Контракт на чувства

Осло. Три часа ночи.

Карла неслась по ночной улице босиком, как ураган в дизайнерском платье, держась одной рукой за волосы, чтобы они не закрывали обзор, а другой — за Кайла, который едва поспевал за ней.

— Карла! Стой, ты хочешь умереть на пешеходном переходе?

— Только если это будет красиво, — огрызнулась она, не оборачиваясь. — И чтобы у меня было идеальное освещение!

Позади них, как хвост фейерверка, шли смеющиеся друзья. Лукас, едва не споткнувшись, подхватил кроссовку Карлы и, как почётный оруженосец, нёс её, словно трофей.

— Серьёзно, как ты вообще стала взрослым человеком? — задыхался он.

— А кто сказал, что я им стала?

Смех. Оглушительный, искренний, разлетающийся на окна домов, словно сирена безумия. В этот момент Карла была центром вселенной — и это было её коронное состояние. Она не боялась быть громкой, не боялась быть живой. Именно такой её и любили.

Кайл не отставал. Его пальцы обвивали её запястье, крепко, но не навязчиво — он знал, что Карлу нельзя держать слишком крепко. Она — ветер. Дай ей повод — улетит. Но если любишь — просто беги рядом.

Они забежали в круглосуточный магазин, смели с полки три вида мороженого и бутылку дешёвого шампанского.

— Ты с ума сошла, Карла, мы только что вышли из бара, — заметил один из ребят.

— А я не за этим, — хмыкнула она и вытащила из-за прилавка пластиковую лошадку. — Это — новый член моей семьи. Знакомьтесь: Джузеппе. Он всегда говорит правду. В отличие от некоторых мужчин.

Она резко бросила взгляд на Кайла, но в его лице не дрогнул ни один мускул — только насмешливый изгиб губ.

— По-твоему, я вру? — медленно переспросил он.

— Я бы не была адвокатом, если бы не ставила под сомнение даже твоё «я люблю тебя», — отрезала она, обнимая Джузеппе.

Тишина. Пауза на полсекунды.

А потом — взрыв смеха.

У двери

— А теперь внимание, — Карла хлопнула в ладони, стоя в прихожей квартиры Кайла. — Я объявляю официальное окончание нашего тура по барным глубинам Осло. Кто жив — тому чай. Кто мёртв — welcome в шкаф, там уютно.

Кто-то уже стонал от усталости. Чемоданы друзей стояли у двери: через пару часов они уезжали в аэропорт.

— Не могу поверить, что мы улетаем, — зевнул Лукас. — Такое ощущение, что я пожил целую жизнь.

— Или умер трижды, — добавила Лив, потирая виски. — Спасибо, Карла. Ты устроила самый безумный отпуск в моей жизни.

— Это моя профессия, детка, — Карла подмигнула. — Официально безумная.

— Ты вообще отдыхаешь хоть когда-то? — спросила Грета. — Серьёзно. У тебя две новости в «Financial Times», четыре в «Forbes», интервью в «El País» и твоя шальная рожа в TikTok с подписью «Итальянская богиня разрушения».

— У вас есть подозреваемый, — Карла театрально подняла руку. — Виновна по всем пунктам. Особенно в разрушении общественного порядка и норм морали.

Снова смех. Но где-то под поверхностью — нотка грусти.

Кайл молча стоял у стены, скрестив руки на груди. Он не вмешивался — просто наблюдал. Вглядывался в Карлу, как будто хотел выгравировать её лицо в своей памяти. Он знал: когда они уйдут, Карла останется.

С ним.

После отъезда

— Они точно все уехали? — Карла выглянула в окно, поджав губы. Так странно было видеть квартиру тихой.

— Только что сели в такси, — ответил Кайл. — Уверен, Лукас уже успел рассказать водителю всю свою биографию.

— А Грета уже пожалела, что не осталась со мной, — хмыкнула Карла. — У неё было лицо, как у кота перед кастрацией.

Кайл фыркнул, проходя мимо и легко хлопнув Карлу по заднице.

— Эй! — возмутилась она, но не отстранилась.

— Просто проверяю, не подменили ли мою девушку где-то между баром и магазином игрушек.

— Я — оригинал, дорогой, — сладко протянула Карла. — И кстати, Джузеппе требует отдельной комнаты.

— Он пластиковый.

— Он мужчина. Это уже достаточно, чтобы требовать.

Кайл усмехнулся, прислонился к дверному косяку.

— Ты всегда была такой?

Карла замерла.

Повернулась к нему медленно, будто вопрос сорвал в ней какую-то застёжку, которую она не планировала расстёгивать.

— Что значит «такой»?

— Дикой. Свободной. Без тормозов. Словно не боишься сгореть, если вспыхнешь слишком ярко.

Карла отвела взгляд.

— Не всегда, — тихо сказала она. — Когда-то я была тише. Мягче. И верила, что можно любить, не опасаясь упасть.

— Что изменилось?

— Всё.

Он сделал шаг к ней. Но не дотронулся. Просто стоял рядом.

— Я не хочу, чтобы ты сгорала одна, Карла.

