Пока бьётся моё сердце

ДЕНЬ ВЫДАЛСЯ ДОЛГИМ: два сеанса, верстка для обложки, подбор иллюстраций, пара правок в рукописи. Миранда устала, но приятно. Тело звенело от концентрации, но душа была спокойна.

Она выключила ноутбук, собрала папки, накинула лёгкое пальто и вышла из коворкинга.

На улице уже темнело, но было удивительно тепло для весеннего вечера.
На небе — тонкие переливы розово-серебристых облаков.

У тротуара стояла машина.
Серая, стильная. Фары мигнули.

Она улыбнулась — он опять приехал.

Влад вышел из машины и облокотился о капот.
На нём — тёмная рубашка, пальто, волосы чуть взлохмачены, будто он ехал быстро.
Когда увидел её — улыбнулся. Не сдержанно. Не холодно. А искренне, тепло.

– Позвольте подвезти, мадам  Иллюстратор Мира.

– Хм, заманчивое предложение, но у меня с вами, кажется, только пробная версия на месяц, – кокетливо отозвалась она, подходя ближе.

Он наклонился к ней — не вплотную, а чуть ближе, чем нужно.

– Я просто напоминаю, – сказал он почти шёпотом, – если за месяц вы привыкаете… Я остаюсь. Уже навсегда.

Она фыркнула, улыбнулась, качнула головой:

– А вы самоуверенны.

– Нет. Просто уверен в вас.

Он открыл перед ней дверь, галантно, без показного жеста. И она села, поправив подол своего платья.

Внутри было тепло.
Он включил тихую музыку — что-то инструментальное, нежное, едва слышное.

На светофоре он вдруг посмотрел на неё в упор, глаза тёплые:

– Вы правда… удивительная. Не потому что красивая.
Потому что всё в вас — настоящее.

Она смущённо улыбнулась, поправила волосы.

– Я просто… устала играть в "нормальных". Не хочу никем быть, кроме как собой.

– А я не хочу никого, кроме вас, какая бы вы ни были.

Машина остановилась возле маленькой кафешки у парка.
Он вышел, обошёл, открыл дверь для неё.

И в этот момент…
мимо прошла Виктория.

На каблуках, в классном офисном луке. С кофе. С телефоном. С лицом уверенной стервы, как всегда.
Она чуть не споткнулась, увидев Миранду, которая вышла из машины с таким мужчиной.

– Мира?.. – удивлённо протянула она.

Миранда повернулась и мило улыбнулась:

– Привет, Викки. Ты как?

Виктория оглядела Влада снизу вверх.
И язык у неё явно чуть не отвалился.

– Это… твой… парень?

Влад чуть наклонился, поцеловал Миранде руку — как по старинке. Медленно, в глаза. Она не остановила его. Только мягко заулыбалась.

– Пока только на испытательном сроке, – сказала она с оттенком игривости, глядя на Викторию.

Виктория не смогла скрыть шок:

– А… ты быстро, Мира.

– Ну, как сказать… Он долго шёл, просто я его не сразу впустила.

Виктория хмыкнула. Поправила волосы. Попыталась улыбнуться Владиславу но он не смотрел на неё.

– А вы… с какой планеты, простите?

– Из той, где женщин уважают, – сухо ответил Влад, даже не взглянув на неё. Его темно синие глаза были точно направленны на Миранду.

Виктория замолчала.

– Ладно… удачи. Видимо, я тебя недооценивала, – тихо буркнула она Миранде и ушла.

Они остались вдвоём.
Миранда стояла рядом с Владом, едва сдерживая смех.

– Это было… внезапно.

– Скажем так, я начал получать удовольствие от вашей компании, малам Иллюстратор. Даже когда у нас свидание на троих — ты, я и шокированные бывшие коллеги.

– Эй! Она не бывшая… Просто знакомая. У нас… нейтралитет.

Он посмотрел на неё внимательно, потом медленно провёл пальцами по её ладони.
Чуть задержал руку.

– А у нас?.. Что?

Она посмотрела в его глаза.

– Пока?.. Сложное влечение.
Но с перспективой. Если вы будете вести себя хорошо, господин Цепеш? Так вас назвал водитель? Довольно странно, так звали правителя Валахии.

– Цепеш это лишь псевдоним мадам мира. Ну, а если плохо? Если плохо буду себя вести?

