Глава 5. Наваждение под шёпот книг
ЧЕТВЕРГ. ОН БУДТО ТЯНУЛСЯ ВЕЧНОСТЬ.
Миранда считала дни, потом — часы. Потом... минуты.
Всю среду она почти не спала, ворочалась под шум дождя и спрашивала себя — зачем вообще согласилась?
А в четверг утром начался театр.Она перебрала весь шкаф.
Платье — бордовое, струящееся, с открытыми ключицами. Слишком вечернее.
Платье чёрное — слишком «роковое».
Белое? Нет. Она не невеста.
Но она всё равно его надела. И стояла перед зеркалом почти полчаса.
Губы — алой помадой. Волосы — мягкие локоны. Тон, румяна, аромат, цветочный аромат сирени и ягод.
Она была идеальной.
И именно поэтому… Она всё это сняла.
Платье вернулось в шкаф.
Кудри — заплела в мягкий пучок. Помаду стерла. Оставила только немного бальзама. Умылась. Ни капли тонального. Только увлажняющий крем.
На себя в зеркале смотрела не богиня и не незнакомка.
Это снова была она. Миранда.
Она надела брючный костюм — тёмно-синий, свободного кроя.
Белую рубашку.
Низкие ботинки. Без каблуков. Только пару сантиметров — чтобы было удобно.
— Это просто встреча, — напомнила себе. — Просто книги. Просто разговор.
Но сердце стучало.
Как будто она действительно шагала под марш на собственную свадьбу.
***
Библиотека пахла бумагой, старым деревом и дождём.
Она пришла раньше — за двадцать минут.
Села у дальнего окна. Взяла первую попавшуюся книгу.
И открыла её вверх ногами.
Руки дрожали. Она снова и снова смотрела на дверь.
А потом — он вошёл.
Как будто весь мир перестал шуметь.
Он был в чёрном. Его пальто было мокрым от дождя, волосы чуть влажные, а в руке — книга Руми.
Он увидел её сразу.
И... улыбнулся.
Не жадно, не хищно, не как мужчина, уверенный в победе.
А как тот, кто счастлив, что её дождался.
Миранда выдохнула.
Он подошёл, кивнул. И сказал, мягко, в полтона:
— Я рад, что вы пришли.
Он пришёл не с пустыми руками.
В его руке была небольшая глиняная плошка, аккуратно завернутая в льняную ткань.
В ней — фиалки.
Те самые. Те, что она оставила у него.
— Вы забыли, — мягко сказал он, — я подумал, вы захотите… продолжить пересадку.
Миранда застыла.
Он… сохранил их?
— Спасибо, — прошептала она. — Я думала, они… завяли.
— Почти, — он усмехнулся, — но, кажется, они упрямые. Как и вы.
Она не знала, что сказать, и просто аккуратно взяла плошку. Их пальцы на мгновение коснулись — и этого было достаточно, чтобы сердце у неё прыгнуло в горло.
Они прошли в читальный зал. Там, на втором этаже, почти никого не было.
Выбрали книгу — том Омара Хайяма, старый, с тонкими страницами, пахнущий кожей и пылью.
— О, я его как раз искала, — сказала она, вытягивая книгу с полки.
— Я тоже.
— Кто-то один должен уступить.
— Или… делить.
Он стоял вплотную сзади, чуть склонившись, и говорил ей прямо в ухо.
Голос его был глубоким, словно изнутри веков.
И от этого у неё побежали мурашки по шее.
— У вас приятный парфюм, — сказал он неожиданно.
— Я… не пользовалась. Это крем.
— Тогда у вас приятный крем, — его усмешка почти касалась её кожи.
Они оба держали книгу. Миранда тянула её к себе, он — не отпускал.
— Вы же можете купить такую же, — тихо сказала она.
— Конечно.
— Или заказать в магазине у дома.
— Несомненно.
— Так зачем…
— Потому что вы держите её.
И вдруг — щелчок.
Погас свет.
На мгновение всё погрузилось в темноту, только окна ловили редкие молнии с улицы.
Миранда отшатнулась в панике, не видя под ногами стула, запнулась…
И упёрлась прямо в него.
Её ладони встали на его грудь — горячую, твёрдую.
