Контракт на чувства

Осло. Сумерки. Город, похожий на ледяной механизм, где всё движется с точностью хронометра. Город, идеально подходящий для тех, кто больше не верит в хаос чувств. Карла Равелли стояла у стеклянной стены своего офиса на последнем этаже, и в отражении окна её глаза были пустыми.

Она уже не удивлялась этому взгляду.

За шесть лет он стал её бронёй.

Рядом, на столе, лежало дело.
Обозначено лишь двумя словами: "Valkyrie Project".

Контракт на грани банкротства. Сложная, почти безнадёжная юридическая конструкция, в которой смешались авторские права, сценическое имя и многомиллионные роялти. Структура разваливалась под давлением студий и менеджмента, а клиент...

— Имя клиента не указано? — спросила Карла, не отрывая взгляда от серого горизонта.

— Он хочет остаться анонимным, — спокойно ответила её ассистентка. — Но... его продюсер утверждает, что без вас у него не осталось ни единого шанса.

Карла повернулась. Холодная, как гравитация.

— Я возьмусь. Но до первого абзаца лжи. Тогда — он проиграл.

Ассистентка кивнула.
Карла не спрашивала имя. Ей было всё равно.

Пока.

Кайл

— Ты издеваешься? — голос Кайла срывался, он нервно расхаживал по студии, в руке — смятый черновик песни. — Они хотят ЗАБРАТЬ МОЁ ИМЯ?!

— Кайл, — устало вздохнул продюсер. — Не "они хотят". Ты подписал это сам. Десять лет назад. Ты был юн, зол и готов на всё, чтобы выступать.

Кайл знал. Конечно, знал.
Он тогда мечтал о сцене, как о спасении.
О свободе.
О том, чтобы быть услышанным.

А теперь ему говорили, что имя «Кайл Алессандро» может быть навсегда вырезано из афиш.
Как будто он никогда не существовал.

— Я нашёл адвоката, — сказал продюсер. — Она... единственный человек, который может это вытянуть.

Кайл поднял глаза.

— Кто?

— Карла Равелли.

Имя пронеслось мимо сознания, как холодный ветер.
Что-то в нём звенело странно, больно.
Карла.
Где-то он уже это слышал.
Что-то дернулось в груди.

— Она лучшая в Европе. Не проигрывает. Холодна, точна, безэмоциональна. С ней не договоришься — только выиграешь. Я записал тебя на встречу.

— Когда?

— Завтра. В офисе в Осло.

Кайл кивнул, будто автомат. Но это имя...
«Карла».
Почему оно било внутри, как нота, которую не можешь сыграть правильно?

Осло. Офис Равелли & Partners

Кайл вошёл в офис, высокий потолок, стекло, холод. Всё стерильно, как операционная. Он чувствовал, что не принадлежит этому месту. Его волосы были чуть растрёпаны, взгляд уставший, одежда — простая.

Рядом сидел ассистент.
— Вас скоро примут. Вы немного рано.

Он молча кивнул.
Руки дрожали.
Но не от страха.
Скорее... от странного ощущения, что он стоит у черты.

Он снова прокрутил имя: Карла Равелли.
Карла...
Слово щёлкнуло, как выключатель.
Карла.

Нет. Не может быть.

Он закрыл глаза. В голове — вспышки.
Смех.
Крик.
Бар, где она танцевала на стойке в пьяной дерзости, увлекая всех за собой.
Та, с которой он кричал, плакал, которую терзал и которой пел.

Но... Равелли?

Невозможно. Она была Сантори.

Карла Сантори.

Он почти рассмеялся вслух — от нелепости этой мысли. Это не могла быть его Карла.

И тут...

Дверь открылась.

И вошла она.

В чёрном костюме, идеально выглаженном. Волосы стянуты в тугой пучок. Серые глаза — холодные, стеклянные. Ни эмоции, ни морщинки.

Она.
Карла.

Но не Карла.
Не та, которую он знал.

Кайл не дышал.

Всё, что было живым в его теле, сжалось.
Он смотрел на неё, как на призрак.
Карла шла уверенным шагом, даже не глядя на него. И только когда села в кресло напротив, подняла глаза.

И взгляд.
Взгляд, как лёд.
Как стена.

— Господин Алессандро, — сказала она спокойно. — Добро пожаловать. Переходим к делу?

Кайл не ответил. Он всё ещё не мог поверить.
Он ждал, что она хотя бы дрогнет. Вздрогнет. Скажет что-то. Улыбнётся, как раньше. Саркастично. Безумно.

Но вместо этого — ничего.

— Карла... — выдохнул он наконец. — Это правда ты?

— Для клиентов — только "миссис Равелли", — отчеканила она. — Всё, что между нами было — давно закончилось. Сейчас — только контракт.

Она разложила папки на столе.

— Мы можем начать с ваших подписей на договоре десятилетней давности.

Он медленно опустился в кресло. Всё было по-настоящему.
Её голос был тем же. Но интонации — чужими.

Она больше не горела.
Она — обуглилась.

