Глава 7 Ткачиха судьбы
Пока я раскладывала инструменты и прикидывала, скольких пальцев могу случайно лишиться в процессе, оглядела собрание. Народ тут подобрался занятный — от приезжих из столицы магов воды и огня до тех, кто светится исключительно божественным откровением. Особенно выделялся оракул — с пафосом читавший молитву над телом мёртвой девушки. Судя по выражению лица, он лично собирался проводить её до самых врат загробья.
Одет, как положено тому, кто чаще общается с богами, чем с живыми людьми: чёрная мантия до пят, капюшон до переносицы, на рукавах — кожаные полосы с вырезанными перьями. Вид сосредоточенно-возвышенный, как будто он не на операции с пришиванием сердца, а на аудиенции у высших сил. Не лечит, не режет, не зашивает. Молится. Удобная работа, если не боишься вида распотрошённой плоти и истерик учеников лекарей.
А с другой стороны, ну кто, если не он, займётся промывкой душ до состояния небесной чистоты? Не мне же, в самом деле, святой водой инструменты полоскать между делом. У каждого свой участок фронта: он — с грехами воюет, я — с плотью. Хотя, по правде говоря, воевать будет Леклер, а мне предстоит разгребать последствия хирургического побоища.
По спине пробежал холодок, как будто мертвец коснулся меня. Это был взгляд оракула, скрытого под капюшоном, но я ощущала его слишком чётко. Ну да, привлекла его внимание. Как? Без понятия. Своим существованием. Или тем, что каждый раз с грохотом роняла инструменты на каменный пол, нарушая тем самым напряжённую тишину? Нет, точно не из-за этого. И вообще, мрачный он какой-то, мне от него не по себе.
Оракул словно читал меня — мол, девица, у тебя внутри буря, не иначе как целая стая ворон перекличку устроила. Мысленно взывал ко мне: «Молись, дитя бренное, ум успокой, душу очисти!» Да-да, как же. У меня тут и шовный материал испарился, и инструменты путаются в руках, а он мне — медитировать на тему чистоты и греховности.
«В твоей голове, — казалось, слышала я его голос, — мысли такие тёмные, что тебе покаяния не помешает! Душа этой бедной девицы зацепится где-то по пути, перепутает твои грехи с её и вселится, не приведи боги, в ближайшего дохлого кота, а не в благородного шевалье Перро.»
Вечная борьба между духовностью и разумом.
И вот как, интересно, собираются сегодня оракулы и лекари в одном ритме работать? Да к ним ещё и магов добавить! Двое уже в углу комнаты разместились — сидят на коленях, глаза закрыты, поглощены своими внутренними делами. Ещё один колдует над телом мёртвой девушки, пытаясь держать её сердце на границе жизни и смерти.
Не могла понять только одного: как сестра, готовившая рабочее место для второго доктора у стола напротив, не пялилась на мага? Конечно, она нервничала перед предстоящим экспериментом, как и я. Но в метре от неё маг воды колдует! Это её не удивляет? Не поражает? Сомневаюсь. Я вот в восторге — в первый раз вижу их вживую, если не считать детских воспоминаний о маге земли, который когда-то прошёл по набережной мимо нашего дома.
Гильдии магов — самые закрытые и таинственные в любом городе империи, а истинные цели и задачи известны разве что самому императору и архимагу. Все они жили среди нас, ходили по тем же улицам, посещали те же таверны, но в то же время существовали в совершенно другом мире, недоступном никому, кроме них самих.
Поэтому несмотря на все сопротивления, взгляд то и дело сбегал к магу, а потом возвращался к рабочему месту.
Каждый раз, когда рука мага пересекала пространство над покойной, казалось, что он перемещает прозрачный мячик из стороны в сторону, играя с ним, вырисовывая невидимые петли. Движение были размашистыми, словно перекаты морских волн после шторма: мягкие, но сдерживающие скрытую мощь внутри, готовую вырваться наружу при малейшем порыве.
— Начинаем, — голос месье Пьера пронзил тишину, эхом отскакивая от каменных стен. Я даже не заметила, как он вошёл.