– Тогда вы узнаете, как опасны иллюстраторы-психологи с романтической драмой в голове.

Он рассмеялся. И впервые — чисто, искренне, по-человечески. Без тяжести веков.

И она подумала: если в нём всё ещё горит свет, значит, он может стать не только её прошлым. А будущим.

Солнце садилось лениво, окутывая небо золотыми разводами между тяжёлыми облаками. Над водой стелился тёплый пар. Город позади начинал дышать фонарями. А они — шли молча.

Пока она вдруг не остановилась.

– Подержите кофе, – сказала она с озорной улыбкой, протягивая стакан.

Он послушно взял.
И замер.

Она шагнула к чугунным перилам моста, потом — взобралась на нижнюю балку.

Шаг — и она оказалась прямо на узкой железной полоске-парапете, балансируя, будто по канату.

– Что вы делаете?.. – Влад нахмурился, всё ещё держа её кофе.

– Гуляю, – весело ответила она. – Я часто так делала, когда была подростком. Было ощущение свободы. Высота, ветер, и будто ты идёшь над городом.

Он подошёл ближе.
Рука потянулась — и он взял её за ладонь.

– Осторожнее, Миранда.

– Я в порядке, – спокойно отозвалась она, уверенно ступая, будто действительно парила. – Держите меня, если боитесь.

– Я боюсь не за вас. А за себя… если вы упадёте.

Она засмеялась. Легко.
Волосы трепались на ветру, юбка развевалась, глаза сияли, как у ребёнка.

– Вы такой серьёзный, Владислав.

– Потому что мне небезразлично, что с вами.

Она дошла до конца парапета — и, уже собираясь спрыгнуть, он подхватил её на руки. Сделал это легко, почти без усилий, но с такой бережностью, будто она — хрупкое стекло.

Она взвизгнула от неожиданности.

– Эй!.. Я могла и сама!

– Я знаю. Но я хотел, – он чуть улыбнулся, глядя прямо в глаза. – Иногда приятно быть нужным.

Она замолчала. А потом, не думая, поцеловала его в щёку. Просто. Тепло. Без надрыва.

– Спасибо.

Он молчал, но глаза сказали больше, чем слова. Он осторожно опустил её на тротуар.

– Пойдём за мороженым? – предложил он, чуть сменив тему.

– Я... не очень его ем. Только фруктовое.

– Тогда — фруктовое. Сам не буду, если честно. Но мне нравится, как ты улыбаешься, когда соглашаешься.

– Подкупаете, господин Теодор?

– Убеждаю, мадемуазель всего Мира.

Скоро они уже шли по набережной, под вечерним небом, словно знакомые, что знали друг друга целую вечность, а не какие-то жалкие дни.

Миранда держала в руках стаканчик с лимонным сорбетом. Он — шёл рядом, с пустыми руками, но с ясным лицом, будто просто её присутствие было для него вкуснее любого мороженого.

– Я вообще не очень сладкое ем, – призналась она, глядя на реку. – И в целом я... из тех, кто романтичный. Иногда люблю сюсюканье, но не ванильные, не верю в сказки, не привязываюсь быстро.

Он смотрел на неё внимательно, шаг в шаг.

– Но при этом вы держитесь за каждый взгляд, ловите каждое слово. Вы не верите в сказки — но хотите, чтобы одна оказалась правдой. Иначе тебя бы здесь не было.

Она усмехнулась, покачав головой:

– А вы, Влад, очень наблюдательны.

– Это входит в комплект. Вы же сами выбрали эту «акцию» на месяц, –
сказал он, будто между прочим.

– Да, – ответила она спокойно. – Один месяц. Без обещаний. Без привязок.
Просто... посмотреть, что будет. А потом...

– ...мы расстанемся, – подхватил он с лёгкой, почти ироничной ноткой. – Конечно. Вы уйдёте. Я исчезну. Никто не будет страдать. Или... останемся и будем жить счастливо вместе.

Она посмотрела на него чуть дольше, чем стоило бы.

– Вы не умеете быть легким, Влад.

– А вы — слишком умная, чтобы верить в лёгкость, – отозвался он.

Они остановились у чугунных перил. Вечерний ветер трепал волосы, и она зажмурилась от удовольствия.

Он глядел на неё, не прячась.