Кайл отвёл взгляд, сжав кулаки под столом.
Какой же он был идиот.
Он отпустил её тогда.
А теперь — даже имя ей больше не принадлежит.

Теперь она — Равелли.
И он понял: Карла Сантори умерла.
А эта женщина перед ним — её хладнокровный призрак.

Он не знал, как продолжать разговор.
Кайл смотрел на неё, как на книгу, которую когда-то читал до дыр, но теперь страницы были переплетены заново, вырваны и напечатаны чужими словами.

И всё же, за всей холодной оболочкой, за этими идеально точными словами, что слетали с её губ...
Он всё ещё искал в ней ту самую Карлу.
Свою.
Ту, которую потерял.

— Почему ты... — Он запнулся, а потом, выдохнув, поднял на неё глаза. — Почему ты теперь Равелли?

Она не сдвинулась с места. Не дрогнула.
Как будто этот вопрос был ожидаем. Даже — предусмотрен.

— Это фамилия моего мужа, — чётко, холодно.

Не "бывшего". Не "того, с кем я развелась".
Просто — «мужа».

Кайл опустил взгляд.
И это ударило сильнее, чем всё, что он мог представить.

Муж.

Карла — замужем.
Шесть лет. Она... кто-то рядом с ней, пока он сочинял песни, пил и терял себя на гастролях.

— Поздравляю, — сказал он тихо, хотя каждое слово резало горло. — Я... Я не знал.

— Не обязаны были, — сухо. — Мы здесь не ради личных тем.

Она открыла папку.
Кайл увидел распечатанные документы. Свои подписи. Чужие соглашения.
Слова, которые он однажды поставил на бумагу, не вчитываясь. Он был молод, глуп, влюблён в музыку — и думал, что будет вечно свободен.

— Вы действительно подписали всё, — сказала Карла, пальцем указывая на пункт 8.4— Включая передачу не только прав на песни, но и права на имя как зарегистрированный бренд. Вы — товар. Вы принадлежите лейблу. Не по сути, но по документам.

— И ты хочешь сказать, я не могу быть даже собой?

— Пока это имя зарегистрировано на продюсерскую компанию — нет. В любой афише, на любой записи, вы не имеете права на имя «Кайл Алессандро», если компания подаст иск. Они готовы это сделать.

Он рассмеялся. Горько. Тихо.

— Иронично, да? Они могут забрать даже моё имя. А я и так давно потерял всё остальное.

Карла молча скрестила руки.

— Я здесь не чтобы вас утешать. Я здесь, чтобы выиграть дело. Если вы готовы — мы начнём с опровержения подпунктов договора и оспорим добросовестность условий на момент подписания. Есть юридические прецеденты. Тонкие, но существующие.

Кайл поднял глаза.
— Ты правда думаешь, что сможешь меня спасти?

Она выдержала паузу.
— Я не спасаю. Я побеждаю.

Он закрыл глаза, откинулся на спинку кресла.
Той Карлы, которая сидела на подоконнике в старом свитере, ела лапшу и вслух рвала его тексты, смеясь, — больше нет.
Эта женщина перед ним — хищник. Юридическая машина.
Красивая, да.
Но не теплая. Не живая.

И всё же он чувствовал, как что-то старое оживает в груди.
Как будто рядом снова пульсует та химия, от которой когда-то сносило крышу. Только теперь он один в этом воспоминании.

Он медленно сказал:

— Карла...

Она подняла взгляд. Осторожно. Чуть прищурив глаза.

— ...ты когда-нибудь жалела?

— Нет, — отчеканила она.

И на секунду он поверил.
На следующую — нет.

Они продолжили обсуждение стратегии.
Пункт за пунктом.
Позиция за позицией.

Карла говорила быстро, безукоризненно точно. Всё было под контролем. Но Кайл ловил каждую её интонацию.
Он смотрел, как она нажимает на ручку. Как прищуривается, когда читает. Как щёлкает пальцами, когда перебирает аргументы в голове.

Та же.
И совсем другая.

Когда встреча закончилась, она поднялась.

— Завтра я свяжусь с лейблом. Вам пока не стоит подписывать никаких бумаг. Я всё сделаю.

— Карла... — начал он снова, на этот раз медленно, тихо. — Ты ведь... была счастлива хоть немного? Тогда? Со мной?

Она задержалась в шаге от выхода. Не оборачиваясь, ответила:

— Тогда я была другой.

Пауза. Глухая, как под водой.

— А теперь — кто ты?

Карла развернулась. Смотрела ему прямо в глаза.

— Я — Равелли. И больше ничего не чувствую.

И ушла, не дав шанса на ответ.
За ней закрылась дверь. Мягко. Но для Кайла — как удар.

Он остался один в комнате, глядя на пустое кресло напротив.

В голове вертелось только одно:
Она не просто ушла. Она исчезла.
И теперь — борется за него, не из любви.
А потому что умеет побеждать.

И всё, что он может сделать — это наблюдать, как женщина, которую он однажды отпустил, теперь не позволяет себе даже вздохнуть в сторону прошлого.