Секунды до грозы Книга #1

Мы выбрались на площадь, где удача, видимо, решила сжалиться и свела нас с парнями прямо в самом эпицентре фестиваля — у величественной башни Зельеваров. Она в солнечном свете сияла так, словно её только что отполировали до блеска. Изящная резьба, древние росписи, а синий шпиль так и норовил проткнуть небо и улететь ввысь.

Я невольно задержалась взглядом на каменных арках первого яруса, покрытых рунами и символами. Интересно, о чём они? Может, это какие-то древние рецепты зелий? Или проклятия на тех, кто пытается подглядывать за работой мастеров? Судя по тому, что я живу в относительном здравии, всё-таки первое.

По воздуху расползся аромат трав — шалфея, тимьяна, эвкалипта... и чего-то ещё, явно подозрительного. Порой, проходя мимо, я ловлю такие ароматы, что впору проверять, не выросли ли у меня лишние носы. Тогда замираю у входа, принюхиваюсь, пытаясь разгадать состав, но безнадёжно. В зельях порой намешано такое, что и сами зельевары не всегда помнят, что туда добавляли. А я тем более.

Ах, как хочется хоть одним глазком заглянуть внутрь! Увидеть эти бурлящие котлы, загадочные ингредиенты, стопки пыльных книг... Ах, мечты, мечты!

Привлечённые шумом и гомоном толпы, мы подошли ближе к пьедесталу, расположенному правее центрального входа. Внимание всех приковал возвышающийся на этом постаменте глашатай. Он глубоко вдохнул и приготовился объявить важную новость.

— Внимание, жители Луариона! — голос глашатая прозвучал так, что даже ветер решил сложить полномочия и замер. — В свете недавних событий и ради всеобщей безопасности императорским указом вводится новый закон!

Толпа дружно задержала дыхание, приготовившись к очередному «улучшению» жизни.

— Отныне магам разрешается использовать волшебство в общественных местах только при явной необходимости и с обязательным уведомлением ближайшего стражника! Закон распространяется на все виды магии!

Толпа загудела, как улей, в который ткнули палкой. Рене и парни переглянулись — с таким выражением лица, будто им только что сообщили, что отныне на завтрак подают не кашу, а гвозди. Матье нахмурился, Луи скрестил руки на груди, а Олив... Олив выглядел так, будто активно продумывал план, как обойти этот закон с минимальными потерями для своей свободы (и максимальными — для чужих нервов). Это при том,что магом он не являлся, но пользователем зелий был активным.

А я? Я пыталась осмыслить услышанное. Магия теперь под надзором? Да ещё и с уведомлением стражников? Прекрасно! Прямо вижу, как в экстренной ситуации кто-то кричит: «Подождите, я сначала сбегаю за разрешением!»

Глашатай, перекрикивая недовольный гул, продолжил:

— Новый закон направлен на защиту всех — магов и простых граждан. Любой, кто заметит неразрешённое использование магии, обязан немедленно сообщить стражникам! Это обеспечит равные права и безопасность для всех в нашем городе!

Какая нелепость! Маги и без всяких указов не швыряются заклинаниями на каждом шагу. Жители Луариона и так хватаются за любую возможность увидеть хоть каплю волшебства — на праздниках, как сегодня, или на редких соревнованиях Ори. В остальные дни магия для нас примерно как жареный павлин на ужин — в теории существует, но попробуй добудь. Так зачем запрещать то, что и так почти никто не делает? Для пущей важности? Чтобы стражникам было чем заняться, кроме как чесать пузо на посту?

— Это, наверное, из-за похищений людей, — неожиданно серьёзно произнёс Олив. Вид у него стал таким мрачным, что у меня аж мурашки по спине пробежали. Редко его можно застать в состоянии «сосредоточен и напряжён», обычно он в режиме «шут и беспокойство охраны».

Я, конечно, не так часто вижусь с ребятами, чтобы досконально знать их привычки, но Рене тоже как-то резко подобралась, едва взглянув на Олива.

— Похищений? — переспросила я, не особо понимая, к чему он ведёт.

