Этот альфа дефективен [Интерстеллар]

Это было похоже на медленное утопание в чернильной тьме, в которой невозможно дышать. Лу Чжао не мог сопротивляться инстинкту омеги. В тот самый миг, как Бай Ли коснулся его железы, его дыхание синхронизировалось с биением сердца альфы. Феромоны обволакивали, направляли, словно становясь единственным маяком в бесконечном мраке.

Лу Чжао не знал, все ли омеги так чувствуют, но для него течка всегда была как чудовище, что может проглотить заживо. В этом безысходном состоянии одно только присутствие альфы становилось спасением, феромоны — единственным, что можно было ощутить, вцепиться, зацепиться.

В эти короткие минуты Бай Ли был его искрой в темноте. Стоило ему захотеть — он мог бы поджечь весь этот мир.

Феромоны альфы заполняли Лу Чжао изнутри, входя через железу. Это ощущение было трудно описать: лёгкая боль смешивалась с дрожью, вызывающей слабость в ногах. Руки Бай Ли крепко обнимали его за талию, удерживая, не позволяя пошевелиться, пока феромоны продолжали поступать.

Первым, что притупили эти феромоны, была боль от передозировки ингибиторов. Казалось, растрескавшееся изнутри тело начали зашивать шелковой нитью. Сначала боль стихла, потом пошло легкое покалывание, мурашки. Лу Чжао не мог говорить — только бормотал неразборчивые звуки. Бай Ли крепко держал его за руку, большим пальцем мягко гладил тыльную сторону ладони.

Затем — пошло тепло. Волна жара, мучительная, от которой до этого кружилась голова, отступила. Расплылась, как пар, снова упряталась глубоко в тело, в его самую суть.

Но даже тогда слабость не отпускала. Лу Чжао медленно приходил в себя, пот стекал с лба, капал на щеки, дыхание тяжёлое.

Губы Бай Ли уже не касались его шеи. Лоб осторожно прижался к его плечу, горячее дыхание щекотало кожу, вызывая лёгкую дрожь.

Омега, однажды помеченный, становится особенно чувствительным к феромонам своего альфы. Они проникают не только в тело, но и в разум.

В плотно закрытом помещении никто не произносил ни слова. Только тяжёлое дыхание. Жар стихал, но их тела всё ещё были обжигающе горячими.

Лу Чжао полностью вышел из течки, но чувствовал слабость. Он не мог даже оттолкнуть Бай Ли. Только хрипло пробормотал:

— Я в порядке...

Позади него Бай Ли не ответил. Но Лу Чжао чувствовал: тот изо всех сил сдерживается, чтобы удержать свои феромоны.

Потому что метка влияет не только на омегу — она разжигает и альфу. А уж у Бай Шао самоконтроль и так не самый сильный... Сейчас он, наверное, повторяет про себя все правила по «управлению нижней половиной тела».

И это действительно была... щекотливая ситуация.

Прошло ещё немного времени. И вдруг Лу Чжао негромко рассмеялся.

Звук был еле слышным, голос всё ещё хриплый, но отчётливо радостный:

— Так вот ты какой... Шоколад.

— Твою мать... — раздался глухой стон у него за спиной.

Бай Ли уткнулся лбом в его плечо ещё глубже, а руки, обнимавшие за талию, сжались чуть крепче.

Прошло ещё несколько секунд, и Лу Чжао добавил:

— Ты же смеялся над тем альфой с ароматом яблока. А у тебя самого посреди ночи вонь на всю раздевалку... Это же натуральное пищевое отравление.

— Можно не вспоминать это, Цветочек?.. — с трудом пробормотал Бай Ли, приподняв голову, невероятно неловкий. — Да, мой феромон пахнет шоколадом. Да, может и детский, и приторный. Но он только что спас наш гармоничный брак, не забыл?! Аромат у меня, может, и инфантильный, но он высокоуровневый! Попробуй найди ещё такой в галактике!

А ведь правда — не найдёшь. Таких сладких, насыщенных, конфетных запахов почти не бывает у альф. Это больше свойственно омегам — чтобы быть привлекательными, чтобы возбуждать, чтобы играть роль.

А альфам полагались сильные, резкие, тяжёлые запахи. Они должны были быть властными, напористыми, опасными.

А Бай Ли... альфа из аристократии, прошедший боевые части... пах шоколадом. Вот почему он так скрывал свой аромат, подавлял ментальной силой.

И вот сейчас, с этой пометкой — Лу Чжао наконец понял почему.

Это... слишком смешно.

— Да перестань смеяться! — возмутился Бай Ли, почувствовав, как тело Лу Чжао подрагивает от сдерживаемого хихиканья. — Что тут вообще смешного, а? Чего смеёшься?!