Ткань рубашки почти ничего не скрывала. Она пыталась выпрямиться, но задержалась, потеряв равновесие.
Бёдра мягко коснулись его тела.
Слишком близко.
Слишком ощутимо.
Он молчал, но дыхание его стало тяжёлым. Губы были где-то рядом — у её виска.
Жар, исходящий от него, будто прошивал её насквозь.
Миранда чувствовала его — даже сквозь одежду.
Особенно… там.
Слишком отчётливо. Она чувствовала то что у него между ног.
Её тонкие ноги дрожали.
Он сказал тихо, сдержанно:
— Простите. Я… не хотел вас испугать.
— Я не испугалась, — выдохнула она.
Они молчали. Свет не зажигался. Только дождь стучал по стеклу.
И напряжение между ними — будто огонь, разгорающийся в темноте.
Темнота продолжала душить всё вокруг.
Словно воздух стал гуще. Влажный. Обволакивающий.
В нём было всё — её дыхание, его дыхание, дождь за окном… и странное напряжение.
Миранда боялась пошевелиться.
Но не потому, что страшно.
Потому что… в нём было что-то необъяснимое.
Он был прохладным, почти ледяным в плечах…
Но там, где её тело скользнуло вдоль его бедра, было жарко — обжигающе.
Он стоял как изваяние. Но её воображение уже предало.
Перед глазами вспыхивали бесстыжие образы:
Он — без рубашки, в мягком свечении камина, с прищуром хищника.
Он — над ней, в шелковой простыне, с поцелуями до потери дыхания.
Он — стягивает с неё платье так, как будто не прощает за него.
Миранда вздохнула — не от страха. От того, насколько далеко занёс её разум.
— Всё в порядке? — тихо спросил он.
Она кивнула, сглотнула.
Чтобы удержаться, она опёрлась рукой на полку за собой — деревянную, покрытую пылью, сухую…
Но под пальцами что-то зашевелилось.
Движение. Мягкое. Скользкое.
И вдруг — щелчок лапок.
Что-то большое, хрупкое, но липкое коснулось её руки.
Слишком длинные крылья.
Слишком живое.
— Чт… что это?! — Она сдавленно закричала и отдёрнула руку, как будто её ужалили.
Стук. Размашистый треск по полке.
Она поняла.
Это была саранча. Или то что похожее. Огромное. Тёплое. С жирным телом насекомое.
— А-а-а! — закричала Миранда, отшатнулась с паникой в груди, дрожь, крик, и резким движением оттолкнулась назад.
Он тоже сделал шаг, чтобы её поймать — и они оба упали.
С глухим стуком.
Её крик эхом прошёлся по тишине, а слёзы — от неожиданного страха — выступили в глазах.
— Не трогай! Не трогай меня! Где она?! Она на мне?! — в панике забилась она, сбивая книги, почти рыдая.
— Шшш… — его руки оказались на её плечах. — Всё хорошо.
Он говорил спокойно. Нежно.
— Это всего лишь насекомое.
— Саранча, — зашептала она. — Я… ненавижу. Не могу.
Он осторожно усадил её на пол, взял в руки телефон — мягкий свет экрана вырвал часть их мира из тьмы.
Тень насекомого мелькнула у стены.
Одним движением он ударил её книгой — быстрым, точным. Без звука.
Словно убивал не в первый раз.
— Всё. Её больше нет. — Он бросил ткань на мёртвое тело насекомого.
Миранда дышала тяжело. Всё тело дрожало.
— Простите, — прошептала она. — Я просто… не сдержалась.
— Вы не обязаны сдерживаться, — сказал он.
И его голос был такой… искренний, как будто он говорил это не о саранче.
А о чем-то глубже.
Он смотрел на неё. Она — на него. И только потом поняла, что всё это время сидела у него на коленях. И его руки всё ещё были на её талии. Теплые. Настоящие. Сильные.
Она не двигалась.
Будто время застыло. Ни одного лишнего вдоха. Только биение сердца — её и его, и всё казалось одним пульсом.
Миранда не понимала, что происходит.
Она чувствовала, как тянется к нему — внутри. Её тело будто шло по накатанной линии судьбы, но она не управляла этим движением. Была будто в трансе. Нет... даже голос, прозвучавший в её голове, был её, но не её.