– Ну так кто же я для вас? – спросил он.

Она сделала глоток сорбета, потом сказала:

– Мужчина. Слишком красивый. Слишком загадочный. Слишком опасный. На которого я не должна была даже смотреть.

Он наклонился чуть ближе, шепча:

– А вы — девушка. Мадам мира. Со светом в сердце. В логике. В этой вашей стойкости.

Она фыркнула, почти рассмеявшись:

– Спасибо. Очень лестно — быть светом когда я черная.

– Вы не черная. У вас просто волосы прекрасны. А я — бессмертный мужчина, который влюбился в светлую девушку, или как вы сказали черную , – мягко произнёс он, не отводя взгляда.

Она повернулась к нему.

– Эй. Не так, вы были правы, я имела ввиду "с черными волосами". – Миранда в шутку возмутилась, но не смех был чистым. Теплым, будто солнце сгорело её изнутри.

– Мы вполне уравновешенная пара как видите ли госпожа мира.

– На месяц, – напомнила она, чуть нахмурившись.

Он шагнул ближе, и на этот раз наклонился к самому уху, его голос стал тише, глубже.

– А потом… ты не отпустишь меня.

Она замерла. Один оттенок в его словах выбил её из равновесия.

– Слушай, ты сказал... "бессмертный"? Надеюсь это была шутка. – нервно рассмеялась она.

Он смотрел прямо в глаза.
Улыбка ушла, но во взгляде не было страха. Только правда.

– Да.

Тишина растеклась между ними, но не холодная. Живая. Теплая. Она сжала стаканчик и ответила шёпотом:

– Прекрасно. Свет и темная любовь. Теперь ещё и бессмертие в придачу.
Ты просто находка для любой девушки.

Он наклонился чуть ниже, будто собирался поцеловать,
но в последний миг отступил.

– Но ты — не любая.

Ветер стал мягче. Солнце ушло за розовые облака, и набережная будто выдохнула. Людей было меньше, остались лишь редкие прохожие и чайки, что лениво кружили над водой.

Они прошли мимо чугунных перил, по узкой дорожке, где плитка была неровной.

Миранда задумчиво покручивала в руках уже пустой стаканчик. Влад молчал. Он не нуждался в пустых словах. Рядом с ней — он просто был.

И вдруг:

— Мяу.

Миранда остановилась.
Возле скамейки, как ни в чём не бывало, сидел тот самый чёрный кот.
Гладкий, лоснящийся, с янтарными глазами.

— Опять ты... — прошептала она, присев на корточки.

Кот подошёл, ткнулся в её ладонь, потерся об ногу и… сразу прыгнул к Владу.

Он изогнул спину, усевшись у его ботинка, будто признавал в нём кого-то важного.

— Даже кошки вас чувствуют, — усмехнулась Миранда, вставая.

— У кошек тонкое чутьё. Они редко ошибаются, — спокойно ответил Влад, не отрывая взгляда от её лица.

Они пошли дальше.
Кот остался сидеть, провожая их взглядом.

– А ты мечтаешь о чём-нибудь? — спросила она спустя минуту тишины.

Он посмотрел на горизонт.

– Нет.

– Совсем?

– Я прожил слишком много, чтобы мечтать. Желания — да. Планы — да. Но мечты... они слишком хрупкие.

– Тогда, может быть, ты просто боишься мечтать?

Он повернул голову. Его взгляд стал мягче. И в этой мягкости — страшная сила. Как лед, тающий от огня.

– Возможно, – признал он. – Но когда ты рядом... я начинаю думать, что мечтать снова — это не так страшно.

Она улыбнулась, чуть опустив голову.
Щёки тронули румянец.

– А ты?

– Я мечтаю… чтобы кто-то один остался. Просто остался. Чтобы я больше не теряла. Чтобы не нужно было быть сильной всё время.

Они замерли у фонаря.
И тогда он сделал шаг ближе.

Лицо её было приподнято к небу. Ветер развевал волосы.
На шее — лёгкий трепет пульса. Губы — влажные, полуоткрытые. И взгляд — растерянный, но не от страха. От чего-то, что росло внутри.

Он хотел наклониться.
Но не сделал.

Именно в этот миг она подняла руку — лёгко коснулась его лица.
И, прежде чем он успел сказать хоть слово, коснулась его губ своими.