Да, в городе творится что-то неладное, люди исчезают, но чтобы сразу «похищения»? Может, просто кто-то уехал учиться, кто-то работу нашёл в другом месте... а кто-то вообще решил, что ему всё это надоело, и ушёл искать приключений в другом городе. А почему бы и нет?

— Не слышала? Люди пропадают. Вчера Ружанна исчезла из Края Арканы, — Луи удивлённо уставился на меня, как будто я только что заявила, что солнце всходит на западе.

— Дочь цветочника? — уточнил Матье, вклиниваясь в разговор. Луи кивнул.

— Да я в курсе. Но с чего ты взял, что это похищение? — У меня появилось стойкое ощущение, что сморозила глупость. Ребята переглянулись и дружно воззрились на меня, как на дитя, свято верящее в доброту мира. Я поспешила объясниться: — Видели бы вы, сколько искалеченных после праздников тащится в госпиталь. Кто-то облил себя токсичным зельем, кого-то огненным шаром из «коробки сюрприз» зацепило, кто-то наелся неведомой дряни и теперь по цвету кожи напоминает утреннее небо.

— Прямо как мы сегодня, — вставила Рене, и мой живот выразительно заурчал в подтверждение её слов.

— Я к тому, что у народа вечно какие-то проблемы. То работа осточертеет, то вторая половинка мозги вынесет, то просто захочется махнуть куда подальше, — я развела руками, мол, а что тут такого? Я и сама бы с радостью сменила обстановку. Вопрос только — на что и как.

— Не неси чепухи, — отрезал Олив. — Может, в чём-то ты и права, но в этом случае людей именно похищают. В трущобах все уверены, что это маги виноваты.

— Ну да, ещё скажи, что они младенцев жрут, — фыркнула я, но Рене тут же дёрнула меня за рукав. И только тогда я вспомнила, что Матье и Олив — как раз из тех самых западных трущоб. Вот же ж рыба без костей, угораздило меня ляпнуть...

По рассказам Рене, они оба выросли в подвалах трущоб — единственные места, где дети хоть как-то находили приют в этом забытом богом районе. Крытые тряпками и гнилыми досками, подвалы служили укрытием для всех, кого никто не хотел видеть: для детей, которых оставили или потеряли, для тех, кто оказался слишком слаб, чтобы бороться за своё место на этой земле.

Ужас какой-то! Как вообще такие места могут существовать, и почему на свете есть хоть один уголок, где дети находятся на грани выживания, без надежды на что-то лучшее? И где, спрашивается, храмы? Почему они не занимаются такими детьми, ведь если не им, то кому ещё помогать?

Наша мама́ однажды застала Матье и Олива за мелким воровством в городе и, вместо того чтобы отдать их в руки стражи, забрала под своё крыло. Она была не из тех, кто сдавался, и научила их, как выживать в этом безжалостном мире, как не дать жизни сломать себя. Уроки, которые она им давала, были куда важнее любой книги — она учила их, как брать от жизни всё, что она может предложить, и при этом не стать её рабами. Когда они с Луи и Рене начали участвовать в соревнованиях Ори, все выигрыши шли на помощь тем самым трущобам. А Матье, словно искал свет во мраке, без конца покупал книги — как если бы с каждым прочитанным словом он мог зажечь хотя бы маленькую искорку в этом безумном, сером мире.

Всё это, конечно, звучит героически и благородно. И пока я сидела с иглой в руках, моя сестра и мама́ меняли жизни людей к лучшему. Но вот только чего-то всё равно не хватало. Как будто я, дочь и родная сестра, никогда не была у них на первом месте. Ах, Матье, Олив, Луи — ребята, конечно, хорошие, но иногда мне так хочется их слегка покусать, чтобы хоть немного напомнить, что я тоже здесь, и что я вынуждена с ними делить свою сестру.

— Стража и Хранители больше переживают за то, что происходит внутри стен, — продолжал Олив, его голос становился всё более резким, как скрип когтей по стеклу. — А вот что там творится за пределами идеальных кварталов, где всё так благоухает и цветёт, что аж глаза слепит — это их не особо волнует. В трущобах исчезновение людей — это так, буднично. Пропал — и ладно. Но я легко различаю, кто сбежал по своей воле, а кто исчез в темноте, как будто его проглотила ночь. Это как следы в грязи: одни чёткие, как будто их оставили с намерением, а другие... слабые, будто никогда не существовали.

