет смешался с реальностью. Бай Ли пробормотал:

— В книге по этой ноге ещё ударят, и она окончательно откажет. Я попаду в больницу. Надолго. До самой смерти.

Лу Чжао провёл рукой по колену Бай Ли, голос дрогнул:

— Нет, Бай Ли, ты не...

— Что ты будешь делать, когда этот день настанет? — Бай Ли схватил его руку. — Тогда ты поймёшь, что ничего не можешь изменить. Это невыносимо, Лу Чжао, чёрт возьми, как ты справишься?

Его тёплые губы коснулись повреждённой руки, мягкий язык лизнул сбитые костяшки.

— Когда это случится, пожалуйста, не страдай из-за меня.

Лу Чжао схватил Бай Ли за воротник и прижал к себе. Он вспомнил, как утром тот проснулся от кошмара и осторожно заговорил об этом. Сказал, что никого не винит.

«Как такой человек вообще может существовать?» — подумал Лу Чжао, касаясь губами его уха.

Как в этом прогнившем мире мог появиться такой человек, как Бай Ли?

«Броненосец» быстро добрался до госпиталя, не останавливаясь у входа. Машина проследовала по специальному проходу прямо к зданию стационара. У входа уже ждали несколько бета-медиков. Лао Чжэн сделал несколько шагов навстречу, завидев машину. За «Броненосцем» следовал летающий автомобиль. Он приземлился первым, и из него вышли Сы Ту и Цзян Хао.

— Изолятор готов? — спросил Сы Ту. — Без лишних твёрдых предметов.

— Да, — кивнул Лао Чжэн. — В сообщении было неясно. Как Бай Ли?

— Лучше не спрашивать, — вздохнул Цзян Хао.

— Если бы не помешали, пришлось бы нести его, как в прошлый раз, — добавил Сы Ту.

Услышав, что кто-то вмешался, Лао Чжэн немного расслабился:

— Молодец, Сы Ту. Ты остановил его или Цзян Хао?

Тот открыл рот, но в этот момент подъехал «Броненосец». Дверь изолятора открывалась медленно — так альфы в период гона не пугались резкого света.

Лао Чжэн и другие перестали говорить. Он был бетой и вместе с Цзян Хао и медиками подошёл ближе. Сы Ту, как альфа, не решался приближаться, но, беспокоясь за пару, наблюдал издалека. Когда дверь открылась, наружу хлынули остатки мощных феромонов. Лао Чжэн поморщился и позвал Бай Ли по имени, пытаясь понять, в сознании ли тот.

Из машины вышли двое. Бай Ли, выглядевший измождённым, опирался на Лу Чжао. Походка выдавала проблемы с ногой. Лао Чжэн ёкнуло сердце, но, разглядев выражение лица Бай Ли, он успокоился — кроме раздражения от света, злости не было.

— Хватит орать, — прохрипел Бай Ли. — Я ещё дышу.

Лао Чжэн помахал роботу, чтобы тот подкатил инвалидное кресло, и жестом остановил медиков с успокоительным — оно не понадобится.

— Как нога? Помнишь, где ударился?

Бай Ли нахмурился, не желая говорить. В больнице было много людей, и их феромоны, хоть и слабые, раздражали его.

— Во время драки он коленом ударил по черепу, — сказал Лу Чжао. — Я смягчил удар рукой, но ему всё равно нехорошо.

Лао Чжэн аж подпрыгнул, осознав, кто этот омега в военной форме.

— Благодарю вас, генерал Лу.

Тот покачал головой.

— Понятно, почему в этот раз не так плохо — феромоны омеги помогли, — заключил Лао Чжэн. — Сначала проверим ногу, потом в изолятор.

Медики протянули руки, чтобы помочь Бай Ли, но тот сам сделал несколько шагов и, не позволив никому, кроме Лу Чжао, прикоснуться к себе, сел в кресло. Бай Ли ненавидел это кресло. Ощущение было слишком знакомым. Как только он садился, ему хотелось встать и уйти. Его лицо исказилось от отвращения, и медики с успокоительным насторожились. Феромоны Бай Ли сейчас были стабильнее. Сы Ту, хоть и испытывал дискомфорт, подошёл и спросил Лу Чжао, как дела. Увидев выражение лица Бай Ли, он прошептал:

— В прошлый раз он тут навёл шороху. У всего персонала теперь травма.