Шёлковый, сладкий, проникающий в самые слабые места её души, этот голос шептал:
| — Влад, возлюбленный мой... Единственный...
Жизнь моя. Мой суженый... Мой повелитель...
Слова звучали как заклинание. Или как старая молитва, которую повторяют вновь и вновь.
Её взгляд затуманился, и в голове он был другим — не тот таинственный мужчина из библиотеки, а тот, кого она помнила не сердцем, а кожей, кровью, сном.
Тот, кому она принадлежала в другой жизни. Тот, кого звала вечно.
В мыслях она гладила его по щеке, тонкими пальцами касаясь линии скулы,
как будто восстанавливала лицо любимого, утерянного столетия назад.
Но на деле... её руки оказались на его шее. Слишком близко.
Влад вздрогнул. Он отвёл взгляд, словно испугался.
И не того, что видел в её глазах.
А того, что чувствовал в себе.
— Не делай этого, — прошептал он почти беззвучно.
Но она уже не слушала.
Словно в трансе, как будто сама себя не узнавая, она наклонилась ближе.
| — Неужели ты не хочешь свою принцессу?.. Мой любимый, мой принц — сказала она в мыслях,
и словно услышал это он.
Губы встретились.
Резко. Без слов. Без разрешений. Без времени подумать. Бессовестный поцелуй. Слишком дикий. Будто он голодал без неё, она была оазисом для него. Он захватил её рот — властно, жадно, по-мужски, словно не видел ни одну вечность.
Язык ворвался внутрь, не спрашивая — требуя. Его губы слились с ее губами. Они были грубыми. Раковыми. Нежными. Дальше агрессивными. Желающими.Требовательными. И ласковыми. Такими ласковыми, что Миранда растворилась в сильных мужских руках. Рассыпалась. Сгинула в бездну. Возродилась вновь.
Мир стал звучать на полутон ниже. Миранда судорожно втянула воздух, потому что это было как удар электричеством по всем нервным окончаниям разом. Пульс забился в агонии. Ощущения, закружившиеся в животе, заставили мозг отключиться.
- Восхи…ти- тель- н-о – простонал мне в рот.
Дыхание к дыханию.
Выцеловывая свое имя на ее губах. Дракула неторопливо очень ласково водил ими от уголка к уголку. Словно рассасывал леденцы.
Миранда впервые узнала, что значит настоящий поцелуй с языком…
Задохнувшись от ощущений, она запустила пальцы в его жесткие густые волосы, слегка потянув Влада на себя. Миранда окончательно теряла связь с землей…
- Миранда… - разрывая поцелуй, он издал срывающийся звук горлом.
Она задохнулась от этого поцелуя — от его дерзости, от вкуса крови в её собственном дыхании, от того, насколько он был дерзким и живым. Слишком живым. Не таким как казался, сдержанным.
Руки его сжали её талию, не давая отступить. Он тянул её к себе так, словно хотел растворить в себе, впитать, оставить внутри навсегда.
И всё это было... нестерпимо.
Сладко. Жутко. Прекрасно.
Словно весь мир замер,
а в этом поцелуе сошлись две вечности, два проклятия, две души, которые когда-то были одним целым.
Он был жаден. Не к телу.
К ощущению, к тому, что давно потерял.
Она жадно целовала его — руки дрожали, но не от страха, а от того, что тело больше не слушалось разума. Поцелуй , слишком сладкий и дерзкий, все еще рот в рот. Пальцы расправляли ворот его рубашки. Потом кожа груди — холодная, гладкая, почти нечеловеческая. Под ладонями она чувствовала силу, словно коснулась мрамора, под которым бьётся ледяной вулкан.
Он вздрогнул, когда её пальцы скользнули по груди.
Он впервые за много лет ощущал — что-то кроме холода. Грудь начала обретать тепло в буквальном смысле.
Она дрожала, и он провёл рукой по её талии, будто хотел сохранить каждый изгиб.
Её шея...
Он задержал взгляд на шее, ища место, куда когда-то приникал с губами совсем иной мужчина. Принц Влад Дракул Басараб.
Но он — не мужчина. Он — другое. Вечность. Тьма. Желание. И нежность. Бог знает, откуда у него осталась нежность.