Вот это да, Олив! Где тот шут, который превращался в ворона и устраивал шоу для толпы? Где его беспечность и смех? Рядом со мной стоял этот... серьёзный человек, с таким видом, будто он был профессионалом в спасении мира. В его голосе такая сила, что я чуть не задохнулась от уважения. Столько возмущения, боли, отчаяния...

— А следы всегда есть, — важно уточнил он. — И здесь тоже. И эти следы явно ведут к магам. Они знают, что происходит. Знают, но молчат. А люди в трущобах боятся даже шепнуть. Всё это мне не нравится. Вряд ли кто-то решится раздвинуть эти занавеси. Мало кто хочет на свою голову вызвать гнев магов.

— Ты опять во что-то вляпался, Олив? — уточнила Рене, прищурив глаза. — Слушай, не моё дело, но если ты в самом деле решил стать жандармом, то лучше не лезь в эти истории.

Олив слегка вздохнул, отворачиваясь от сестры.

— Уж точно не жандармом, который закрывает глаза на пропажу людей, Рене, — сказал он, скривив губы в ухмылке, но взгляд у него был слишком серьёзен. — Просто иногда приходится заглядывать за кулисы, чтобы понять, что скрывается за этим всем. Кто-то должен это делать.

Рене нахмурилась и покачала головой.

— А что там с другими кварталами за стеной? — тихо спросила я, ощущая, что я вообще не в Луарионе живу и не в госпитале работаю, а существую в каком-то другом мире.

— В Голубых Крышах ничего всё тихо, — буркнул Луи, как будто это и так всем понятно. Он вдруг забыл, что является знатной персоной, и вернулся к обычному человеческому языку. — А если что и происходит, то, уверяю, держат в тайне. Хотя, будь я преступником, в этот район точно не сунулся бы. Там одна только знать и важные зельевары. Если с кем-то из них что-то случится, то вся империя всколыхнётся. Кому такие враги нужны, особенно если всё надо держать в секрете?

Заговор, что ли? О, Святой Корбо, вот это нам с Рене тема на ночь для обсуждения.

— Про Зелёный Луг и Драконий Лес я ничего не слышал, — добавил Олив. Матье только пожал плечами, мол, да, я тоже.

Все эти районы — Голубые Крыши, Зелёный Луг, Драконий Лес — находятся за восточной и северо-восточной стеной, вдали от трущоб. Получается, что весь удар приходится на центр и на самую бедноту? Это уже какой-то бред сумасшедшего.

— Не логично, — заключила я. — Если нужны люди для каких-то дел, пропажу которых никто не заметит, их надо брать из трущоб. Но тогда зачем вообще трогать Край Арканы? Это же центр! Для привлечения внимания? В таком случае какого гоблина вонючего нужно связываться с трущобами?

— Вот и я задаюсь этим вопросом, — с обречённой усмешкой закончил Олив, как будто его уже ничего не удивляет.

— Этот закон, скорее всего, затеян, чтобы просто напугать преступников, — продолжил Матье, не обратив внимания на растерянность в воздухе. — Жители и маги особо не пострадают, ведь все и так знают: магия в городе — разве что на праздниках. А вот у похитителя, столкнувшемуся с такими мерами, вполне могут начать нервишки шалить. Рано или поздно проколется.

— Моя дорогая, будьте осторожнее. Могу я присмотреть за вами какое-то время, любовь моя? — Луи изо всех сил изображал искреннее беспокойство, одновременно пытаясь хоть как-то разрядить обстановку.

Рене молча покачала головой.

— Обойдусь.

— А ты, я погляжу, хитёр, Луи! План, конечно, отличный... но провальный! — Олив с самым невинным видом похлопал товарища по идеально уложенным волосам. — Её попробуй похить! Да она сама кого хочешь украдёт, продаст, а потом ещё и панталоны на уши натянет в качестве моральной компенсации!

Рене глубоко вздохнула, явно считая до десяти, и демонстративно сделала шаг в противоположную от Луи сторону.