Лу Чжао взглянул на Бай Ли. Раньше на его лице всегда играла улыбка «молодого господина», но сейчас от неё не осталось и следа. Сидя в кресле, он всем видом показывал своё недовольство, выглядел высокомерным и немного обиженным. Лу Чжао успокаивающе похлопал его по плечу, и Бай Ли схватил его руку. Альфы в период гона нелогичны, и никто не стал комментировать, как выражение лица Бай Ли смягчилось после этого. Медики вздохнули с облегчением и повели их в кабинет. Он находился рядом, на первом этаже. Лао Чжэн послал кого-то предупредить о их прибытии, затем кашлянул:

— В кабинет может пройти только пациент, понимаешь?

— Угу, — буркнул Бай Ли, не отпуская руку Лу Чжао.

— Говоря прямо, в изолятор генерал Лу может с тобой, а в кабинет — нет.

Бай Ли закрыл глаза и откинулся в кресле:

— Ага.

Всё ещё не отпускал.

— Не прикидывайся идиотом, я знаю, что ты всё понимаешь, — Лао Чжэн сжал кулаки. — Отпусти!

Бай Ли не реагировал. Альфы в период гона часто вели себя не так, как обычно. Ярость возникала из-за переизбытка негативных эмоций. Если альфа справлялся сам, то всё заканчивалось. Но если получал поддержку омеги, то начинал проявлять зависимость. У каждого альфы она выражалась по-своему. Рука Бай Ли была тёплой. Лу Чжао чувствовал, как тает внутри. Ему хотелось и смеяться, и умиляться — Бай Ли в период гона, если не злился, был довольно милым.

— Как долго будет длиться осмотр?

— Он в периоде гона, долго быть снаружи нельзя. Просто на диагностический стол, минут пятнадцать.

Лу Чжао кивнул и наклонился к Бай Ли:

— Пятнадцать минут.

Тот не ответил.

— Бай Ли?

Тот притворился мёртвым.

— Ли Ли?

Уши Бай Ли затрепетали. Сейчас он был более-менее в сознании, просто не хотел шевелиться — рядом с Лу Чжао было комфортно.

— М-м, — наконец пробормотал он и нехотя разжал пальцы.

Цзян Хао и Сы Ту остолбенели. Цзян Хао, как бета, редко видел альф в период гона после успокоения. В голове у него пронеслось: «Чудо гендера — даже такой ублюдок, как Бай Ли, становится милашкой».

Сы Ту, будучи альфой-холостяком, никогда не испытывал успокоения феромонами. Видя, как Бай Ли превратился в послушного ягнёнка, он чуть не выронил глаза.

— Бай Ли, — воспользовавшись тем, что тот говорил односложно, Сы Ту спросил: — Может, мне зарплату поднимешь?

Бай Ли открыл глаза и буркнул:

— Отвали.

Сы Ту аж подпрыгнул: «Вот же сука!»

Медики рассмеялись и повезли Бай Ли в кабинет. Лао Чжэн, беспокоясь о его ноге, поспешил за ними. Дверь закрылась, оставив троих снаружи.

— Вы же ничего не ели, — Цзян Хао потер лоб. — Я принесу питательные коктейли.

Лу Чжао кивнул в знак благодарности, и Цзян Хао ушёл.

Сы Ту достал маленький белый шарик:

— Сы Дун просил передать это Бай Ли, но он сегодня вряд ли сообразит, что с ним делать. Можешь взять.

— Где Сы Дун?

— Отправил его на такси домой. Он только недавно повзрослел, феромоны Бай Ли для него слишком тяжёлые.

Лу Чжао не понял, зачем этот шарик, но заметил, как Сы Ту замялся.

— Что-то не так?

— Эм... — Сы Ту вспомнил про «расторжение помолвки», но не стал лезть в чужие дела. — Спасибо тебе.