В ту же секунду все присутствующие заняли свои места. Я осталась стоять у стола, где с горем пополам, но всё-таки аккуратно разложила все нужные железяки — каждый инструмент сто раз перемыт после падений на пол. Теперь всё готово. Осталось самое трудное — угомонить внутреннюю панику, которая где-то под рёбрами уже отплясывала нечто подозрительно похожее на ведьмин шабаш. Не время, милочка. Паниковать будем потом. С кружкой ромашки.
Месье Леклер мельком взглянул на меня, оценивая готовность. Получив утвердительный кивок, он спокойно ждал, когда в тёмное, холодное помещение внесут пациента. Взгляд приклеился к входу, а стук сердца словно терялся среди серых колонн и затихал под высоким потолком.
Двери распахнулись, и в зал вошёл ещё один оракул в тёмной мантии. Бормотал что-то себе под нос — то ли молитву, то ли список грехов. Кто его разберёт. За ним тащили носилки с пожилым мужчиной, который выглядел так, будто сдался в битве за жизнь, но его продолжали против воли удерживать в этом мире. По крайней мере, назвать его мёртвым у меня язык не поворачивался — всё-таки сразу за ним шла маг воды, которая из последних сил поддерживала жизнь шевалье вместо остановившегося сердца. Выглядела она как выжатая тряпка. Ну, а как иначе? Сколько она уже так трудится?
Последним вошёл второй доктор, неуклюже пытаясь сохранить видимость спокойствия, но его лицо выдавало все волнения, которые он так мастерски пытался скрыть. Поспешно двинулся к телу девушки, едва ли не задев нас, как старую мебель. Я чувствовала себя как во сне. Серьёзно, сейчас Рене начнёт ругаться с чайками, и я проснусь. Всё здесь, в этом зале, ощущалось таким странным и нелепым, что хотелось просто исчезнуть.
Зажмурила глаза, выдохнула, а затем открыла их, заставив тело и разум работать одним слаженным механизмом. Сосредоточиться на работе. Трезво оценивать ситуацию. Не подвести доктора Леклера. И мне удалось взять себя в руки гораздо лучше, чем моей напарнице на другом конце зала, которая почему-то решила сменить простыню, накрывавшую мёртвую девушку.
Покойная была такой бледной, что её кожа казалась почти прозрачной в тусклом свете закатного солнца, что просачивался через крохотные окошки зала.
Уже вечер?
— Несчастный случай, — прошептал мне Леклер. Я только недоверчиво хмыкнула. Серьёзно? Её ноги... их словно скомкали, как неудавшееся письмо, а потом попытались выпрямить обратно. Но не вышло. И что за несчастный случай мог сотворить такое?
— Кажется, повозка переехала, — продолжил доктор. Я даже поверила. Не потому, что это правда, конечно. Нет, просто мысли об интригах сейчас были последними, что мне хотелось крутить в голове. Проще было принять. Хватит мне на сегодня будоражащих кровь новостей.
Глядя на её спокойное лицо, рыжие волосы и белоснежную кожу, в груди образовалась тяжесть. Такие девушки обычно бывают нежными и тёплыми, создающими вокруг себя атмосферу уюта и покоя. Трудно поверить, что жизнь забрала из этого мира кого-то столь прекрасного. Господину шевалье невероятно повезло с подарком — светлым и чистым сердцем. Кто знает, может, в будущем это смягчит нрав старшего Перро.
Наконец оракулы соединились в молитвах и прощениях, их голоса слились в едином хоре. Признаю, завораживающее зрелище.
После завершения всех обрядов оракулы отступили в сторону. Они держали в руках книги с молитвами и амулеты с изображением головы ворона — символа веры, жизни и смерти. Корбо — птица, что связывает мир живых с миром мёртвых и уносит души по ту сторону. А возвращаясь, вещает вести в мире живых.
Когда один из магов, что медитировал в углу — невысокий мужчина в бежево-красном одеянии — поднялся, я поняла: сейчас начнётся нечто, что я буду помнить всю свою жизнь. Рассказывать об этом детям, внукам, а может, даже правнукам. И они повесят мой портрет над камином в доме, как сейчас висит портрет капитана. .