— Просто... — Лу Чжао хохотнул. — Очень... "шёлковисто" пахнет.

Бай Ли замолчал. Повисла гробовая тишина. Потом он безвольно уткнулся обратно в спину Лу Чжао, будто сдался.

Прошло ещё несколько секунд, и он угрюмо пробормотал:

— Ну не я же выбирал этот запах... Чёрт возьми.

Может быть, из-за метки, а может — из-за общего контакта, но Лу Чжао стал чётко улавливать эмоции Бай Ли. Он почувствовал... робость. Ту самую робость, что Бай Ли так тщательно прячет. И вдруг понял: он совсем не такой наглый, как кажется. Он просто защищается.

И вместо того чтобы оттолкнуть — Лу Чжао остался стоять, чувствуя рядом тёплый, густой, насыщенный аромат шоколада. Он не мешал. Он был мягким, обволакивающим, с едва заметной горчинкой на выдохе.

Он был... очень похож на самого Бай Ли.

— Твой запах, — сказал Лу Чжао, — он... очень в твоём стиле.

— А? — Бай Ли не понял.

— Ничего.

Запах был как он: внешне яркий, притягательный, будто весёлый... но с глубоким, немного горьковатым послевкусием. Такой, который остаётся в памяти.

Через несколько минут, когда оба окончательно пришли в себя, Бай Ли, всё ещё слегка задыхаясь, поднялся и осторожно помог Лу Чжао сесть, прислонив его к стене. Затем снял верхнюю часть формы — белая рубашка была пропитана потом. Открыл шкаф в раздевалке, достал сменную одежду.

— Сейчас я принесу воду, — сказал он. — Прополощешь рот, промоешь лицо — и будет легче.

Лу Чжао ничего не ответил, просто кивнул.

Он всё ещё чувствовал слабость, но уже мог нормально дышать. Феромоны Бай Ли всё ещё витали в воздухе, но уже не давили — наоборот, словно защищали, мягко убаюкивали.

Когда Бай Ли вернулся с водой и полотенцем, он вручил бутылку Лу Чжао и мягко коснулся его головы:

— Прости, что только сейчас... Надо было раньше понять, что с ингибиторами ты перебарщиваешь.

— Я справлялся, — тихо ответил Лу Чжао.

— Да вижу, как справлялся, — с горечью усмехнулся Бай Ли. — Ещё бы немного — и тебя бы выносили из корпуса в мешке. Хочешь, я тебе тоже препарат колоть буду — посмотрим, как ты "справишься".

Лу Чжао отвернулся, будто стыдясь.

Но Бай Ли не злился. Он просто сел рядом, вытер лоб и прошептал:

— Если тебе тяжело — говори. Если страшно — тоже говори. Ты мой человек, понял? Я с тобой не ради феромонов и не ради метки.

Он немного помолчал и добавил:

— Ну... разве что ради запаха. Он, конечно, не шоколад, но — настоящий кайф.

— Твой... тоже, — глухо сказал Лу Чжао. — К нему легко привыкнуть.

— Вот! — оживился Бай Ли. — Я же говорил! У моего запаха особенный шарм. Я — как конфета: сначала слишком сладко, потом — залипает, а потом — оторваться невозможно.

— ...Ты себя как бутерброд описал, — не выдержал Лу Чжао.

— Ещё бы. Хочешь, я и себя на язык положу. Только, чур, аккуратно.

— Замолчи, — наконец не выдержал Лу Чжао, оттолкнув его.

— Да ладно тебе, — хихикнул Бай Ли, но всё же послушно отодвинулся.

Лу Чжао закрыл глаза, прислонился к стене и тихо выдохнул:

— Спасибо.

Бай Ли перестал смеяться.

— Не за что, — мягко сказал он. — Я ведь твой альфа. И это не обязанность — это выбор. Я хочу быть рядом, когда ты слабеешь. И когда ты силён — тоже.

В этот момент дверь раздевалки тихо приоткрылась. Кто-то заглянул внутрь.

— Генерал Лу, вы... — послышался осторожный голос.

Бай Ли молниеносно повернулся, прижал указательный палец к губам и прошипел:

— Тсс. Только попробуй его потревожить — и ты узнаешь, что делает шоколад в горячем виде.

Послышался сдавленный смешок — и дверь снова закрылась.

Лу Чжао открыл глаза, покачал головой, но уголки губ всё же дрогнули.

— И правда, — сказал он. — Как же тебе идёт этот дурацкий шоколад.

Бай Ли, раскинувшись на полу рядом, торжествующе объявил:

— Я — сладкий, как жизнь. Запомни это, Цветочек.

И в этой фразе — как ни странно — была не только глупость, но и тепло.