Осторожно. Почти невесомо.

Он замер.

Но в следующий миг, будто лед треснул — он ответил.

Поцелуй был не резким, не жадным — он был долгим, глубоким, будто он целовал её через столетия.

Он провёл рукой по её щеке, медленно, почти боясь разрушить это касание.
Вторая ладонь легла на её талию. Он держал её бережно, как сокровище, как самое ценное.

Когда они отстранились, она чуть дрожала.
Он смотрел на неё, будто видел впервые.

– Я не собиралась, – прошептала она.

– Я надеялся, – ответил он, едва улыбнувшись.

Они сели на скамейку.

Она положила голову ему на плечо. Ничего не говорили минут десять. Только дыхание. Только биение.
Только то, чего у него не было — а теперь было.

– Влад?

– М?

– Мы же всё ещё... просто пробуем?

Он улыбнулся.

– Конечно. Мы просто пробуем. Если вы этого желаете мадам мира.

– И ты всё ещё бессмертный?

– Только рядом с тобой. Без тебя — давно мёртв.

Они шли домой уже в сумерках. Лёгкий ветер трепал её волосы, и Миранда казалась тише, чем обычно.

Он заметил это.

– Устали?

Она вздохнула и покачала головой.

– Нет. Просто... знаете, когда всё хорошо — становится немного грустно. Будто боишься, что не заслужила.

Он посмотрел на неё сдержанно, но в его глазах вспыхнула тень боли.

– Возможно, вы заслужили больше, чем думаете.

Миранда улыбнулась, и эта улыбка — была нежной, почти детской.

– Хотите зайти? У меня есть... помидоры. И макароны.

Он не стал спрашивать, приглашает ли она ради еды или просто... не хочет прощаться.

– С удовольствием.

Квартира была тёплая, уютная. Мягкий свет, запах корицы и ванили.

Она сняла пальто, прошла босиком на кухню. Он остался в прихожей, будто не решаясь нарушить её пространство.
Но потом всё же зашёл. Сел за стол. Следил за её движениями.

Миранда включила музыку — негромкую, инструментальную — и достала овощи.

– Вы умеете готовить? – спросила она, улыбаясь через плечо.

– Да. Когда-то я был хорошим кулинаром. Но прошло… много времени с тех пор, как я последний раз стоял у плиты.

– Значит, будете нарезать лук.

Она протянула ему доску и нож. Он принял всё молча, чуть склонив голову.

Они резали овощи, болтали о случайном. Он ловил каждое её движение, каждый вдох.
Её близость — как огонь под кожей.

И вдруг...

– Ай! — вскрикнула она.

Капля крови стекла с её пальца на доску.

Он застыл.

Секунда. Мир замер, будто погрузился в тишину. В голове только одно. Кровь.

Миранда приложила палец к губам.

– Ничего страшного, просто...

Но она не договорила.
Он резко встал, отвернулся.

Спина напряглась. Пальцы вжались в столешницу.
Он зажмурился.

Глаза — уже не тёмные. Красные. Горящие.

Миранда заметила это.

– Влад?.. Всё хорошо?

Он не обернулся.

– Лук... – хрипло произнёс он. – Наверное, что-то в глаза попало. Извините.

Он быстро направился в ванную. Дверь закрылась. Щёлкнул замок.

Внутри — приглушённый свет.

Он встал перед зеркалом.
Достав кулон — стеклянный, с тёмной густой жидкостью внутри, он дрожащими руками открыл его. Кровь. Иногда он носил с собой на экстренный случай. Маленькие капли крови попали в рот, клыки стали острее. Но этого было достаточно, чтобы притупить жажду.

Он сделал глоток. Жжение отступило.

Дракула умывался. Бил себя холодными струями воды по щекам.  Смотрел на себя.

– Слишком рано. Ты теряешь себя. Из-за неё.

Но голос внутри шептал другое:

| – Элизабетта...

Он прошептал её имя, сам не осознавая этого. Кровь была похожей, тот же запах и внутреннее чутье потревождало это. В груди заныло то чувство, что и тогда, четыреста лет назад. Мягкое но липкое, но что-то будто острожек и тонкое терзает душу. Такое было ощущение после пробуждения в новой жизни, после того как он увидел её. Кровь Элизабетты. И сейчас тоже чувство, липкое и давящая, при виде крови Миранды.