— О да, продаст в рабство быстрее, чем похититель поймёт, что пошло не так, — вставила я своё важное сестринское мнение. — Да ещё и денег заработает. А если покушение будет серьёзным... Ну, тогда пусть похитители молятся, чтобы она была в хорошем настроении.

Луи, конечно, молодец. Такой заботливый, галантный, вежливый – хоть в рыцари его. Вот только Рене в его защите нуждается примерно так же, как кабан в уроках изящной походки.

— Но ты можешь позаботиться о Софи, — не унимался Олив. Похоже, ему отчаянно не хватало приключений на голову. — Путь к сердцу Рене лежит через благословение Софи, верно?

Результат не заставил себя ждать: многозначительный подзатыльник сначала от меня, потом от Рене.

— Понял, не дурак.

Как он вообще так быстро переключается? Только что был серьёзным, возмущённым мужчиной, и вот уже снова дворовый пацан с ухмылкой до ушей. Это что, очередное зелье фестиваля? Мгновенный переход от мстителя к хулигану? Маги бились над таким веками, уверена, а Олив стал первым подопытным, и эксперимент прошел успешно.

В этой компании мне оставалось рассчитывать только на ум и благоразумие Матье.

— Но, похоже, сегодня ограничений на магию и зелья ещё нет, — Рене огляделась вокруг.

Площадь и весь город продолжали кипеть жизнью и магией, словно новое правило их вовсе не касалось. Ребята уже вовсю обсуждали планы на фестиваль, а мне покоя не давала полученная информация.

Чтобы убедиться, что и Стража, и Хранители действительно не прохлаждаются, я осмотрела площадь. По краям стояли люди в лёгких доспехах, внимательно изучая толпу. Выискивали угрозы, подозрительных личностей, да и просто всех, кто выглядел недостаточно мирно. Затем я заметила в толпе четверых Хранителей из Храма Смерти. От собратьев из Храма Жизни их отличала униформа — вместо медных перьев на плечах кожаные, а одежды чёрные.

Если бы я не присматривалась, то и не заметила бы, что сегодня их в городе куда больше обычного. Несмотря на выделяющуюся форму, они вполне себе растворялись в праздничной суете — рассматривали товары, переговаривались, неторопливо гуляли. Может, я зря накручиваю себя? Может, это просто меры безопасности, а не что-то подозрительное?

А вообще, хватит дурить себе голову. Так недолго и до бессонной ночи, после которой Рене придётся героически сражаться не с чайками, а с моей раздражительностью. Лучше вернуться к фестивалю — в конце концов, это последний праздник лета. Грех тратить его на мрачные мысли, когда вокруг столько еды, веселья и, возможно, даже халявных угощений.

Мои мысли послушно сделали переворот и переключились на огненный столб. Тот радостно плевался фейерверками, осыпая небо яркими искрами, будто издеваясь над глашатаем. Сверху бушевал красно-оранжевый фонтан, снизу, вырываясь из тёплого потока пламени, порхали крохотные огненные бабочки. Дети с визгом ловили их, пока первый же порыв ветра не уносил яркие искорки вверх, над головами прохожих.

Чуть дальше, за фокусниками с флейтами, я заметила старые торговые лавки. На их полках чинно разлеглись древние манускрипты, источающие такой благоговейный дух знаний, что даже воздух вокруг, кажется, стал умнее. Обычно такие книги хранятся в магических библиотеках, недоступных простым смертным, но сегодня, видимо, праздник был не только у людей, но и у древних фолиантов — их выставили на всеобщее обозрение. Правда, цена у них была такая, будто покупаешь не книгу, а пожизненный доступ к тайнам мироздания.

Но Матье это не остановило. Он уже готовился рвануть к прилавкам, словно пёс, вертящий хвостом на кусок сочного мяса. Олив и Луи одновременно закатили глаза, явно предвкушая худшее — например, что остаток дня придётся провести в окружении пыльных страниц и занудных лекций от Матье. Судя по их выражениям, они были морально готовы к побегу.

— А нас интересуют зелья, — бросила Рене, с азартом схватив меня за руку. — Где ты, кстати, откопал иллюзорное?

Олив задумчиво потрепал волосы:

— Лавочник, который торгует у Края Арканы, дал. Утром помог ему разгрузить телеги. Ну, в общем, как знак благодарности. А что?