— Ты прекрасна... — прошептал он, и голос его дрожал, будто он сам боялся сказать это.
Он припал к её губам снова, на этот раз — мягче.
Но даже в этом мягком поцелуе он потерялся. Он укусил её губу — не до крови, едва-едва, будто напоминал себе, что способен на большее... но не позволит.
Она запустила пальцы в его черные волосы. А он гладил её шею, плечи, грудь сквозь тонкую ткань, медленно, будто бы молился на неё.
И его ладонь скользнула вниз, по животу,
дальше — под пояс брюк...
И вдруг — она отстранилась.
Резко. Словно очнулась.
Словно очнулась она — и он тоже.
Её дыхание сбилось, глаза дрожали, но не от страха —
а от бури внутри.
— Я... — она не смогла договорить.
Он не приблизился. Он смотрел с таким выражением, будто ждал удара, приговора, отторжения.
Но она только медленно выдохнула и отступила на шаг.
Смотрела в его глаза.
И он — впервые за века — не знал, что сказать.
Миранда стояла, прижав руки к груди, как будто пыталась сдержать сердце, которое хотело вырваться наружу.
Вся страсть, которая ещё секунду назад кипела между ними, рассыпалась в пепел.
Она посмотрела на него — в его глаза, полные не только желания, но и ужаса. Будто он тоже осознал, что сделал шаг в бездну, куда не должен был идти. Слишком быстро. Слишком остро. Слишком живое для того, кто мёртв веками.
И вдруг... её губы дрогнули.
Она заплакала.
— Я не хотела... — прошептала она, всхлипывая. Словно извинялась. Словно признавалась в преступлении.
— Мы… мы поступили неправильно… — продолжила, пряча лицо руками.
— Это… это было как будто не я… не я, а кто-то другой… и ты… ты ведь тоже…
Он сделал шаг к ней, но не прикоснулся.
Он не имел права.
Его голос сорвался с губ глухо, будто вырвался из груди, где давно всё вымерло:
— Я знаю…
Но я не мог иначе.
Она подняла голову.
Слёзы на щеках, распухшие от поцелуев губы. И в глазах — не страх. Боль. Сложная, тяжёлая, как будто она предала не его, а саму себя.
— Я не такая… я… я не бегаю за мужчинами, я не пускаю руки… я…
Он перебил её шепотом:
— Я тебя не виню.
Тишина. Та самая, которая громче крика.
Она сделала шаг назад, потом ещё. Её трясло. Её рвало изнутри на части.
Он всё ещё стоял, в расстёгнутой рубашке, с распахнутым сердцем,
но теперь… одинокий, как прежде.
— Не держи меня, Влад… пожалуйста…
Мне нужно уйти, — прошептала она и отвернулась.
— Ты не уйдёшь. Ты просто... спрячешься, — сказал он спокойно,но в голосе пряталась такая тоска, что у неё снова потекли слёзы.
— Мне нужно… спрятаться от тебя.
Он не пошёл за ней. Он смотрел ей вслед, как на свою собственную гибель.
А когда дверь за ней закрылась, он не сдвинулся с места. Только глаза — единственное живое в его теле — остались прикованы к точке, где она только что стояла.
Он шепнул еле слышно:
| — Прости, моя единственная… Прости меня, моя любовь, я опять тебя подвёл.
Свет вернулся неожиданно — яркий, резкий, как удавка на шее после долгой темноты.
Лампы библиотечного зала вспыхнули, и их холодный свет обнажил всё, что только что было тайной и грехом во мраке.
Она остановилась в дверях.
Обернулась. В груди всё ещё жгло — от его рук, его губ, его голоса. И от того имени, которое не было её.
А он... всё ещё стоял на том же месте. Но уже застегнув рубашку. И в его руке книга — Омар Хайям. Стихи о страсти, судьбе и вине.
Они не поделили её. Смешно, правда? Именно с неё всё началось.
Он посмотрел на книгу, словно это была её ладонь,
которую он больше не имел права держать.
Он закрыл глаза.
| — Миранда… — произнёс её имя, впервые без запретов, без церемоний.
И тогда... в его груди, где должно быть сердце, что-то сжалось.
Он прошёлся между стеллажами и вздохнул.