Контракт на чувства

Офис Карлы Равелли был как и сама его владелица — безукоризненно организован, выдержан в графитовых и кремовых тонах, с идеальной симметрией линий и строгостью деталей. Даже свет проникал внутрь через жалюзи, отбрасывая чёткие полосы на её столе. Утро началось с расписания, как всегда. Карла листала документы, как хирург — ткани, точно, не позволяя себе отвлекаться.

До тех пор, пока в её приемной не появился он.

— У вас нет записи, — строго сказала помощница, но уже в следующую секунду голос её стал неуверенным. — Миссис Равелли, здесь... Кайл Алессандро. С букетом.

Карла медленно подняла взгляд от бумаг. Её пальцы невольно сжались. Имя разрезало воздух — словно кто-то вдруг распахнул окно, и в комнату ворвался холодный, норвежский ветер прошлого.

— Пусть войдёт, — коротко сказала она и отложила ручку.

Дверь открылась.

Он выглядел иначе. В костюме, с упрямым взглядом, букет в руках — не вычурный, но собранный с душой. Белые лилии, как тогда, шесть лет назад. Карла не дрогнула. Её лицо — камень. Он вошёл с той самой лёгкой неуверенностью, которая раньше трогала её до глубины. Сейчас она — раздражала.

— Привет, — негромко сказал он. — Я... пришёл поблагодарить.

— Поблагодарить можно было по почте, — отрезала она. — Я на работе.

Он сделал шаг ближе.

— Я знаю. Но мне важно было сказать это лично. То, что ты сделала... это изменило всё. Ты спасла моё имя, мои песни... часть меня. Спасибо, Карла.

Она не отреагировала. Букет он всё ещё держал в руках. И в какой-то момент сдался и поставил его на стол рядом. Молча. В её глазах — всё та же ледяная гладь.

— Я не могу просто уйти, сделав вид, что это всё только про дело. Потому что это не так. Для меня — это больше.

Она не шелохнулась.

— Если ты пришёл за деловым разговором — ты опоздал. Мы всё обсудили в зале суда. Если нет — ты зря тратишь моё время.

Он сглотнул. Сердце колотилось в груди, как тогда, перед первым выступлением. Но теперь это был не страх сцены — это была она. Женщина, которую он потерял. Которая сидела перед ним, вся в чёрном, с прямой осанкой и лицом, словно выточенным из мрамора.

Кайл подошёл ближе. В руках у него была не только решимость, но и тысячи ностальгических воспоминаний, которые рвались наружу.

— Я не могу отпустить тебя вот так, Карла. Не снова. Не после всего, что было между нами.

Она чуть напряглась, но не перебила. А он, напротив, заговорил быстрее — как будто боялся, что если остановится, то снова потеряет её.

— Ты помнишь, как мы засыпали только под утро? Когда пили кофе в три ночи и обсуждали смыслы фильмов, которых даже не смотрели до конца? — Он на мгновение улыбнулся. — Помнишь, как ты постоянно воровала мои футболки и говорила, что они тебе «лучше сидят»?

Карла не ответила. Но взгляд её на долю секунды стал менее ледяным.

— Или как ты ставила будильник на шесть утра, чтобы успеть на учёбу, а я выключал его и уговаривал остаться ещё на пару минут, потому что не хотел, чтобы ты уходила? — Он сделал шаг ближе. — Ты была настоящим ураганом. Смеялась, пока не начинала икать, пела в душе «Bohemian Rhapsody» громче, чем я на концертах. Ты была живой, Карла. А теперь...

— Теперь я взрослая, — перебила она. — И не трачу время на романтические ностальгии.

— Нет, — он покачал головой, — ты просто прячешься. Я видел, как ты улыбаешься в зале суда — сдержанно, коротко, но это была ты. Та настоящая. И я не поверю, что ты совсем исчезла.

Он замолчал на мгновение, затем проговорил тише:

— Я знаю, что ты развелась.

Тишина ударила по комнате, как раскат грома.

Глаза Карлы резко сузились. Она выпрямилась в кресле, её губы вытянулись в прямую линию.

— Ты подслушал, — сказала она ледяным голосом.

— Случайно, — сразу ответил он, не оправдываясь, но и не отводя взгляда. — Но да, я услышал. И, чёрт возьми, это вернуло мне дыхание. Это дало мне шанс. И я не собираюсь его упустить.

Карла сжала ручку в пальцах, будто это могло помочь ей удержать самообладание.

— Ты не имел права. Это было между мной и Томазо.

— Возможно. Но если бы я не услышал это... я бы всё равно пришёл. Потому что понял одну вещь — я не могу снова пройти мимо. Не могу снова сделать шаг назад, когда мне нужно было сделать шаг к тебе.

Он подошёл ближе, облокотился на край её стола. Его голос стал тише, почти шёпотом:

— Я отпустил тебя тогда. Из-за страха. Из-за амбиций. Из-за глупости. Я смотрел, как ты уходишь, и ничего не сделал. Больше я так не поступлю.

Карла подняла глаза. И в этой тишине между ними было так много того, что не нуждалось в словах.

— А что ты теперь хочешь, Кайл? — спокойно спросила она. — Вернуть то, что уничтожил?