Лу Чжао не понял.

— Тогда... похоже, ты вытащил его.

Хрупкость в период гона понимали только альфы. Кажущаяся ярость часто коренилась во внутренней тьме. Чем меньше негатива, тем легче переносился период. Сы Ту всегда знал, что у Бай Ли он ненормальный, но не мог помочь.

— Когда-то я тоже попадал в изолятор. Выходил — а там отец с братом ждут. Становилось легче. — Он посмотрел на закрытую дверь. — У Бай Ли не было такого. После смерти старика он проводил эти дни в одиночестве.

Даже при жизни дед не мог быть рядом. Тот старик не позволял Бай Ли проявлять слабость. Его детство было суровым.

Они замолчали, прислонившись к стене в ожидании. Где-то в коридоре раздались голоса. Кто-то говорил по связи, радостно:

— Кайюань, я только закончил работу и услышал, что ты вернулся...

Лу Чжао обернулся и увидел рыжеволосого омегу, который что-то говорил человеку в халате, а затем побежал к выходу. Мельком Лу Чжао узнал в нём того репортёра, который останавливал их машину. Он вспомнил слова Бай Ли:

*«Тот репортёр и омега, которого я искал, связаны с Тан Кайюанем».

«Сейчас нет, но будут».

«Он... центр этого мира».*

Лу Чжао прищурился, разглядывая удаляющуюся фигуру в халате. Силуэт напоминал того врача, что проводил ему осмотр. Бай Ли не ошибался. Он сжал шарик так сильно, что костяшки побелели, и уставился на дверь. Когда Бай Ли выйдет, они с Сы Ту будут ждать его. На этот раз никто не уйдёт.

В старом доме Танов пол был устлан мягким ковром.

Тан Кайюань шагал по нему, но ощущал под ногами лишь зыбучие пески, что вызывало раздражение.

— На этом всё, — сказал Лин Шэн. — Скоро конец года. Нам нужно закончить разработку до конкурса Имперского института. Не подведите.

Тан Сяо заулыбался:

— Конечно, конечно. — Затем добавил: — А как насчёт переговоров с семьёй Чжоу...

— Не вышло, — лицо Лин Шэна оставалось спокойным, но в голосе прокралась злость. — Чжоу Юэ отказался.

Тан Сяо удивился:

— Но...

Лин Шэн нахмурился:

— Я говорил семье Гао помалкивать. Лучше бы они не приходили на банкет. Из-за тебя вчера было столько проблем.

Тан Сяо смутился, вспомнив неприятный разговор между господином Гао и Чжоу Юэ.

Лин Шэн взглянул на Тан Кайюаня:

— Ты говорил, что у тебя были с Лу Чжао близкие отношения. Почему же сегодня он вёл себя так холодно?

Тан Кайюань помрачнел, но мягко ответил:

— Мы давно не виделись. Ему нужно время, чтобы привыкнуть ко мне снова. К тому же Бай Ли был так агрессивен, что ему было не до разговоров.

— Правда? — Лин Шэн усмехнулся. — Но мне показалось, у господина Бай и генерала Лу прекрасные отношения.

— Возможно.

Они поговорили о другом, Лин Шэн пожелал Тан Кайюаню успехов в отборе Первого легиона — это открывало новые возможности в военных кругах — и собрался уходить.

Перед уходом он добавил:

— В ближайшее время ведите себя тихо. Здоровье «того» ухудшается, и он уже строит планы. Сейчас время «старшего молодого господина» проявить себя — не мешайте.

Тан Сяо поспешно согласился и проводил его.

Тан Кайюань, долго отсутствовавший на Главной планете, не сразу понял, о чём речь. В аристократических кругах первого принца называли «старшим молодым господином». Лин Шэн был с ним в хороших отношениях.

— Отец, — удивился Тан Кайюань. — Когда мы стали замешаны в делах той семьи?

Тан Сяо махнул рукой:

— Не всё так серьёзно. Мы просто помогаем в мелочах. — Он посмотрел на сына. — Кстати, как ты себя чувствуешь после утреннего инцидента?