Миранда стояла у двери.
С чашкой воды. И чистым полотенцем. Она волновалась. Не отпускало странное ощущение — будто с ним что-то происходит.

Дверь отворилась.

Он вышел, бледнее, чем обычно. Глаза — уже нормальные, но... в них оставался след того, чего она не понимала.

– Всё в порядке? – тихо спросила она.

Он посмотрел на неё и кивнул.

– Просто... я устал. Простите. Я немного теряю форму. Слишком больно было когда лук попал в глаза.

Она рассмеялась мягко, хотя внутри — что-то дрогнуло.

– Вот. – Она протянула воду и полотенце. – На всякий случай.

Он не взял сразу. Только смотрел на неё.

– Вы всегда такая заботливая?

– Только с теми, кто этого заслуживает.

Он взял чашку. Касаясь её пальцев.

– Вы... необыкновенная.

– Это вы так говорите всем?

– Нет. Только... – он замолчал.
– Только вам, Элизабетта.

– Что?

Она нахмурилась.

– Что вы сказали?

Он моргнул, слегка вздрогнув.

– Миранда. Простите. Я… оговорился.

Она чуть наклонила голову, как кошка, почувствовавшая чужой запах.

– Вы назвали меня…

– Это было... имя из прошлого. Ошибка.

Она не поверила. Но и не стала давить.

Только смотрела на него.

– Ладно. Тогда садитесь. Вы бледны. Не обморок же теперь ловить будем.

Он усмехнулся. Но еле стоял.

– Не нужно...

Она взяла его за руку. Тихо. Уверенно.

– Садитесь, Влад. А я всё дорежу.

Он смотрел на неё.

И думал, что если бы мог плакать — заплакал бы.

Потому что Элизабетта была рядом. Живая. Настоящая.
И всё, что он мог — это не сорваться.

Они сидели за столом.

На белом фарфоре — паста с томатами, мягким сыром и базиликом. Аромат был домашним,
обволакивающим, как и тёплый свет лампы над головой.

Он ел немного. Она — больше, чем обычно.
И даже не скрывала, что любит такие простые вечера.
Только иногда бросала на него взгляд, полный вопросов, которые не решалась задать.

Он был сдержан, но вежлив, спокоен, даже чуть ироничен. Словно... снова примерял на себя человеческую оболочку.

– Я давно не ел ничего, что приготовлено столь восхитительнымт руками, – сказал он, поставив вилку на край тарелки. – И должен признать: вкус вашей кухни... чарует.

– Приятно слышать. Даже если вы слегка бледны и всё ещё немного шатаетесь, – она улыбнулась. – Значит, всё-таки не лук?

Он посмотрел на неё. Внимательно.

– Скажем так... мне просто нужно время, чтобы адаптироваться к... некоторым вещам.

– Например?

Он медленно поднял бокал с водой. Поднёс к губам, сделал глоток. Словно не оттягивал ответ, а просто позволял моменту быть.

– К запаху... тепла. Скажем так, к необыкновенно чарующей близости, столь обворожительной дамочки, в этом уютном гнёздышке. К доверию.

Она поставила вилку, опёрлась локтями о стол.
Склонила голову.

– Странные слова. Очень странные. Но... – она отвела взгляд в сторону, но уголки губ дрогнула и поднялись в полуубке. – Очень тёплые и приятные. Вы точно поэт Владислав. И мне кажется что немного льстец.

Мужчина хмыкнул и улыбнулся.

– Я ведь тоже странный, – мягко заметил он.

– Влад...

Она замолчала.
А потом тихо сказала:

– Мне иногда страшно. Но не потому, что вы пугаете. А потому что я хочу... чтобы вы были рядом.

Он сжал пальцы. Еле заметно.

– Это взаимно. Даже слишком мадам Миранда.

Она встала. Собрала тарелки.
Он, не дожидаясь, встал тоже и взял у неё из рук посуду.

– Не нужно. Вы – гость.

– Позвольте мне быть чем-то большим, чем гость, – тихо ответил он.

Она смутилась. Но не отвернулась.

На кухне стало тише. Остались только звуки воды и их дыхания.

Он мыл посуду. Она стояла рядом, вытирая.

– Вы назвали меня Элизабеттой, – вдруг сказала она, не глядя.