Маг приступил к работе.
Его руки, словно завязывая невидимый канат, медленно наполнили пространство светом. Огненные сферы, размером с цветочные горшки, начали взлетать в воздух, подпрыгивая от его загадочных движений, и устремлялись к потолку. Я перестала дышать. Ещё не хватало спугнуть это редкое чудо, разворачивающееся прямо передо мной. Увидеть магов так близко... Похоже, я где-то успела продать душу богу Смерти и не заметила. Смотри, Софи, и запоминай каждый момент... После такого зрелища и умереть не жалко.
В свете огней одеяние мага ожило: бежевые оттенки обрели тёплый рыжеватый оттенок, а красные символы пламени, переплетённые огненными языками, заиграли ярким алым. Его брюки, аккуратно заправленные в тёмно-коричневые сапоги по колено, подчёркивали сильную фигуру мужчины, а свободная красная рубашка, выглядывающая из-под длинной бежевой накидки, придавала образу лёгкую дерзость. Накидка же была украшена вручную вышитыми языками пламени, а широкий пояс в тон сапогам держался на алых шнурах, как будто сама энергия огня скрепляла его. Рукава накидки, доходящие до локтя, не сковывали движений мага, а на открытых участках тела для дополнительной защиты надеты щитки. Маг огня действительно выглядел мистично.
Когда комната наполнилась достаточным количеством света, мужчина замер — вытянул руки перед собой и направил ладони вверх к потолку. Затем кивком дал сигнал, что с его стороны всё готово, и медики могут приступать к работе. Многословием маги явно не отличались.
В ампутационном помещении повисла мёртвая тишина. Всё замерло, как перед грозой. Месье Леклер решительно взял в руки хирургический нож. Лезвие сверкнуло в свете огней, словно готовое вырвать из мира кусочек реальности. В этот момент к нашему столу подошёл последний свободный маг. Колдовавшая над пациентом девушка с облегчением отступила в тень, её магия ушла, уступив место острию ножа и силе её товарища.
С замиранием сердца мы с доктором наблюдали, как другой маг начал свой танец бесконечности. Всё происходило так плавно, почти поэтично, что я едва не забыла, где нахожусь. Но вот когда первый надрез скользнул по коже пациента, меня пронзило осознание: не воздух кружится в сложных узорах мага — это кровь! Седовласый старик управлял жизнью шевалье так, как будто её можно положить на полку, как книжку, а потом снова взять и открыть. Ну как тут не потерять нормальное восприятие реальности?
Я поспешила убрать кровь, которая успела появиться, и заметила, что месье Перро стал ещё бледнее, чем до этого. Но, как истинный мастер своего дела, я продолжала работать — в полной сосредоточенности, вообще не осознавая, что передо мной разворачивается не просто операция, а нечто гораздо более загадочное и важное. Вижу кровь — убираю. Вижу магию — стараюсь не думать о ней слишком много.
Тем более что маги воды, занимающиеся целительством — это настоящие мастера своего дела, вершина магического искусства, услуги которых доступны лишь самым влиятельным и значимым личностям. Встретить таких магов в своей жизни — удачное стечение обстоятельств даже для самой удачливой случайности. В нашей империи таких магов — всего десяток, ну, может, чуть больше. А когда трое таких колдунов оказались в одном зале, сомнений не было: шевалье Перро — это не просто рыцарь при дворе, а человек такой важности, без которого вся империя едва ли устоит.
Доктор Пьер возвышался над операционным столом и казался непоколебимым столпом в центре медицинской арены. А рядом, в похожей атмосфере скрытой борьбы с природой, своей жизнью существовала вторая арена, где напарник месье Леклера прилагал все усилия, чтобы извлечь живое сердце из безжизненного тела. У каждого собственная битва, и единственное, что я могла, это быть стальной нитью, быть полной решимости и не сдаться перед лицом смерти. Я подавала идеально чистые инструменты — медицинское оружие, которое должно проникнуть в глубь человеческой плоти. А также контролировала чистоту раны и ассистировала месье Леклера.