— Нет, — он покачал головой. — Я хочу шанс. Один вечер. Одна встреча. Просто поговорить. Без обязательств, без обещаний. Просто быть рядом.

Карла на миг закрыла глаза.

— Ты не представляешь, сколько мне потребовалось, чтобы построить эту стену. А ты сейчас просишь меня вытащить из неё первый кирпич?

— Да, — ответил он твёрдо. — Потому что я верю, что за этой стеной всё ещё ты.

Тишина.

Карла встала из-за стола. Прошла к окну. Секунды тянулись как вечность. Она была напряжённой, собранной, как всегда. Но теперь, кажется, внутри неё что-то происходило. Что-то начинало двигаться.

Она обернулась и посмотрела прямо на него:

— Один вечер. Только один. Никаких намёков. Никаких планов на потом.

Он кивнул.

— Один вечер. Но ты не останешься равнодушной. Я тебе обещаю.

Она не улыбнулась. Но в глазах её что-то дрогнуло. Чуть заметно. И, возможно, это была не жалость. Не усталость. А призрачная тень той самой Карлы, которую он когда-то любил.

— Я пришлю адрес. Не опаздывай, — сказала она, и снова её лицо стало безупречно-деловым.

Кайл молча кивнул. Повернулся и пошёл к выходу, не скрывая своей улыбки. Он не победил. Но сделал первый шаг.

А Карла ещё долго стояла у окна, не в силах поверить, что согласилась. Она тронула пальцами край стола. Тот, за которым сегодня её броня дала первую трещину.

Он ушёл. Осталась тишина. Та самая, густая, вязкая, в которой каждый звук кажется слишком громким, а каждое движение — предательством.

Карла стояла у окна, сжимающая край подоконника так, словно это могло вернуть контроль над телом, над собой, над всем.

Она не шевелилась.

Несколько секунд — или минут? — её дыхание было поверхностным, почти незаметным. Грудная клетка будто забыла, как правильно подниматься. Тело стояло выпрямленным, как под аркой военного караула. Только пальцы — белые от напряжения.

Один вечер. Только один.

Эхо этих слов металось в голове, как звук закрывающейся двери, который невозможно не услышать даже на другом конце здания.

Она не понимала, зачем согласилась. В этот момент — правда не понимала. Её мозг всегда был как точный механизм: задача, решение, действие. Никакой фальши. Всё по плану. Стратегия.

А теперь — хаос. Колотящийся под рёбрами, царапающий внутри грудной клетки.

Он вспомнил...

Про будильник. Про её смех. Про его футболки.

И самое страшное — она тоже это помнила.

От этого было особенно больно. Потому что воспоминания — это не просто картинки. Это запах кофе в старой кухне. Это его рука, лениво брошенная ей на талию посреди ночи. Это то, как он читал её конспекты, делая вид, что понимает экономику, только чтобы остаться подольше рядом.

Это то, от чего она убежала.

Сломав каблук в снегу. Сжигая письма. Молча удаляя его номер, но всё равно помня его наизусть.

Она медленно опустилась обратно в кресло и посмотрела на свой стол. Бумаги. Дела. Подшивки. Папки. Стратегии. Победы.

И вдруг вся эта громада её юридического мира показалась такой... плоской. Без запаха. Без вкуса. Без воздуха.

Когда-то она могла смеяться до икоты. Теперь она еле позволяла себе усмехнуться краем губ.

Что с ней произошло?

Карла потянулась к чашке с кофе. Остыл. Как и всё вокруг.

Она вспомнила, как в том баре шесть лет назад, безумная и молодая, она танцевала босиком на стойке, пока Кайл аплодировал внизу, влюблённый и пьяный от неё. Тогда мир казался их. А сейчас — как будто она чужая в собственной жизни.

"Ты просто прячешься."

Он был прав. До чертовски болезненной правды.

Эти стены, которые она возводила годами — тонкие, стеклянные, но прочные. Её костюм, её голос, её походка — всё было выстроено, отрепетировано. Броня, ставшая кожей.

И вот сейчас, спустя минуты после его ухода, она почувствовала себя беззащитной.

Не как в суде. Не как в разводе. А по-настоящему.

— Что я делаю... — прошептала она, закрывая глаза.

Пальцы коснулись губ. Почему-то она ощущала, будто они всё ещё хранят следы слов, которые не должна была произносить.

"Один вечер."

Почему? Чтобы доказать себе, что она не сломалась? Или чтобы дать себе шанс? Или чтобы позволить ему снова сделать больно?

Карла резко встала, как будто движение могло спугнуть мысли.

Она взяла телефон. Написала Томазо.

"Я согласилась на встречу. Только одну. Его слова... они треснули что-то внутри. Я не знаю, куда это ведёт. Но сейчас мне просто страшно."

Ответ пришёл почти сразу.

"Значит, ты всё ещё жива. Не бойся. Ты не обязана знать. Ты просто обязана жить."

Она смотрела на экран. И вдруг поняла, что глаза стали влажными. Первый раз за много лет — не от усталости. Не от боли.

А от растерянности.

Потому что впервые она не знала, что делать.