– Да.

– Почему?

– Потому что... иногда я забываю, в каком времени живу.

Она чуть нахмурилась.

– Это имя для вас что-то значит?

Он посмотрел в окно. На тёмное стекло. Отражение её. И своё.

– Всё.

Она не стала спрашивать больше. Просто взяла чистую тарелку и аккуратно поставила её в шкаф.

Позже, когда ужин был окончен, они сидели в гостиной. Чашки с чаем. Её плед на коленях. Его взгляд — всё такой же.

Он посмотрел на часы.

– Уже поздно.

– Да.

– Но мне не хочется уходить.

– Знаю.

Пауза.

– Вы всё ещё не готовы?

Она кивнула.
Но потом добавила:

– Зато я точно знаю, что мне не хочется вас терять. Даже если вы… очень, очень странный.

Он усмехнулся.

– Странный, бледный и с невыносимо плохими шутками.

– Зато мой гость. И... кто знает, может, даже будущий друг?

Он наклонился чуть ближе.
И сказал еле слышно:

– Или нечто большее.

Она не ответила.

Только посмотрела.

И впервые — не отпрянула.

***

Когда он ушёл, квартира вдруг стала тише, чем прежде. Не пустой — но будто потерявшей глубину.

Она стояла у двери несколько минут, всё ещё ощущая его запах — лёгкий, едва уловимый, напоминающий старинную бумагу, древесину и что-то нереально живое.
Не духи. Не парфюм. А он.

Миранда коснулась губ пальцами. Он не поцеловал её. И всё же это было… ближе, чем любой поцелуй.
Она снова услышала его голос в голове:

| – Позвольте мне быть чем-то большим, чем гость.

Она прислонилась к двери затылком, выдохнула.

– Проклятье... – прошептала она.

Ночь опустилась медленно.
Миранда прошлась по квартире, задернула шторы, вымыла чашки. Всё по порядку.

В 23:47, когда она уже лежала под пледом с телефоном в руке, на экране появилось:

«Если луна будет сегодня слишком яркой — не пугайся. Я просто буду рядом».

Она закатила глаза, но при этом улыбнулась.
Стильный. Загадочный. Без подписи. Конечно.

Через пару минут — ещё одно:

«И да, завтра не забудь про кофе. Ты обещала.»

Она прикусила губу и, колеблясь, всё же ответила:

«А вы, случаем, не нарушили моё личное пространство, мистер? Как вы вообще узнали мой номер?»

Ответ пришёл почти сразу:

«Тебе не кажется, что ты сама его продиктовала мысленно, когда смотрела на меня в третий раз?»

Она фыркнула.

«Фокусник или сталкер?»

«Разве нельзя быть и тем, и другим? К тому же — с хорошим вкусом на девушек».

Она рассмеялась и откинулась на спинку дивана.

– Боже… – прошептала она. – Или я окончательно сошла с ума, или это лучшее безумие в моей жизни.

Она читала это несколько раз.

Пальцы дрожали.

Вместо ответа она прижала экран к груди. Словно это могло удержать тепло его слов.

А потом…

Она закрыла глаза. И позволила сну прийти.

Сон был светлым.

Она стояла в саду. Цветы — лавандовые, бархатные. Воздух — тёплый, насыщенный ароматами летней ночи.
Луна отражалась в пруду, а в её ушах — только шелест ткани.

Она была в платье. Длинном. Розовом, с тонким поясом и кружевным воротом.

Позади послышались шаги.
Медленные. Почти нерешительные.

Она обернулась — и он стоял там.

Такой же, как был в этот вечер. Но... в других одеждах. Почти княжеских.
Серебряные узоры на чёрном камзоле. Волосы чуть длиннее. Глаза — всё те же. Только глубже.

Он не приближался.
Он стоял, глядя на неё, как будто боялся разрушить этот миг.

– Вы пришли, – сказала она, голос срывался.

Он наклонил голову.
– Я всегда буду приходить. Пока вы ждёте.

– Я боюсь.

– Я тоже. Но наш страх — не причина бежать. Он только подтверждение, что мы ещё живы.

Он протянул руку.

– Позвольте мне идти рядом.

Она вложила пальцы в его ладонь.
Тепло. Настоящее. Почти невозможное.

И сон затих…