Разрывы кожи и скрип металла слились в мрачную музыку и пропитали собой каждое движение и шаги к исцелению. Когда Леклер раздвинул грудную клетку, моё сердце забилось в унисон с тем, что лежало передо мной на операционном столе в теле спящего мужчины. Замерло. Смесь тревоги и решимости накрыла меня, когда доктор Пьер аккуратно взял в руки красный тёплый и беззащитный орган и убрал его в сторону, освободив место для нового. Руки магов и лекарей, уверенные и опытные, действовали в согласии. Они стремились к чуду — шансу на новую жизнь.
Момент истины настал. Маг воды, сосредоточенно двигая руками, всё глубже погружался в себя. Пот с его лба вот-вот сорвётся в воздух, подверженный силе стихии, которую я ощущала в каждой клеточке уже своего тела. Маг ускорял течение крови в теле пациента, проверяя работу нового сердца, а вместе с этим он гонял и мою, заставляя собственное сердце биться быстрее, работать усерднее. В глазах потемнело от волнения, словно комната оказалась на дне океана. Тишина. Лишь лёгкий гул в ушах отзывается голосом глубины. А ритм жизни шевалье Перро оставался неприступным.
Давай! Бейся! Прошу! Я молила об этом взглядом. Я молила об этом сердцем. Я молила об этом вздохами. Сердце должно забиться!
— Продолжай, не останавливайся, — требовал доктор Пьер. Его голос звучал как приказ, но в нём скрывалась тихая мольба, взывавшая к шевалье и умолявшая принять жизнь. Но в ответ всё та же тишина. С каждым мгновением на лицах присутствующих всё яснее проступало отчаяние. Оракулы вознесли свои молитвы к небесам, надеясь, что боги услышат их призыв.
И вот маг воды, будто сбросивший с плеч невидимый груз, выдохнул и замер. Лекари беспомощно положили инструменты на стол, не веря, что всё действительно кончилось. Грудная клетка пациента оставалась открытой, а воздух стал таким тяжёлым, что казалось, будто все тени мира сгрудились в этом зале.
Нет! Стойте! Это всё? Мы что, собираемся сдаться после первой неудачи? Путь крутит магией дальше! Пусть спасает! Он же маг воды! Целитель!
Первая попытка пересадки сердца закончилась.
— Благодарю за труд, — произнёс доктор Пьер, и его слова стали приговором. Маг огня опустил руки, волшебный свет в комнате погас, оставив тусклое свечение от настенных факелов.
Все присутствующие с блуждающими взорами пытались осознать, принять горькую реальность. Новое здоровое и полное надежды сердце, но оно не бьётся. И не будет. Как такое возможно? В этом зале собралась самая невероятная команда! Но разве это всё, что мы могли сделать?
Я всеми силами старалась удержать слёзы, не дать отчаянию прорваться наружу. Что пошло не так? Почему всё рухнуло? В чём ошибка?
Врачам оставалось только зашить тело наверняка ушедшего пациента и передать родным, сообщив, что эксперимент провалился. Месье Леклер отпустил всех, кроме меня. Маги истощены, оракулы должны известить семью, а нам предстояло завершить работу, чтобы на церемонии погребения тело выглядело живым, будто сердце в нём всё ещё бьётся.
Но я не могла собраться с мыслями, не могла смотреть на него. Впервые я не могла вынести вида раскрытого, вывернутого наизнанку тела. Ну как же так!
Грудь сдавило горечью и разочарованием. Моё сердце билось, а его — молчало. Или её сердце? Оно больше никогда не будет чувствовать.
Шевалье Луи Перро, благородный рыцарь, сейчас лежит передо мной мёртвый. И я не имею права отвернуться. Тем более, что за спиной сцена не лучше — бездыханная девушка, её грудная клетка тоже открыта, а внутри пусто, нет сердца.