— Всё в порядке. Я не ожидал, что у него так мало самоконтроля.

Тан Сяо фыркнул:

— Разве в семье Бай когда-то было иначе? Наглые, высокомерные! Не обращай на него внимания. Он с детства рос дикарём, не уважал меня и твою мать. Ты другой. Я всегда верил, что ты прославишь нашу семью.

Тан Кайюань слышал эти слова сотни раз. Он всегда чувствовал, что должен превзойти Бай Ли, затмить этого сводного брата. Но воспоминания детства преследовали его. Он жил в тени Бай Ли, и эта тень разрослась, заполнив всё его существо.

— Я вернулся, чтобы проявить себя, — улыбнулся он.

После вчерашнего банкета и утреннего происшествия Тан Сяо выглядел уставшим. Они поговорили ещё немного, и госпожа Тан молча повела его в спальню. Тан Кайюань шёл следом, рассеянно отвечая.

У спальни госпожа Тан обернулась:

— Кайюань, тот омега, которого ты привёз... это твой партнёр?

Тан Кайюань удивился, затем понял, о ком речь:

— Да.

— Но сейчас... я слышала, как ты говорил по связи с другим омегой... — она закусила губу. — Очень тепло. Что это значит?

— Мама, — Тан Кайюань мягко перебил её. — Некоторые вещи сложно объяснить. Но я люблю своего партнёра. И я искренне отвечаю на чувства каждого, кто меня любит.

Госпожа Тан смотрела на сына, не понимая. Он казался ей чужим. Сын, которого она вырастила, вызывал в ней лишь разочарование.

Тан Кайюань попрощался и ушёл.

В спальне с закрытыми шторами было темно. Госпожа Тан вздохнула и вошла. Удар кулака обрушился на неё. Она вскрикнула и упала.

— Вот что натворила твоя семья! — Тан Сяо дрожал от ярости. — Мало того, что я опозорен! Твой отец мной пренебрегал, а этот щенок Бай меня не уважает!

— Он не... — госпожа Тан прикрыла голову руками. — Он просто не контролировал себя в период гона...

— Заткнись! — прошипел Тан Сяо. — Ты защищаешь его? Ты ещё утром осмелилась толкнуть меня! Бай Ин, я знаю, куда ты вчера кралась... Видела? Он не считает тебя матерью!

Госпожа Тан сжалась в углу, дрожа. Комнату заполнили феромоны Тан Сяо. Перед глазами женщины поплыли тени. Её железа на шее пульсировала.

Тан Сяо продолжал рычать, но она почти не слышала. Её тело не слушалось. В полумраке мелькнуло лицо отца, затем его сменили черты Бай Ли. Госпожа Тан вспомнила, как в свете коридора Бай Ли обнял Лу Чжао и что-то шепнул ему на ухо. Вспомнила выражение лица Тан Кайюаня и его непонятные слова...

Тан Сяо поднял её. Сквозь слёзы она разглядела его лицо, и в её глазах мелькнули растерянность и ненависть.

Тан Кайюань, стоя в коридоре, обернулся. Его развитая интуиция уловила странные колебания феромонов за дверью. Он замер, ощущая нечто неприятное. Это чувство преследовало его с детства, но он никогда не пытался разобраться. Сейчас он был не в духе. Ожидаемой радости от возвращения не было. Он снова увидел Лу Чжао и Бай Ли.

Во время столкновения феромонов он с ужасом осознал: даже с его уровнем он не мог сравниться с Бай Ли в контроле. Даже в период гона тот демонстрировал пугающую силу. Он не смог подавить феромоны Бай Ли и получил удар. Тот удар разбудил детские страхи, едва не разрушив его уверенность. Он чувствовал беспокойство, будто что-то было не так.

Закрыв глаза, он направился в свою комнату. Дела и так было много. Нужно было стабилизировать интуицию. «Как-нибудь спрошу у родителей, в чём дело», — подумал он. За окном лил дождь. Тан Кайюань поднял голову и посмотрел в окно.

Запах свежескошенной травы смешался с дождём. Он вспомнил молодого генерала.