Она посмотрела ему в глаза. Долго. Молча.

А потом рассмеялась.

— Кайл, я же сказала: Джузеппе будет жить с нами.

Квартира Кайла. Ночь. Тишина.

Карла стояла на одной ноге у окна, в пижамных шортах и свитере, явно снятом с плеч самого Кайла. Волосы — спутаны, в руках — ложка с остатками мороженого. Она выглядела как хаос в чистом виде. Прекрасный, уверенный в себе, неприлично красивый хаос.

— Почему ты ешь мороженое ложкой из кастрюли? — лениво спросил Кайл, лежа на диване. — У нас же есть нормальные тарелки.

— Это не мороженое, — философски ответила Карла. — Это терапия.

— Так у тебя, значит, теперь есть терапевт с карамельной крошкой?

— Он дешевле и надёжнее настоящих. И никогда не перебивает.

Кайл фыркнул, подтянулся, потянулся. Без рубашки, он выглядел так, как будто только что сошёл с постера к мировому туру.

Карла бросила на него взгляд.

— Ты знаешь, что выглядеть вот так перед своей девушкой — это психологическое насилие?

— Я записал тебя в жертвы. Хочешь компенсацию?

— Да. В форме массажа, горячего чая и вечного обожания.

— Обожание есть. А вот с массажем... я уже в минусе, — усмехнулся он и потянулся к ней.

Карла не отстранилась. Она опустилась рядом с ним, всё ещё с ложкой в руке, облокотившись на его грудь.

— Можешь меня просто погладить. Я, как кошка. Иногда шиплю, но в глубине души хочу, чтобы меня держали.

— Иногда? — хмыкнул Кайл.

— Молчи и гладь.

Он провёл пальцами по её спине. Медленно. Осторожно. Как будто она была чем-то хрупким, несмотря на весь этот гремящий фасад.

— Ты бываешь очень жёсткой, — произнёс он.

— А ты — слишком мягким, — парировала она. — Мы в равновесии.

Он усмехнулся, не споря. Потому что знал — это было правдой.

Утро

Карла проснулась первой. Широко. С руками, раскинутыми по всей кровати, будто пыталась обнять весь мир. Взъерошенная, с одной щекой, наполовину отпечатанной от подушки, она выглядела как живая иллюстрация анархии.

На кухне она не просто готовила — она устраивала шоу. Танцуя с венчиком, включив старый итальянский джаз, Карла пела громко и фальшиво, а потом смеялась над собой, не заботясь, слышит ли её Кайл.

Он слышал.

Он стоял у дверного косяка, наблюдая. В одних шортах, с чашкой вчерашнего кофе, которую не успел выпить вчера.

— Тебя точно нельзя оставлять одну, — сказал он наконец.

— Опоздал, я уже провела ритуал по вызову демонов. И, возможно, взорвала микроволновку.

— ...ты шутишь?

— Всегда. Почти.

Она повернулась к нему и кинула яичницу на тарелку. Получилось ужасно. Но Кайл сел за стол, как будто ему подали блюдо в мишленовском ресторане.

— Ты единственная женщина, которая может готовить так отвратительно и быть при этом сексуальной.

— И ты единственный мужчина, который после этого ещё не сбежал.

— Я просто слишком устал от беготни, — ухмыльнулся он. — Лучше уже умереть здесь.

Карла присела на стул напротив, смотрела на него внимательно.

— Почему ты остался со мной?

— Потому что я люблю тебя, — без пафоса, просто.

— Это не причина. Это следствие. А причина?

Он задумался.

— Потому что в тебе — всё, чего мне не хватает. Ты не боишься жить. Не боишься быть глупой, яркой, шумной. А я... я слишком долго был правильным. Молчаливым. Внутри у меня пустота, Карла. А с тобой — как будто весна. Даже если ты орёшь на меня из-за разбитой чашки.

Карла молча встала, подошла к нему. Обняла. Без слов. Просто прижалась лбом к его плечу.

— Знаешь, что самое страшное? — прошептала она. — Что однажды ты уйдёшь. Или я уйду. Или мы станем тише. И мне будет некуда девать эту громкость.

Он обнял её в ответ.

— Тогда мы найдём новый ритм. Другую громкость. Но всё равно вместе.

Позже, на диване

— Ты знаешь, — Карла, лёжа у него на груди, говорила медленно. — Иногда я думаю: а что если всё это — временно? Что если вот эта свобода — иллюзия?

— А если нет?

— Тогда... я бы хотела сохранить это. Нас. Себя. Такой.

Он поцеловал её в лоб.

— Мы справимся.

Карла усмехнулась.

— Ты слишком веришь в хорошее.

— Кто-то же должен.

В тот вечер Карла сидела на балконе. Снова в его свитере, с вином и сигаретой. Кайл спал. Она не могла уснуть.

Где-то глубоко внутри, под всеми этими слоями свободы и безумия, жил страх. Страх, что это счастье — слишком хрупкое. Слишком зыбкое. Что однажды всё рухнет.

Но пока — нет.

Пока — они вместе.

А значит, можно позволить себе быть собой. Хотя бы ещё одну ночь.