Доктор протянул мне иглу и нить. Я приняла их, готовая следовать указаниям. Точность и выдержка стали моим последним оплотом надежды в этом трагическом моменте. Я натягивала нить, словно ткачиха судьбы, и плела новые связи, возможности для возвращения к последней жизни, которая нужна, чтобы отправить пациента прощаться с родными, а затем — в вечный путь. Каждый стежок стал аккордом в симфонии спасения, каждое движение — шагом к новой надежде. Чудо. Оно так нужно сейчас. Каждая петелька пропитана желанием подчинить себе судьбу этого человека и дать ему шанс на новую жизнь. Но, увы, я всего лишь сестра в госпитале, дочь учительницы и моряка. Не в моих силах менять судьбы, путать линии жизни, воскрешать мёртвых.
Этого не мог и оракул, который вернулся, чтобы прочитать очередную молитву над телом умершего. Что толку от его речей об отправлении в вечный путь? Есть ли он вообще? Сейчас я ни во что не верила, ведь жизнь, которую я знаю, понимаю и ощущаю, она тут, среди людей.
Напряжение. Напряжение. Ещё напряжение.
Внутри и снаружи.
Словно вот-вот прозвучит раскат грома, и начнётся гроза.
Каждая клетка тела насторожилась, чувствуя приближение неминуемой бури. Даже тени на стенах, кажется, замерли в ожидании. Польёт дождь. Ливень. Мощный и непроглядный. Словно мир собирался выплакать слёзы о разрушенной надежде вместе со мной.
Волосы на затылке встали дыбом. Предвестие нечто необычного окутало меня.
— Ох! — не удержавшись, выдохнула я, и игла скользнула с моих пальцев. Она упала прямо на операционный стол. Что это было? Что произошло? Я осмотрелась в панике, но всё вокруг оставалось таким же удручающим. Нет, что-то определённо не так.
Доктор Леклер одарил меня осуждающим взглядом и сам взял инструмент ткачихи. Величайшее неуважение к покойному шевалье — так небрежно повести себя, стоя за операционным столом. Да, но... Он что, не видел? Тот блеск, что в моих руках. Буквально мгновение. Одно мгновение! Или я окончательно потеряла рассудок от потрясения и горечи? Моя непростительная неуклюжесть в такой критический момент точно удивляла.
Но когда доктор взял иглу в руки, она вдруг щёлкнула Леклера по пальцам. Я видела, как дрогнула его рука. Незначительный, но ощутимый удар заставил врача на мгновение замереть, но в отличие от меня, иглу он не выпустил.
— Я не понимаю, — растерянно пробормотала я.
Неразбериха на операционном столе привлекла внимание оракула, и он пристально посмотрел в нашу сторону.
— Иногда так бывает, дитя моё. Разве ты никогда не чувствовала лёгкого разряда, когда касалась кого-то или чего-то, сестра Софи? Мир полон чудес, и магия порой таится в самых обычных, привычных нам вещах. Не так ли? — нарочито громко произнёс доктор Леклер, чтобы оракул точно услышал.
Желание уединиться в комнате и позволить слезам выйти наружу было настолько сильным, что мне едва удавалось удерживать мысли в голове. Как же это несправедливо! Этот день мог бы быть великолепным, а вместо этого... всё пошло наперекосяк.
Вдруг доктор замер, глаза его забегали по грудной клетке пациента, и я поняла — что-то не так.
Неожиданно Леклер вскочил, словно его ударило молнией, выбежал из ампутационной и с яростным криком велел всем вернуться в палату. Он заявил, что операция ещё не завершена.
Время замерло, и, медленно осознавая происходящее, я поняла, почему доктор так спешно велел всем вернуться. В этой панике мне хватило всего мгновения, чтобы взглянуть на грудь умершего.
Сердце. Оно бьётся.
Подоспевший маг воды отодвинул меня в сторону и вновь принялся за работу. Перед глазами мелькали длинные свободные рукава его платья, украшенного серебристыми нитями, и гипнотизирующие движения рук.
— Это чудо! — донеслись до ушей слова доктора.
— Это благословение! — воскликнул оракул, обращая свой взгляд к небесам.
Но я знала.
Точно знала.
Это была я...