— Нет, Рене, — вмешалась я, обводя сестру взглядом, как строгий преподаватель, решивший провести урок о здравом смысле. — Мы не будем покупать такое зелье. Себе дороже. Что, если всё пойдёт не по плану? А мне потом ощипывай тебя, или ещё что похуже.

Рене прищурила глаза и недовольно фыркнула. Дорогая сестра, твои мысли для меня открытая книга! Замыслила превратиться в чайку, чтобы тайком узнать, о чём болтают эти несносные птицы у нас под окнами? Нет уж, делать мне больше нечего, чем вычислять, кто из птиц настоящая, а кто ты!

— Бесполезная вещь, на самом-то деле. — Олив пожал плечами. — Не успеет рябь на воде от брошенного камня улечься, как действие закончится. Что толку?

— Сам себе противоречишь, — Матье закатил глаза, как всегда, когда кто-то не понимает очевидных вещей. — Кто утром устроил беспорядок именно благодаря зелью? И это только развлечение! Подумай сам, как можно такого рода вещи использовать, например, в военном деле? Шпионить, высматривать... Примеров может быть сотня.

— Ой, Матье, только не нуди, — бесполезная попытка Олива отбиться от нравоучений друга звучала как просьба о помощи.

— Да и говорил ты на вороньем! — восторгалась Рене. Мне так и хотелось дать ей подзатыльник за то, что не слушает меня. Сдержалась.

— Язык птиц? Пф! Так зелье иллюзий же, не языковеда, — Олив громко засмеялся, а затем задумчиво посмотрел на небо, словно искал ответы среди облаков на все свои вопросы. — Было бы неплохо понимать животных, конечно. Полезно. Но, увы, моё карканье — чистая импровизация. Пальцем в небо орал, лишь бы старика напугать.

Только после этого Рене потеряла интерес к зелью. И на том спасибо!

— Говорят, что зелье Лимигу сегодня пользуется особым спросом, — произнёс Луи с таким видом, как будто он сейчас раскроет нам секрет бессмертия. — Всё время слышу вокруг: зелье не похоже ни на что известное. Вкусишь его — и постигаешь истинное счастье.

— Звучит как нечто запрещённое и сомнительное, — пробормотала я, недовольно прищурившись. Мой внутренний скептик проснулся.

Луи улыбнулся, загадочно указал пальцем на пару, стоящую неподалёку, и мы все обратили внимание. Молодёжь вскрыла серебристый флакон, выпила его содержимое, и вот вам результат — счастье, разливающееся в их глазах, как будто они только что открыли для себя все радости жизни.

— А что насчёт вас, ребята? — Рене обратилась ко всем, кроме Матье. С ним и так понятно.

— Мне, любовь моя, предстоит вернуться домой, — с тяжким вздохом произнёс Луи. — Мой дорогой отец требует важного разговора.

Сестра сочувственно посмотрела на него. После таких бесед Луи как будто терял связь с реальностью — постоянно витал в облаках, спотыкался на каждом шагу и, как правило, погружался в молчание. Отец не одобрял его дружбы с нами, и Луи за это часто получал нагоняи. Но когда тот увидел, как соревнования Ори помогают сыну стать сильнее, увереннее и выносливее, он принял позицию многозначительного молчания по этому поводу.

— А я рвану в Край Арканы, — хмуро сказал Олив. — Хочу заглянуть к цветочнику, у которого вчера пропала дочь.

Ну не может он удержаться от того, чтобы не сунуть нос не в свои дела. То ли благородный до безумия, то ли просто дурной. Сама не знаю, что и думать.

— А ты, Матье, за книгами? — неожиданно вспомнила Рене. — А, ну да, он уже там.

Когда успел? Мы посмотрели на лавку со свитками и хихикнули. Матье был вовсю поглощён обсуждением пергаментов с продавцом. Спокойный и взвешенный, сейчас он кипел от возмущения и яростно тыкал пальцем в бумагу.

На этой прекрасной ноте мы попрощались и разошлись каждый по своим делам. Наш с Рене путь лежал в сторону однокомнатной пристройки у подножия башни Зельеваров.